нитки. – Если мне доведется принять смерть, то встречу ее по русскому обычаю, одетый во все новое и чистое».
Купец-китаец вернулся вместе с Хидейоши и Садато, которые помогли ему донести кувшины с сакэ. Когда они откинули люк, в трюм пролилась изрядная порция морской воды.
– Это не сакэ, – сообщил купец, протягивая Артему один из запечатанных глиняных кувшинов.
Трудно сказать, как толстому китайцу удалось спуститься по лестнице в трюм, не свалившись и ничего не разбив. Это при том, что он держался за перекладины только одной рукой, а другой прижимал к животу аж два кувшина с ценным содержимым.
– А что же?
Сверху изредка доносился топот моряков, пробегающих по палубе.
– Китайское рисовое вино.
– Главное, чтоб не вода. У кого под рукой нож или кинжал? Вскрывайте кувшины и пускайте по кругу! Один оставьте нетронутым – капитану и морякам.
Артем мог вытянуть меч и вскрыть им кувшин, но негоже уподоблять боевой клинок кухонному ножу. Даже дух-ками короткого меча, не говоря про дух-ками, заключенный в «Свете восемнадцати лун», сильный, как и любой ками древнего меча, мог обидеться на такое обращение. Мистика, скажете? Нехай будет мистика. Да только на всякий случай следует поуважительнее относиться к вещам, от которых зависит ваша жизнь. А та жизнь, которую нынче вел бывший цирковой гимнаст, мало от чего так зависела, как от меча, послушного руке.
Артем взял открытый кувшин. Он торопился влить в себя побольше сакэ, то бишь рисового вина, пока джонка не вышла в открытое море. Если здесь ее так качало и швыряло, то что же будет, когда они выйдут в море? Там, глядишь, и кувшин ко рту сложно будет поднести.
Оказывается, Артем и представить себе не мог, что это будет.
Глава восьмая
Мир бездонный
«Ух ты, мы вышли из бухты…»
Меньше всего Артему хотелось сейчас напевать эту песенку, равно как и прочие песенки шутливого толка. Если уж речь зашла о музыке, то в качестве звуковой дорожки ко всему происходящему здорово бы подошли демонические запилы «Рамштайна», гремящие из могучих динамиков. Но откуда в тринадцатом веке взяться «Рамштайну» и динамикам, да еще посреди бушующего моря и на китайском торговом корабле?!
А море бушевало, мать его, ох как бушевало!
Тот факт, что они вышли из бухты, почувствовали все и сразу. Зубы людей ударились о горлышки кувшинов, вино выплеснулось из них на одежду. Кстати, этот напиток Артем назвал бы скорее слабенькой, градусов в двадцать-тридцать, рисовой водкой. От сакэ она отличалась разве чуть более горьким вкусом. В бока путешественников стали биться угловатые мешки, наполненные твердым содержимым. Кто-то из них, не опознанный Артемом в полутьме, которая яростно колыхалась вслед за фонарем, здорово так вписался в основание грот-мачты.
Не выпуская из рук кувшина, в котором оставалось, к слову сказать, еще достаточно, Артем пробрался к лестнице, взмыл по ней наверх, откинул люк и высунул из него голову.
То, что в бухте представлялось ему жутким разгулом воздушной стихии, оказалось сущими цветочками- лютиками и детским садом в сравнении с тем, что творилось в открытом море. Там, в бухте, ветер всего лишь не давал людям ровно стоять, всего лишь путал и трепал волосы, здесь он готов был сбить тебя с ног, как городошная бита – фигуру из трех палочек, перекинуть через борт и уволочь далеко и навсегда вместе со всеми твоими волосами. Артем успел заметить, что моряки натянули канаты вдоль бортов. В бухте волны лишь казались ему страшными. Так кажется страшным монстр из киношного ужастика, и только тогда, когда ты встречаешь его живьем, сразу понимаешь, что такое настоящий ужас. Штормовое море было много страшнее любого монстра, потому что от живой твари можно хотя бы попытаться убежать, а тут бежать было некуда.
Джонку подхватило и поволокло в темень. Через считанные мгновения остров совершенно исчез из виду, будто его и не было. Еще через минуту Артему вообще стало непонятно, в какой стороне он остался. Куда ни глянь – только черно-серые, зловеще пенящиеся перекаты.
– Матерь Божья, – прошептал Артем, завороженно глядя, как их джонка ухает в провал как в пропасть, и чувствуя, что все его внутренности при этом куда-то проваливаются и словно бы зависают в пустоте.
Вокруг на сотни, а то и тысячи километров вздымались волны, похожие на живые скалы, а внутри всего этого болтался их жалкий кораблик с тростниковыми парусами. Как эта скорлупка может выстоять?!
«А не лучше ли было бы попытаться перебить всех пиратов острова Рюкосима? – такая вот мысль от отчаянья посетила голову Артема. – Не меньше ли было бы в том риска?» Только теперь Артем осознал, что он и не представлял того ужаса, который на самом деле ждал их. Если бы представлял, то, может, и выбрал бы вариант «перебить».
Над его головой раздался треск – это рвались тростниковые паруса. Только Артем задрал голову, как на джонку обрушилась волна, облила его с ног до головы и через люк хлынула в трюм. Артем захлопнул люк и скатился вниз.
Его парадное одеяние – косодэ, украшенная узорами из хризантем, вышитых тончайшей серебристой нитью, прочные хакама, сшитые лучшим портным города Осаки, тончайшее и мягчайшее шелковое кимоно, поддетое под куртку и штаны, новые гэта с подошвой из кедра – вмиг намокло и утратило весь свой представительский шик. Но это было неизбежно, вопрос лишь во времени. Вымокнуть предстояло не только тем, кто станет выбираться на палубу или выглядывать из люка. Сверху, из щелей палубного настила, закапало уже довольно активно. А ведь это только начало. Дай-то бог, чтобы волны не стали выше и сильнее.
– Ёсимунэ! – позвал Артем после того, как спустился вниз, прижался к основанию грот-мачты и сделал внушительный глоток этого рисового пойла, которое пока никак не забирало, да и вряд ли могло забрать в этом состоянии.
Когда Ёсимунэ слабо отозвался откуда-то слева, Артем отдал ему приказ:
– На тебе сундук с грамотами императора! Накрой его чем-нибудь и смотри, чтобы не залило водой. Отвечаешь за него! Понял? Тогда выполняй!
Это была не только забота о важных грамотах. Когда человек при деле, у него остается меньше времени на панические мысли. Неплохо было бы всем отыскать какие-нибудь занятия. Может, уже сейчас стоит начать откачивать воду? Ведь рано или поздно этим обязательно придется заняться. Только вот Артему было совершенно непонятно, как и чем ее откачивать, тут требовался совет капитана. «Если ад все же существует, то грешников там следует не на сковородках жарить, а в адский шторм перевозить на джонках через моря», – подумал он вдруг.
Единственным светлым пятном и единственным же утешением в этой ситуации было то, что никакая погоня на хвосте у них повиснуть не может. Даже если главный пират Хаси вдруг сойдет с ума и прикажет выходить в море, то никто его не послушает, какими бы карами он ни стращал. Только в полном отчаянии и при отсутствии всяких надежд можно пуститься в плавание в такую погоду.
Когда он пробирался к Омицу, его взгляд случайно упал на айна. Невозмутимый дикарь, казавшийся несгибаемым, сейчас выглядел совсем по-другому. Его беспрерывно мутило. Стоило ему только разогнуться, как он вновь сгибался и заходился в безудержном приступе рвоты.
«Да, приятель, – без всякого злорадства подумал Артем. – Это тебе не за медведями по лесу бегать».
– На вот, выпей. – Артем протянул кувшин Омицу.
– Не буду. Ребенок.
– Как себя чувствуешь? Не тошнит?
– Тошнит, – призналась Омицу. – Но в горах бывало хуже, когда подолгу голодали. Голод страшнее бури.
– Все будет хорошо, – попытался приободрить ее Артем. – Это когда-нибудь кончится. Все шторма рано или поздно заканчиваются.
Из темного угла доносилось жалобное поскуливание. Артем догадался, что эти звуки издает купец-
