Осторожно выбравшись на тропинку, я посмотрела вслед Марику и со всей доступной мне скоростью припустила в противоположном направлении.
17
Убегая из фахверкового дома, я заприметила развилку со специальным знаком для любителей велокросса по пересеченной местности. Одна стрелка давала направление к станции горного трамвая – именно туда направлялись сейчас мои друзья-товарищи, а вторая указывала короткую дорогу вниз. Я не сомневалась, что даже без велосипеда, на своих двоих смогу опередить Павла и Марика на пути в поселок. Трамвайчик-то ходит по расписанию, один раз в полчаса, и очередной поезд в долину укатил всего пару минут назад – я слышала звоночек, сопровождающий отправление, когда мы с Мариком сидели на бревне!
Спасибо экстремалам-велосипедистам и экономным бюргерам, предпочитающим трамвайному катанию за два евро бесплатную прогулку пешком: они проложили достаточно широкую и удобную тропу.
Шагала я по ней быстро и даже не слишком часто спотыкалась: небо было ясным и празднично иллюминированным. Звезды над Шварцвальдом висели на диво крупные, как шишки в заповедном лесу! А тишина стояла такая, что я невольно вспомнила кладбище в Антибе – в сравнении с Черным лесом оно было шумным, как студенческая дискотека. Думаю, при всей своей любви к Лазурному Берегу мой друг Даниэль предпочел бы упокоиться в местечке вроде этого. Безмятежный, тихий, сонный Бад-Вильдбад казался лучшим местом для того, чтобы без сожаления расстаться с жизнью.
Мне самой захотелось остановиться, запрокинуть голову к небу и крутиться, раскинув руки, на одном месте до тех пор, пока головокружение не свернет Млечный Путь в тугую спираль. И, не останавливаясь, улететь в нее из этого мира с ускорением, гарантирующим безвозвратную потерю сознания…
– Что за настроение? Немедленно прекрати! – прикрикнул на меня внутренний голос, и я собралась.
Давно пора было задействовать по прямому назначению телефон, который во время пробежки по лесу служил мне фонариком.
Номер мобильного Галины я занесла в память своего аппарата как раз сегодня утром – как чувствовала, что пригодится! Но звонить соседке я еще не пробовала и очень испугалась, когда вместо ее звонкого голоса услышала в трубке эротичное сопрано какой-то немецкоязычной дамочки. Черт, неужели я неправильно записала номер?!
Я сильно встревожилась, а потом сообразила, что слышу автоматическое сообщение системы о временном отсутствии абонента в сети, и с трудом подавила приступ паники, вызванный мыслью о том, что я могла опоздать со звонком. Если Галина выключила телефон, чтобы ей никто не помешал… То есть чтобы им с Алексом никто не помешал! Тогда все пропало.
Я снова засмотрелась на небо, покачала головой (никогда не могла понять, как можно определить время по звездам!) и взглянула на часы. Двадцать один с хвостом. До полуночи, когда наступит момент равноденствия, больше двух часов. Может быть, я еще успею.
– Не опускай руки! – поддержал меня внутренний голос.
Поработать, правда, пришлось в основном ногами.
Выскочив из чащи на тихую окраинную улицу, освещенную гораздо лучше, чем лесная тропинка, я прибавила ходу и через несколько минут уже была у розовой башни, закрывающей своим каменным телом вид на окно нашей с Галиной комнаты.
В винтовой лестнице не меньше сотни ступенек. Я взбежала по ним с дробным топотом, не обращая внимания на нарастающую боль в коленях. Спугнула целующуюся парочку, даже не извинилась перед шокированными моим неожиданным появлением юными влюбленными, легла животом на парапет ограждения и из-под ладони, как Илья Муромец, оглядела весь Бад-Вильдбад.
Слева от меня короткой толстой гусеницей полз вниз по склону горный трамвай. Выбрав столь неторопливое транспортное средство, Марик и Павел, сами того не зная, дали мне фору!
Справа приветливо сиял окнами термальный комплекс, за ним темнела громада курортного парка. Свет фонарей, расставленных вдоль дорожек, не мог пробиться сквозь кроны вековых деревьев, но из парка доносились отголоски массового гулянья: приглушенные звуки музыки, смех, аплодисменты. Вероятно, очередное шоу в курортном парке собрало всех бодрствующих – на улицах никакого движения не наблюдалось. И то сказать, для добропорядочных бюргеров это уже ночное время.
Я вынула из сумки фотоаппарат и мысленно похвалила сама себя за то, что не поскупилась на дорогую модель с хорошей оптикой. Не подзорная труба, конечно, но остроту зрения увеличивает моментально и в разы, не хуже операции по коррекции близорукости!
– Ну же, помоги мне! – шепотом попросила я.
В католицизме покровителем больных с дефектами зрения является св. Иероним, сам имевший слабые глаза, но я подумала, что в моей сомнительной ситуации имеет смысл просить о помощи кого-нибудь не очень святого. Например, прославленного лучника Вильгельма Телля, которого мы с Павлом заочно приняли в нашу команду еще в Лугано! Мне бы сейчас хоть немного его легендарной зоркости…
– Давай, Вилли! – я приникла к видоискателю.
Наше с Галей окно было темным, это я видела без всякой оптики, а вот коттедж, в котором поселились Алекс и Рози, я на таком большом расстоянии не могла с уверенностью отличить от соседних домов. Однако я не думала, что они займутся любовью в самом коттедже: со стороны Алекса это было бы крайне неблагоразумно. До сих пор он всегда выбирал уединенные места, где никто не помешал бы процессу и где не сразу обнаружат мертвое тело жертвы. В городке наверняка полно подходящих подвалов и чердаков, но которому из них суждено стать сценой? Как узнать?
Галина не отвечала на звонки, но я надеялась, что она еще не вместе с Алексом. Он ведь не уйдет из дома на всю ночь, оставив больную Рози без присмотра. А кто может приглядеть за ней с вечера до утра? Скорее всего ночная сиделка.
В термальном дворце, где принимают процедуры не только вполне здоровые люди, но и глубокие инвалиды, – целый штат профессиональных медработников. Прейскурант на их услуги я видела на доске объявлений в холле термального дворца. И режим работы ночной сиделки там был прописан четко: восьмичасовая вахта с 22.00 до 6.00!
Значит, можно надеяться, что Алекс отправится на свиданье не раньше, чем в начале одиннадцатого – после того, как передаст свою любимую Рози на попечение сиделки.
Потеряв надежду на то, что я скоро уйду, юные влюбленные в обнимку сошли вниз. Я осталась на смотровой площадке одна-одинешенька и испытала ощущение, которое французы красиво называют дежа вю. Оно не доставило мне удовольствия.
Я стояла на башне, вырастающей из темноты. Черный лес колыхался волнами, шелест листвы походил на плеск прибывающей воды. Тонкие лучики звездного света сплетались в серебряную сеть, красивую, но недостаточно прочную, чтобы подняться по ней наверх, спасаясь от черного прилива.
– Не сейчас, пожалуйста! – попросила я сама не знаю кого – подсознание свое, наверное.
Было не время предаваться пугающим грезам. Я похлопала себя по щекам, протерла глаза и снова прильнула к видоискателю. Подкрутила фокус и отчетливо увидела мост.
В свете одинокого фонаря, довольно низко – чуть выше человеческого роста – закрепленного над ограждением, была ясно видна неподвижная фигура в черном. В сочетании с чугунной вязью решетки она выглядела в готическом духе. Фонарь еще не успел разгореться, и слабый свет образовал вокруг темного силуэта розовый ореол. Но мне не нужна была подсказка, чтобы узнать Алекса!
Я сбежала по винтовой лестнице с такой скоростью, что на выходе пробила бы собой любую дверь, если бы она там вообще имелась.
Когда я пробегала мимо гестенхауза фрау Марты, тридцатью метрами левее с дребезжанием разъехались стеклянные двери станции – прибыл горный трамвай. Я спряталась за деревом, выдернула из кармана мобильник и позвонила Павлу. Нужно было направить их с Мариком по ложному следу, пока они случайно не вышли на правильный. Если они пойдут прямо, то спустятся как раз к мосту!
– Да, дорогая, как ты?
Павел спросил это с такой нежностью, что мне стало очень стыдно за себя, бессовестную лгунью, но я успокоила себя тем, что это святая ложь во спасение.
– Уже лучше, но я звоню не поэтому. Я узнала, где они сейчас – в поезде! Едут в Порцхайм.
– Откуда информация?
