снова стало тихо.
Поворочавшись в мягком диване-сугробе, я приняла максимально удобную позу и сама не заметила, как задремала.
И привиделось мне, будто я молодой пингвин, весело качающийся на волнах Северного Ледовитого океана в обществе себе подобных. Водяные валы, похожие на глыбы зеленого стекла, блистали в лучах солнца под безоблачно-синим небом, радужно искрился величественный айсберг — место моей нынешней прописки, радушно скалил клыки добродушный морж, складчатый, как шарпей. Мои пернатые собратья весело гомонили, и был среди них какой-то игриво настроенный симпатичный пингвин противоположного пола, норовящий заключить меня в свои объятия. Я кокетливо закрывалась крылом, смущенно ковыряла снег перепончатой лапой и мастерски строила кавалеру глазки. Разбудило же меня дуновение ветра и усилившееся волнение вод. Капризно пробормотав:
— Убери от меня свои ласты! — я проснулась.
— Пардончик, — извиняюще улыбнулась мне юная девушка, энергично устраивающаяся на волнующемся диванчике рядом со мной.
— Простите, — сказала я то же самое, только по-русски. — Это я не вам, это я со своим пингвином разговаривала…
— У тебя пингвин? — Девчонка наклонилась к полу, очевидно, высматривая гипотетическую птицу.
— Не с собой, — разочаровала ее я.
— Жалко! А я тут как-то встретила тетку с кроликом, — оживленно поведала мне барышня — на вид ей было лет семнадцать, не больше. — Какой-то особый был кролик, не для еды, из Парижа привезенный. Черный, толстый, с тупой мордой и короткими ушами — может, помесь с персидским котом? Такой кролик- мулат? Не знаю! Его к Мусе привели трехцветное мелирование сделать и маникюр со стразами. Или правильнее будет сказать, педикюр? У кролика же рук нет, только ноги?
— У него и ног нет, у него лапы, — машинально поправила я, пытаясь представить себе кроля с украшенными каменьями когтями и разноцветными прядками в шубке: получалось какое-то чудовище! — А что, разве Муся и с животными работает?
— Да Муся работает с кем угодно, — хихикнула девчонка. — С людьми, с кроликами, с пингвинами — и вообще с любым уродцем, у которого достаточно денег! Вот ты, например, кто? «Новорусская» жена или любовница какого-нибудь толстолобика?
Я тихо крякнула:
— Нет, я от Люси Холодовой пришла.
— А, знаю, из модельного агентства! — кивнула девушка. — Я сама раньше там работала! А ты что, новенькая?
— Скорее старенькая, — самокритично призналась я, прикинув, что девица моложе меня раза в два.
— Ничего, Муся тебя так обработает — мама родная не узнает, — утешила меня девчонка, по-своему расценив грустные нотки в моем голосе. — Будешь как новенькая! Вот меня Муська в самых трудных ситуациях выручает, просто «Скорая помощь»!
— Да вам-то зачем ходить в салон красоты? — искренне удивилась я, поглядев на свежую розовую мордашку собеседницы.
— А это ты видела? — девчонка повернула голову, показав мне свой правый профиль. — Папик, чтоб ему окосеть, постарался!
— Боже, это ваш папа вас так ударил? — ужаснулась я, увидев «украшающий» изящную скулу девочки огромный фиолетовый фингал, обещающий в скором времени полинять в ядовитую желтизну. — За что?!
— Приревновал к новому художнику, старый дурак, — как ни в чем не бывало хихикнула девчонка. — Папик у меня рекламой занимается, у него и агентство, и пара газет, и мастерские. Вот в мастерской-то и появился новый дизайнер, Витька, такой длинноволосый красавец — м-м-м! Эскимо в шоколаде! Сексуальный — ну, застрелиться можно! Его папик на наружную рекламу поставил. А он, дурачок, больше по внутренним делам спец! За мной решил ухлестнуть, Казанова безголовый! И нет чтобы потихоньку — устроил шоу с букетами у всех на виду! Приударил в классической манере! Блин! А папик, козел старый, за это неклассически приударил меня! Представляешь, пошло дал мне по морде объемной буквой! Не очень-то больно, но позорище-то какое!
— А какой именно буквой? — зачем-то уточнила я.
— Стыдно сказать! Буквой «бэ»!
— Это особенно обидно, — согласилась я, уже сообразив, что «папиком» моя юная собеседница называет отнюдь не родного отца.
— Да ладно! — легкомысленное создание махнуло наманикюренной ручкой. — Мусечка меня быстренько приведет в норму!
Я хотела было поподробнее расспросить девочку, что же такого делает со своими клиентками эта волшебница Мусечка, но тут стеклянная дверь отворилась, и из нее важно выступило совершенно невообразимое существо: здоровенная мулатка в белом платьице, неприлично обтягивающем монументальные выпуклости спереди и сзади. Тряхнув головой, украшенной затейливой прической из множества черных косичек, мулатка громко произнесла неожиданно знакомым голосом:
— Что смотришь? Иди, Муся тебя ждет!
Я молча хлопала глазами — конечно, не такими большими и выразительными, как у этой знойной мулатки…
— Ну чего уставилась? — повторила Большая Черная Мама голосом Ирки. — Топай давай! Не создавай очередь!
— Святый боже! — ахнув, я с трудом поднялась и вынуждена была тут же опереться о стену, потому что ноги отказывались меня держать. — Ирка, неужели это ты?! Правда, ты?! Мамочка! Слушай, я передумала, не хочу к Мусе! Я домой хочу!!
— К Мусе! — гаркнула вредная Ирка, одной рукой открывая стеклянную дверь в соседнее помещение, а другой хватая меня за шкирку и зашвыривая внутрь, как котенка.
Дверь с дребезжанием захлопнулась, я бросилась на стекло, как герой Матросов на амбразуру вражеского дзота, но, очевидно, Ирка всем телом подперла дверь с другой стороны. Все, делать нечего, придется сдаваться в плен Мусечке!
Смирившись, я отклеилась от стекла, одернула на себе одежду, нацепила на физиономию лучезарную улыбку и повернулась.
— Ну, здравствуйте, — с плохо скрытым недоумением меня разглядывали люди в белах халатах, сгрудившиеся вокруг кресла, похожего одновременно и на пьедестал, и на эшафот.
Постамент пустовал, из чего я заключила, что предназначен он для меня. Мама! Я боюсь!
— З-здрасьте, — отозвалась я. И с перепугу заговорила стихами: — Я к Мусе от Люси!
— И очень боюся! — издевательски хмыкнув, громко прошептала за дверью противная Ирка.
Не оборачиваясь, я лягнула дверь ногой.
— Проходите, — тонким голосом произнес печальный юноша весьма меланхолической наружности.
Длинный, тонкий и весь какой-то волнистый, как виноградная лоза, юноша был смертельно бледен, губы его отчетливо отливали синевой, а длинные пряди черных волос свисали вдоль худого лица с самым унылым видом. Длиннопалые костлявые руки юноши крепко сжимали пугающе поблескивающие режущие орудия. Думаю, молодой Фредди Крюгер выглядел куда более дружелюбно и привлекательно!
— Мне к Мусе, — преодолевая порыв попятиться и еще раз поскрестись в дверь в надежде, что она все-таки откроется, вякнула я.
— Я Муся, — уныло возвестил юный Крюгер, широким жестом приглашая меня на разделочный стол.
Какие-то шустрые личности в халатах тут же ухватили меня под белы рученьки и возвели на эшафот. Осознание того факта, что я лишилась одежды и осталась лишь при самом что ни на есть нижнем фрагменте нижнего белья, напугало меня еще больше.
