— Примерно трехлитровой емкости, — подхватила Ирка.
Продавец захлопал глазами.
— Белый, почти прозрачный, как в той рекламе, где туда помещают рыбку, — сказала я.
— Белый — это хорошо, — согласилась Ирка. — Эстетично. И никаких усиков и ежиков, пожалуйста! Наш клиент не оценит.
Сделав покупку, мы вышли из магазина на улицу, и Ирка переложила похожую на пулеметную ленту обойму российских резинок из своего кармана в мою сумку.
— Приятно иногда поддержать отечественного производителя, — заметила она.
— Поддержать или подержать? — съязвила я.
— Не береди душу, — враз посуровев, проворчала Ирка.
Серж поедал собственноручно приготовленный обед, невидяще глядя в тарелку стеклянными глазами. Он усиленно размышлял и почти не чувствовал вкуса еды, нежное куриное филе во фритюре жевал, как манную кашу.
Сержу повезло, он успел перебраться через стену психушки до того, как началась общая суматоха. Оказавшись на воле, он огляделся — по скудно освещенной улице быстро удалялась троица бегунов, — переоделся в нормальный костюм, пижаму скомкал и вместе с веревочной лестницей затолкал в водосточную канаву.
Лапокосов возможностью бежать не воспользовался. Почему? Серж не знал, но считал, что сделал для полковника достаточно, в записке все было сказано русским языком. Не сбежал — сам дурак, пусть сидит в дурдоме.
Серж отставил пустую тарелку и придвинул к себе блюдце с россыпью разнокалиберных цветных таблеток, прописанных ему лечащим врачом. Поклевывая пилюли, потянулся за остывшим чаем. Гладкая зеленая таблетка, булькнув, упала в чашку. Серж на секунду замер, потом кивнул собственным мыслям: правильно, нужно уйти на дно, затаиться, выждать. Предпринимать решительные и непродуманные действия было ошибкой.
Чайной ложечкой Серж выловил из чашки полинявшую пилюлю, съел ее и скривился: под сладкой глазурью скрывалась горькая начинка.
Нежно-розовое с белым декором здание музея в той его части, где уже успели поработать реставраторы, напоминало торт со взбитыми сливками. Мы с Зинкой вялыми мухами ползли по окружающим это кондитерское изделие лесам.
— Осторожнее! Памятник архитектуры, охраняется законом, — тяжело дыша, произнесла я и устроилась поудобнее.
Как это строители здесь работают? Очень неуютно! Снизу конструкция казалась вполне надежной, но сейчас я чувствовала, что доски под нами прогибаются и подозрительно поскрипывают. Хорошо, что Ирка осталась при машине, страшно представить, что было бы, если бы на эти жердочки полезла она!
— Памятник, говоришь? — переспросила Зинка, подбираясь к самому краю и опасливо заглядывая вниз.
Под нами, прямо скажем, была не пропасть — нижний ярус, два с половиной метра до земли, но для наших целей высота подходящая, нам не с парашютом прыгать. Вообще не прыгать, если уж на то пошло.
Зинка снова завозилась, и доски под нами заплясали.
— Упасть хочешь? — Я обернулась.
— Наоборот, — бодро ответила она.
Лежа на животе, она свесила вниз руки, но дотянуться до ведра не могла, хотя Дон поднял его почти над головой. Ведро покачивалось, Дону на макушку капала холодная вода, он морщился, мотал головой, и ведро раскачивалось все сильнее, непрестанно окропляя его.
— Эх вы, цивилизованные граждане развитого государства!! — попеняла я им обоим. — Дон, опусти ведро, поставь его на землю! Зина, убери руки, балда, в ведре десять литров, ты его так не поднимешь, скорее оно тебя утянет вниз!
— А как надо? — сипло спросила она, все еще лежа на пузе.
— Знаешь такую штучку — «блок» называется?
— При чем тут волейбол?
— Какой волейбол? Я тебе про подъемное устройство толкую — примитивное такое, соображаешь, нет? Колесико, веревочка? Оглянись, сестрица!
Зинка осторожно встала на четвереньки, со вздохом потерла поясницу, обернулась, уставилась на веревки и заявила:
— Если ты такая умная, помоги мне, а то я в плетении макраме не сильна!
Объединив усилия, мы разобрались с блоком и втащили на леса ведро с водой, расплескав не больше трети.
— Теперь бутылку, — скомандовала Зинка, снова опуская конец веревки Дону.
Этот груз поднять было легче, но тут требовалась большая осторожность, поэтому тоже пришлось повозиться. Полиэтиленовый пакет с тщательно закупоренной и обернутой в газету пивной бутылкой Дон надежно прикрутил к веревке резиночкой.
— Все в порядке, дальше мы сами. — Зинка послала Дону воздушный поцелуй и взмахом той же руки погнала его прочь. Попадаться на глаза доктору Пиктусову ему не следовало.
— Звери на месте? — Зина снова глянула вниз.
Полдюжины бродячих кошек в лопухах у тротуара трескали сухой корм. Хруст стоял — куда там лангольерам! Благотворительный «Вискас» раздавался нами на том же месте в тот же час уже несколько дней подряд. Смышленые животные и нынче пришли к музею в урочное время, некоторых кошек я уже узнавала — например, эту белую с рыжим хвостом и ту черную с белым хвостом. Ха, если еще появится рыжая с черным хвостом, надо будет поискать поблизости лабораторию, экспериментирующую с трасплантацией конечностей!
Ладно, шутки в сторону. Сегодня котов было даже больше обычного, потому что я взяла с собой и своего Тоху — пусть повеселится, он это заслужил.
— Не отвлекайся. — Зинка дернула меня за штанину, возвращая к реальности.
Я посмотрела на часы: без четверти девять, Пиктусов должен появиться с минуты на минуту. Три дня Ирка с Зинкой ежеутренне отслеживали приход доктора на рабочее место, и ни разу он не опоздал, в восемь пятьдесят пять плюс-минус пара минут уже входил в нужное здание, причем всякий раз следовал по одному и тому же маршруту. Музей находился на пути следования доктора, стало быть, он вот-вот покажется.
— Аленка, смотри! — Зинка неожиданно двинула меня в плечо, едва не сбросив вниз.
— С ума сошла так толкаться?!
— Сигнал!
Я вытянула шею, всматриваясь: за полквартала от нас у припаркованных на углу белых «Жигулей», размахивая красным газовым шарфом, пританцовывала Ирка. Можно было подумать, что она не то пляшет «Барыню», не то приветствует первомайскую демонстрацию или участвует в корриде.
— Он уже прошел мимо нее, — поняла я. — Быстро, доставай резинку!
Зинка зубами вскрыла упаковку презерватива, трясущимися руками раскатала резиновое изделие и пальцами с коротко остриженными ногтями осторожно растопырила отверстие. Маникюр мы обе заранее безжалостно истребили, чтобы в ответственный момент не повредить тонкий латекс.
Я рывком подхватила ведро с водой — мамочка, какое тяжелое! — наклонила его, стараясь лить воду аккуратной струей, облила себе ноги, намочила доски, но кое-как попала и в горловину резинового сосуда.
— Хватит, не лей больше! — Зинка с величайшей осторожностью опустила тяжело колышащийся пузырь с водой на доски. — Валерьянку давай!
Вот когда я порадовалась, что заставила себя заранее перелить содержимое дюжины аптечных пузырьков в одну бутылку, презрев бурное негодование своего кота, требовавшего отдать всю валерьянку ему и в знак протеста даже сделавшего большую лужу посреди кухни! Бутылочное горлышко аккуратно состыковалось с открытым зевом резинового пузыря, прозрачная жидкость замутилась. Я отставила подальше пустую бутылку и помогла Зинке завязать латексный аппендикс аккуратным узлом. Валерьяновая
