взглядом тех, кто приближался к Ёсимунэ на предмет того, не собирается ли этот «кто-то» причинить вред его новому хозяину. Раг готов был в любой миг броситься на потенциального обидчика хозяина. А поскольку собачка болонкой отнюдь не выглядела, то и Артем на всякий случай подходил к Ёсимунэ с видом крайнего дружелюбия. Всего без учета пастухов, оставшихся с баранами, но считая стариков и младенцев, иссов насчитывалось сто четыре человека. Мужчин, способных держать оружие и выполнять тяжелую работу, было сорок два. Не густо, конечно. Этого никак не хватит для прорыва с боем мимо поселения тунгусов на Черной реке, где, по словам иссов, проживала не одна сотня человек. А ведь эти ребята могли еще и кликнуть подмогу из соседних тунгусских поселений. Надо было учитывать и то, что иссы – воины, мягко говоря, так себе. Кроме того, среди этих сорока двух мужиков, могущих держать оружие, имелись больные, увечные, косые, заторможенные до крайней степени, глупые, как кокосовый орех, трусоватые… Но для выполнения плана, разработанного Артемом, людей должно было хватить. Если все задуманное сработает, то от иссов и не потребуется ни численного превосходства, ни великого воинского искусства.
Итак, работа закипела, причем не в одном месте, а сразу в нескольких.
Во-первых, Артем оживил старую кузню заброшенного города. Медь, к счастью, расплавить легко. Для этого необходима температура где-то в триста градусов, она запросто нагоняется с помощью кузнечных мехов. Стало быть, людям требовалось изготовить эти самые меха. Быть может, в одиночку Артем и не разобрался бы, как это сделать, но ему на помощь пришел Ёсимунэ, на глазах которого в Ямомото-рю работал местный кузнец. Сообразительный и памятливый пацан помнил, как все там было устроено. Многое подсказал и Садато. Он частенько захаживал в кузницы и по своей привычке интересоваться хозяйственными делами внимательно наблюдал за работой кузнецов.
Из шкур и жил, которых у кочевников было в избытке, умельцы изготовили дееспособные кузнечные меха, большой молот сделали, насадив на толстый черенок тяжелую бронзовую чушку, найденную в заброшенном городе, а малый – из той бронзовой фиговины, которую нашел айн. Обязанности кузнеца взвалил на себя Садато, взяв в подмастерья Ёсимунэ. Понятно, что какие-то мудреные вещи, да хотя бы то же оружие, они вряд ли выковали бы. Однако этого и не требовалось. Надо было изготовить самые примитивные вещи, проще которых вряд ли что и сыщется. С этим новоявленные кузнецы вполне справлялись. Правда, если кто подходил во время их работы к стенам кузни и прислушивался, то по доносящейся изнутри непрекращающейся ругани Садато, где поминались все демоны мира, а также их ближайшие родственники, и перечислялись все оттенки обезьяньего дерьма и дерьма прочих наигнуснейших представителей местной фауны, то у этого человека могло бы сложиться впечатление, что все тут идет из рук вон плохо, не на что и надеяться. Но это впечатление было бы обманчивым. Просто стиль работы такой у человека, ничего тут не поделаешь. Во-вторых, закипела работа на трассе, ведущей от корабля к стойбищу иссов. На гривастых маленьких, но чертовски выносливых лошадках иссов люди стали перевозить мешки с сырой медью. На эту работу ушло совсем немного времени. Всего через два дня возле стойбища иссов появилась рукотворная серая гора мешков. Нет, для кузнечных дел, конечно, не требовалось столько металла. Главная задача сего мероприятия состояла в том, чтобы освободить разбитый штормом корабль от груза. Вот его и освободили.
Артем на выделенной ему коняшке мотался от стойбища к городу и обратно, все контролируя и направляя. Между прочим, двойной обруч он по-прежнему носил на голове, снимая его только на ночь. С этим украшением он чувствовал себя форменным клоуном, особенно когда ловил насмешливый взгляд Ацухимэ. Однако ради дела ему приходилось терпеть и обруч, и ее взгляды. Эта штука просто завораживала, форменным образом гипнотизировала иссов. Приказы человека, на голове которого сверкал символ власти величайшего из их вождей, они выполняли с фанатизмом сектантов тоталитарных сект, верили этому человеку безоговорочно. Артему сейчас важнее всего прочего было именно это. Надо было, чтобы иссы ему верили.
Третий участок работы находился далеко от заброшенного города Ойсимион и от гор. Через несколько дней после начала работ Артем распорядился, чтобы главы родов иссов выделили ему шестерых самых сильных, выносливых и толковых работников для выполнения поручения особой важности. Эти люди должны были верхами, ведя за собой запасных лошадок, добраться до лесов. Ехать им следовало побережьем, где шансы встретить тунгусов были почти нулевые. Добравшись до лесов, они должны были найти самое толстое дерево из всех, какие там были, свалить его, а потом напилить из этого ствола по меньшей мере шесть кругляшей, желательно одинаковой толщины и одинакового диаметра.
Увы, Артему пришлось долго объяснять работникам, что от них требуется. Он рисовал на песке и использовал слова отдаленного соответствия, потому как иссы не знали, что такое колесо. Вернее, когда-то они это знали, но позабыли, изрядно одичав за сотни лет. На стене-то, на рисунках колеса имелись. Вот к этой стене он и подводил работников, специально привезенных из стойбища в город, показывал нужный рисунок, втолковывал, что да как. В городе работникам был вручен и кое-какой необходимый им инвентарь, в том числе корабельные пила и топор, которым в бурю моряки валили мачты. У иссов вообще не было пил, а их топоры годились только для рубки сучков, но их тоже работники должны были захватить с собой, как и то, что изготовил под видом пилы кузнец Садато. На классическую пилу эта штука походила мало, скорее она напоминала зародыш пилы – эдакая медная полоса с заусенцами. Как говорится, все же лучше, чем ничего. В конечном счете Артем уповал не на инструмент, а на фанатизм иссов. Работая день и ночь, они, если надо, зубами выгрызут необходимый результат.
Путь к лесам должен был занять неделю, путь обратно – примерно столько же или на день-другой больше, ну и где-то с неделю, вряд ли меньше, герои труда должны были провозиться на месте. Поскольку прошло уже почти три недели, вскоре можно было ждать их возвращения. Они вернутся, и дня через два, от силы три, можно будет выступать. Ну разве что еще придется дождаться начала этого пресловутого сезона дождей. Тем более что джонку, разбитую штормами и еще больше потрепанную прибоем, люди и лошади уже вытащили на берег и даже втащили на вершину берегового откоса. Больше тащить ее пока никуда и не требовалось…
После того как Садато закончил с бритьем, Артем отправился к водопаду. Он разделся и постоял под падающей водой минуту-другую, а потом яростно, до красноты, долго растирал себя тряпкой, для пущего согреву подпрыгивая на месте. После этого наш герой сделался чист, свеж и бодр. Бодрость, несмотря на приближение ночи, лишней никак не была.
Все последние ночи Артем проводил с Омицу. Наконец-то выдались относительно спокойные дни, когда никому не надо было ни от кого бежать сломя голову и размахивая мечами, болтаться по бурным волнам, когда наконец-то можно было уединиться, а не дрыхнуть вповалку в общей комнате. Сегодня, как и в предыдущие ночи, Омицу ждала его на крыше дома с видом на храм бога Наисси.
Вы когда-нибудь занимались любовью посреди Южного Китая, в заброшенном, запыленном веками городе, на плоской крыше дома, из которого жизнь ушла несколько тысяч лет назад? Над головой россыпь звезд, похожих на крупицы серебра на черном бархате. Они то мерно покачиваются, то скачут в глазах, сливаясь в полосы и вспыхивая искрами. В ночной тишине заброшенного города иногда слышны загадочные шорохи, и тебе кажется, будто до сих пор где-то рядом находятся тысячи тысяч призрачных влюбленных, когда-то тоже сливавшихся здесь в объятиях, а потом шептавших друг другу ласковые нежности на незнакомом языке. Теперь Артем мог бы порекомендовать всем уединяться со своими женщинами в заброшенных городах. Под охраной самураев, разумеется, потому что так оно намного спокойнее.
Правда, не всю ночь напролет они с Омицу проводили на крыше. Налюбившись и наговорившись, они потом спускались вниз. Все-таки ближе к утру на крыше становилось чересчур холодно.
– А может, ты и правда бог? – прошептала ему на ухо в эту ночь Омицу. – Если так, то нашего ребенка ждет великое будущее. Как и его отца.
А что вы ответили бы женщине, которая шепчет тебе на ухо, что ты бог? Отмолчались бы, отшутились? Артем решил отмолчаться.
Омицу шептала еще что-то, а он думал о том, что им надо будет вскоре расстаться. И вовсе не потому, что он не знал, как ему делить свою любовь между двумя женщинами. Причина этого была куда более прозаичной. Где-то через три месяца Омицу должна будет родить. Не в дороге же ей это делать, тем более что дороги-то эти оказываются вовсе не такими гладкими, как это представлялось Артему до начала путешествия.
Перебирая в голове варианты ближайшего будущего, господин посол не исключал длительной остановки в Дайвьете. Он очень надеялся на то, что Дайвьет окажется нормальной страной, где любят ну пусть не
