Миколку спрашивали… знакомые, говорят. Я их тоже на речку отправила.
– Ага! Мать попроси, чтобы лошадь прибрала, – крикнул Никита уже из сеней. – А я – мигом!
Из-под кровати – в доме уже давно никто не спал на лавках – выволок отцову укладку, а из неё картонку с патронами. В основном патроны были снаряжены дробью, на уток и боровую птицу, но штук десять были с картечью, на волков, которые зимами выходили к деревне. Патроны Никита высыпал в карман, сорвал со стены ружьё и, чтобы не пугать мать и сестру, выпрыгнул в окно.
Затончик, где Николка обычно таскал окушков, был ему хорошо известен, в детстве и сам Никита лавливал там рыбку.
«Ладу», стоящую на берегу, Никита заметил издали. Он поспешно нырнул в кусты, стараясь подобраться незамеченным как можно ближе. Ему удалось подползти метров на сорок к тому месту, где на берегу понуро сидел босой Николка, а рядом стояли двое приехавших. Рашид-бека среди них не было, он остался в машине.
Ружьё давно было изготовлено к стрельбе, но палить по незнакомым людям Никита не мог. Может быть, они просто не знают, кто служит у них шофёром… Мужчина постарше, тот, что в машине сидел на заднем сиденье, что-то говорил, Николка время от времени отвечал с видом двоечника, вызванного к доске. Мужчина помоложе стоял молча, руки в карманах. Несмотря на жаркий день, он был в плаще, и это настораживало.
Потом Николка поднялся, молодой повернулся, заходя ему за спину, и за колыхнувшимся плащом на мгновение угловато обрисовался ствол. Не обрез, а скорей пистолет-пулемёт или ещё что-то современное.
Теперь сомнений не оставалось. Никита прижался щекой к прикладу, прицелился. Двое, уводившие Николку, шли как на плацу, вот только стрелять приходилось не из боевого оружия, а из двустволки, дуплетом, по головам, и ровно посредине меж этих голов торчала дурная Николкина башка, которую ни в коем случае нельзя было зацепить. Легко рассуждать о достоинствах гольтяковских ружей, сидя дома за столом, а когда от этих достоинств зависит жизнь брата?..
Ну, тульские умельцы, братья Гольтяковы, не подведите… покажите кучность стрельбы!
Плеер бодренько барабанил в ухо, так что Николка не расслышал шума подъезжающей машины. Оглянулся, только когда сзади раздался по-нехорошему знакомый голос:
– Как улов? Клюёт?
За спиной стоял Никанор Павлович. Рядом возвышался охранник, не тот, что в прошлый раз, но можно было не сомневаться, что этот прежнему ни в чём не уступит.
– Вы откуда? – спросил Николка, словно за язык его кто потянул.
– В гости решил заехать, – улыбнулся Никанор Павлович. – За тобой, если помнишь, должок.
– Да будет вам! – заныл Николка. – Ну пошутили – и хватит! Денег я у вас не брал, откуда долгу взяться?
– Нет, парень, шуток с тобой никто шутить не собирается, дело серьёзное. Образа твои были на экспертизе, и теперь у меня к тебе много вопросов. Искусствоведы клянутся, что это работа девятнадцатого века, а физико-химическая проверка уверяет, что свежак. Вот оно как хитро выходит.
– А я тут при чём? Вы у меня иконы отняли, сами теперь и разбирайтесь.
– Вот я и разбираюсь. Я ведь не первый год в этом бизнесе, так что лапшу мне на уши вешать не надо. Ну какие староверческие скиты в этих местах? Я тут всё лично объездил ещё двадцать лет назад. А пацаном я был дотошным и такие богатства, что ты приносил, пропустить не мог. Короче, так… не хочешь ты говорить, я скажу. Нет здесь никаких скитов, а есть мастер, который эти иконы пишет. Думаю, что и книжки шли от него, жаль, они давно перепроданы, экспертизу теперь не провести. Но мастера ты мне сейчас сдашь. Я понимаю, тебе хотелось бы быть посредником и получать с этого свой процент, но я посредников не люблю, так что обойдёмся без сопливых. А должок ты мне всё равно вернёшь, в качестве воспитательной меры, чтобы умней был на будущее.
– Нет никакого мастера! – простонал Николка, чувствуя, что сейчас расколется и выдаст Никанору Павловичу всё как есть. – Иконы настоящие, ну… может и не древние, но из девятнадцатого века точно!
– Очень жаль, – произнёс Никанор Павлович. – Я думал, ты хоть что-то понял. Придётся объяснять более доходчиво. Сматывай удочки, парень, и поехали с нами. Кстати, у тебя же клюёт! Подсекай!
Николка машинально дёрнул, серебристо блеснула чешуя, и по траве запрыгала выхваченная из воды уклейка. Она трепыхала хвостиком и таращила зеленоватый прозрачный глаз. Николка подхватил рыбёшку и кинул в реку.
– Зря, – заметил Никанор Павлович. – Надо было её на кукан. Есть у тебя кукан?
– Есть.
– Вот и у меня есть. И уж я тебя в речку не отпущу, ты всю жизнь будешь на кукане сидеть и долг отрабатывать. А станешь артачиться – в уху попадёшь. Ну как, маленькая рыбка, будем правду говорить или сначала на сковородку?
– Я и так правду, – сказал Николка и непроизвольно всхлипнул.
– Что ж, пошли в машину. Пока едем, у тебя ещё будет время подумать. Но я тебе очень не завидую, если вздумаешь отпираться потом.
– Бежать не пытайся, – предупредил охранник, и Николка увидал, что ему в правый бок смотрит автоматное дуло. Автоматик был маленький, словно игрушечный, но холодом из тёмного отверстия веяло смертельным.
Николка покорно встал, загипнотизированный этим немигающим взглядом.
Никанор Павлович двинулся к машине, где скучал шофёр, охранник подтолкнул Николу, и тот пошёл, болезненно, печенью ощущая, как в неё начнут впиваться пули.
Потом над самым ухом треснуло, и Никанор Павлович вдруг развернулся и, цепляясь за Николку, начал оползать на землю. Он смотрел красным выпученным глазом, а второго глаза у него не было, там кровавилась глубокая яма, живо напоминающая о разделке телячьей туши после Покрова.
Николка заверещал, стараясь оттолкнуть так дико преобразившегося Никанора Павловича.
– Падай, дурак! – словно гром небесный грянул незнакомый голос, и Николка послушно повалился на бок, благо что ноги не держали.
Неподалёку звонким тракторным звуком застучал автомат.
– Бросай оружие и выходи, или я твоего щенка пришибу! – проревел другой голос.
У Николки не было щенка и не было оружия, поэтому он остался лежать, словно происходящее не имело к нему никакого отношения.
– Микола, ничком лежи, сейчас бензобак рванёт!
«Как в кино… – повторял про себя Николка. – Как в киношке…»
Снова затрещал автомат, и в ответ с полусекундным промежутком хлопнули два ружейных выстрела.
Долго, очень долго ничего не происходило, потом совсем рядом послышалось:
– Лежишь? Молодец. Теперь можешь вставать.
Николка повернул голову и встретил немигающий взгляд Никанора Павловича. Выбитым глазом Никанор ткнулся в землю, но уцелевший смотрел так пронзительно, что Николка, подвывая, принялся отползать, пятясь раком, пока не наткнулся на что-то мягкое. Там, раскинув плащ словно крылья подбитого Бэтмена, лежал телохранитель. Вид у него был как раз такой, какой должен быть у человека, которому картечью снесло полголовы. Автомат валялся рядом и, как назло, был повёрнут в сторону Николки.
Николка всхрюкнул, не зная, куда на этот раз пятиться.
– Так и будешь ползать взад-пятки?? – сильная рука ухватила Николку за шиворот, встряхнула, заставила подняться с колен. Николка наконец взглянул осмысленным взором и увидал Никиту. В одной руке у брата было ружьё, другой он держал Николку за шкирятник.
– Что, герой, это и есть твои Главный с Экспертом?
Николка судорожно кивнул.
Никита подобрал автомат, подошёл к машине, кинул оружие внутрь, затем швырнул туда же второй автомат, валявшийся у самой машины.
– Иди сюда, помогай!
