– Что там случилось? Сдох он, что ли? – спросил Ногатых.
– Не должен, – процедил Кальве. – Ну-ка, сквайр, глянь, какой там пси-вектор? Может, у меня поводок отказал?
Готово! Чайка скинула последнюю петлю, извлекла вонзившееся в душу черное лоснящееся жало, двумя пальцами обломила его и брезгливо кинула прочь. Мгновенно сплела в уме самую причудливую узду, какую только смогла измыслить, повязала ее на конец дергающегося бича, затянула на самодав и украсила сверху кокетливым бантиком. Сейчас тот, кто мучил Влада, узнает, что такое настоящая боль. Чайка отпустила натянутую струну, и ее подарок скользнул на тот конец бича, за океан.
– Все в порядке, пси-вектор на нуле! – сквайр-лейтенант обернулся и замер с открытым ртом.
Гранд-майор Кальве плакал. По щекам катились мелкие, не приносящие облегчения слезы. Гранд-майор оплакивал свою бездарно загубленную жизнь, рыдал от безысходности и душевной муки. Чувство безвозвратной потери сдавило ему грудь, и самое страшное, что Кальве сам не мог сказать, что именно он потерял. Оставались только горе, тоска, мрак…
– Что с вами, господин гранд-майор?
Гранд-майор Кальве бился лицом о столешницу, безуспешно стараясь заглушить угрызения совести, о существовании которой он не подозревал минуту назад.
Теперь из динамика доносились понятные звуки: один голос бессвязно бормотал, второй плакал. Чайка удовлетворенно кивнула и вновь повторила заклинание:
– Замолкни, дурак!
На этот раз заклинание сработало, а вернее, перепуганный сквайр-лейтенант Ногатых поспешно выключил связь.
Чайка обернулась к лежащему без сознания Владу. Тело его, только что сведенное судорогой, обмякло, сквозь полуприкрытые веки поблескивали белки закатившихся глаз. Как можно осторожнее Чайка коснулась души. Рубец, так испугавший ее в прошлый раз, зиял рваной раной.
Что же делать? Наложить самую мягкую, самую нежную повязку, заглушить боль, даже воспоминание о ней, и прошлая жуть никогда не вернется, и никогда не явится на свет темное облако ненависти. А у Чайки в руках окажется самая мягкая, самая нежная на свете узда. Влад станет тих, послушен, он ни на шаг не захочет отойти от нее, и, если она скажет: «Стреляй!» – он выстрелит без рассуждений. Из его разговоров исчезнут непонятные шутки, а из жизни – неведомая цель. А когда Чайка в следующий раз скинет одевку, в его взгляде не вспыхнет жадного восторга, Влад будет безразлично смотреть и ждать распоряжений.
Чайка сжала ладонями виски Влада, заглянула в невидящие глаза:
– Пожалуйста, справься с этим сам. Я очень прошу.
Влад вздохнул и застонал, приходя в сознание.
Минуту он бессмысленно смотрел в потолок, потом облизнул распухшие, искусанные губы и произнес:
– Надо же – жив. Не думал, что он меня отпустит. Отпустил… Боюсь, впрочем, ненадолго.
– Навсегда, – твердо произнесла Чайка. – А если он или кто-то другой снова явится и захочет набросить на тебя эту мерзкую штуковину, я его сразу убью.
– Ты что, сняла поводок?!
– Конечно, сняла! – страдальчески выкрикнула Чайка. – Дела там и на минуту нет, да откуда мне было знать, что на человека, как на дикого зверя, аркан наброшен? И ты тоже хорош – о каких-то векторах рассуждает, нет чтобы прямо сказать: на привязи я, помоги, мол!..
– Сняла поводок… – глупо улыбаясь, повторил Влад. – Ты волшебница, Чайка.
– Разумеется – волшебница, – согласилась Чайка. – Кто же еще?
– Я думал, добрые волшебницы бывают только в сказках.
– А у нас, – сказала Чайка, – все сказки обязательно про любовь. И я никак не могла понять, что это такое. А сейчас, когда они тебя мучили, я, кажется, поняла. Ты такой беззащитный, такой слабый… Мне так хочется защитить тебя, укрыть от всякой беды. Наверное, это и есть любовь?
Как бы хотел Влад услышать от девчонки, с которой он и знаком-то всего ничего, слова любви! Вот только не в такой форме и не в эту минуту…
– Прости, – сказал Влад, – но ты не могла бы выйти ненадолго? Мне… надо вымыться.
– Конечно, – немедленно согласилась Чайка. – А хочешь, я дам тебе свою одевку? Она все вычистит как надо.
Глава 7
Утром следующего короткого дня они покинули гостеприимную планету, так и оставшуюся для них безымянной. Собственно говоря, было совершенно все равно, когда именно вылетать, но природа человеческая такова, что начало всякого дела удобнее приурочивать к утру. По пологой спирали корабль поднялся ввысь, и планета вскоре впрямь превратилась в островок, затерянный в безбрежном океане.
– И куда мы теперь? – спросила Чайка, завороженно следящая за чудом укрощения мертвой ступы.
– Не знаю. Куда-нибудь подальше. Меньше всего мне бы сейчас хотелось встречаться со своими, но боюсь, что меня не оставят в покое. Как бы генерал Мирзой не послал сюда «спасательную экспедицию», – последние слова Влад произнес с заметным сарказмом, – и если он выделит для этой цели корабли с торпедными ускорителями, то они будут здесь очень скоро. А я совершенно не хочу вступать в бой и вообще видеть их.
– И что делать? – это было не жалобное восклицание растерянного и беспомощного существа, а трезвый вопрос: что лучше всего предпринять в данной ситуации.
– Пока есть время – отлететь как можно дальше, а потом глушить двигатель и ложиться в дрейф или, лучше, опуститься на какую-нибудь планету… на остров. Ты же сама знаешь, с какого расстояния можно обнаружить включенный двигатель. А искать меня будут крепко, можешь не сомневаться.
– Зачем?
– Хотя бы для того чтобы спросить, как я снял поводок. Наши ученые считают, что это совершенно невозможно сделать.
– Скажи им, что это я сделала.
– Боюсь, что, если они узнают о тебе, нас начнет ловить весь имперский флот. Ведь война с торпедниками – то есть с вами – идет уже триста лет, и до сих пор о вас ничего не удалось узнать.
– Какая война? Мы ни с кем не воюем!
– Это вы так считаете. А они считают, что идет война.
– Ладно, с этим мы разберемся потом, а пока давай думать, куда ж нам плыть? Если бы твоя ступа была живой, я бы закрепила помело возле сфинктера, это вон там, в дальнем конце, – Чайка указующе махнула рукой, – и показала бы, что такое настоящая скорость.
– Если бы ты не была живой, – многозначительно произнес Влад, – я бы зажал торпеду манипулятором, закрепил ее в створе плазменного генератора, это вон там, в дальнем конце, – Влад скопировал жест Чайки, – и показал бы, что такое настоящая скорость.
Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.
– Попробуем?
– Попробуем! Только без манипулятора.
– И без узды, – непонятно сказала Чайка.
Чайка протиснулась в технические помещения и через минуту крикнула оттуда:
– Готово!
– Сама оттуда отойди! – приказал Влад.
– Ты с ума сошел! Метлу в руках держать надо, а то ничего не получится.
– Во время работы двигателя сильно фонит.
– Ерунда, у меня одевка.
Влад поднялся, заглянул в оставшийся открытым люк. Чайки не было, над створом плазменного генератора висела торпеда.
– Дверь закрой поплотней, – услышал он голос Чайки. – У тебя-то одевки нет.
Влад задраил люк, вернулся в кресло пилота и включил тягу.
До сих пор Владу не приходилось иметь дело с торпедными ускорителями, а тренажер, даже с полной иллюзией достоверности, этой самой достоверности и не давал. Вселенная повернулась вокруг корабля.
