Подольский допил коньяк и ответил вполне серьезно:
— Хотели. Было дело. В две тысячи четвертом году, когда был майдан, помнишь? Тогда все Левобережье стало отделяться. А потом мы собрались, прикинули. Ну, вот вошли в Россию. Я, к примеру, захочу в Думе несколько депутатов иметь — свои законы лоббировать. Я так сейчас в Раде делаю. А меня посадят, как Ходора. Не, в незалежной спокойней. Мишка, ты поговори с начальником своим. Пусть пообещает не сажать за политику, тогда, может Восточная Украина и потянется. А то мы демократией разбалованы…
— Мне самому проще президентом стать, чем дать тебе такое обещать.
— Ну и становись! Постой, а сам-то меня посадишь, если я десяток депутатов в Думе куплю?
— Только если с покупки не будет уплачен НДС.
Подольский захохотал, доел кусок копченого сига, рыскнул взглядом по столу в поисках салфетки, но, не найдя, вытер пальцы о рубашку. Взглянул на Татьяну, виновато и насмешливо одновременно: ну, что взять с донецкого паренька?
— Ладно, Мишка, славно у тебя. Отправляюсь поскорей, пока Пулково не закрыли. Если пойдешь в президенты — скажи, подкинем сала и уголька. Серьезно говорю, ну нет пока в России нормального мужика при власти, с которым можно по-русски говорить.
— А я серьезно слушаю, — ответил Столбов. — Давай на посошок.
— Значит, говоришь, начальство в отпуске и ты теперь начальник всей районной ментовки?
— Да, — ответил капитан Степанов, — всей, Михаил Викторович. От Луги до Финского залива.
— Тогда слушай. По экспертизе. Никто не ошибся: «экстази» лучшей выработки. Так что ты, не глядя, сунул в карман тысяч пять евро минимум. Какой это срок, эксперты не сказали.
Капитан Степанов хотел что-то добавить, Столбов его остановил:
— Дальше. Это не ФСО, это шпана под прикрытием. Но и не самозванцы: именем пользуются по согласию. И отстегивают по очень высокой вертикали. Так что решай, дружище, берешься или нет? У меня не застоится: все отслежено, все заряжено.
Столбов и областной капитан милиции разговаривали на набережной, неподалеку от полпредства. Был июльский вечер, белые ночи уже закончились, и, как казалось горожанам, в этом году раньше, чем всегда.
— Может, инфу слить в Москву, на самый верх? — проговорил капитан.
— Не поможет. Анонимка, хоть министру, хоть Президенту, — все равно анонимка. Хода не будет. Хочешь результат — тебе придется светиться. Ты — единственный серьезный свидетель. Вот только, если станешь официальным свидетелем по делу, не знаю, сколько проживешь. Охранять тебя точно не я буду. Может, обойдется, может, нет.
— А если в Интернет выложить?
— Тот же результат. Посадят или пристрелят, а толку не будет. Много развелось в Инете ментов- разоблачителей, их уже не замечают. И ты не иди в струю. Просто, без всяких разоблачений, исполни свой долг. Сделаешь, как я предложил, — будешь герой на всю Россию. И тронуть тебя забоятся как реального отморозка. Выбирай.
Около минуты ушло у Степанова на созерцание огоньков противоположного берега.
— Значит, мне только приехать, надеть наручники и составить протокол?
Столбов кивнул.
— Собака у меня дома, ротвейлер. Если что, позаботитесь?
— Обязательно. Еще не забудь указать габариты памятника и какие цветы не любишь. Сам прослежу, чтобы не приносили.
Капитан начал смеяться. Поначалу принужденно, потом искренне.
— Габариты — пофиг, — наконец сказал он. — Хризантемы ненавижу.
— Запомнил. А сейчас — о других деталях…
— Лизка, привет! Почему голос такой?
— Сейчас поймешь почему. Сегодня в администрации такая комедия была… Ну, на самом деле не комедия, скорее наоборот.
Голос Людмилы Николаевны, председателя отдела соцзащиты Кувшинковского района, и вправду был лучшим показателем стресса, перенесенным Людочкой. А так как стресс нужно изживать, она и позвонила подруге, рассказать о недавнем происшествии на рабочем месте.
— На сегодня была сессия назначена: принимали районный бюджет. Все как обычно — наш зам по финансам, Кузмичь, ну, ты помнишь его, должен был доклад прочесть. Депутаты — поднять ручки, потом протокол подписать и по домам. Правда, глава наш, Иван Борисовыч, был в легком мандраже — ему сообщили, будто полпред может приехать. Ну да, Столбов, я теперь эту фамилию навсегда запомню. Ты-то о нем откуда знаешь? Все говорят? Ну, видимо, я вправду в своем кабинете от жизни отошла. Мы-то, конечно, полпреда не боялись, — продолжила Людочка. — Знаем эти визиты: посмотрит коровник и лесопилку, порыбачит, рюмку выпьет и назад. А этот с норовом оказался!
— С каким? — спросила Лиза.
— Прибыл не по-человечески, не предупредив. Если бы мы знали, то и сессию перенесли, и встретили его у крыльца с хлебом-солью. А он решил сделать сюрприз. Явился на середине доклада. Его даже не пустили сначала — дежурный не понял, кто пожаловал. Сел сзади, с группой сопровождения, здороваться не стал, показал знаками: мол, продолжайте, я послушаю.
— Какой он из себя, полпред? — поинтересовалась Лиза.
— Моложавый, но седой. Больше на отставного вояку похож, чем на руководителя. Смотрит внимательно вокруг, будто информацию собирает. И лыбится, да так самоуверенно — мол, хозяин пожаловал. Ну, так потом и оказалось.
Заинтригованная Лиза ждала продолжения.
— Дошли до оптимизации расходов. Кузьмич, как положено, рассказал в общих словах про мировой кризис, что тот не обошел Россию стороной. Про то, что, «в целях укрепления финансовой стабильности, пришлось принять меры по оптимизации бюджета». И вдруг полпред выступает: «С этого момента, пожалуйста, подробнее». Кузьмич, полпред говорит ему со своей улыбочкой: «Понимаю, вопрос социально- политический, поэтому сядьте-ка, и пусть глава скажет, чего он в районе собирается оптимизировать». Иван Борисыч встал, начал аккуратненько, что «ситуация была трудная, что удалось найти болезненный вариант», ну и прочая такая лабуда. Полпред его прерывает: «А нельзя сказать просто: сокращаем восемь койко-мест в больнице, отменяем ремонт родильного отделения, сокращаем три ставки в художественной школе?»
Лиза трудилась не во власти. Но разделила ужас, охвативший подругу, и натурально ойкнула.
— Вот-вот, — вздохнула Люба, — именно что «ой!». И как это всплыло? Я ведь сама побеседовала и с преподами, и с врачами. Просила проявить патриотизм, ведь юбилей города в этом году, двести лет городу. Даже намекнула, что если будут жалобы, то кроме вакансий дворника других не найдется: город-то маленький. Не помогло…
— Ну, — продолжила председатель социального комитета, — глава наш начал отвечать, что это областные власти рекомендовали экономить, что в соседнем районе вообще два отделения в больнице сократили. А полпред на него смотрит, лыбится и говорит: «Мои сотрудники ваш бюджет изучили и подготовили свой вариант оптимизации расходов. Послушайте, пожалуйста». И начался цирк, да еще со зрителями. Дверь открыта, откуда-то пресса набилась, и областная, и та, что с полпредом приехала. И просто народ набежал, поглазеть. Хотели турнуть, а заседание-то открытое, нельзя. Встал тут полпредский деятель, тоже, видно, бывший вояка. И начал. Ну, Лизка, тебе подробности вряд ли интересны.
Подруга сказала, что все же интересны.
— Ну, к примеру, говорит: «Достройка нового гаража при администрации: один миллион, четыреста тысяч рублей. Ремонт действующего гаража — двести тысяч. Запланировано приобретение автомобиля „мерседес-бенц“ в средней комплектации на миллион двести тысяч. На вторичном рынке можно купить за семьсот тысяч. Или еще год на старом покататься. Бетонный пешеходный мост через Кувшинку — два миллиона семьсот тысяч. Деревянный — восемьсот тысяч».
