— Я изменю вас до неузнаваемости, — вкрадчиво пообещал мертвенно-бледный Муся, ловким движением окутывая мои плечи прозрачной пластиковой пеленой.
— А можно попросить общий наркоз? — ляпнула я.
Жуткий Муся весело захохотал, обнажив белоснежные острые зубы, и щелкнул перед моим носом украшенными бриллиантом ножницами. От острой вспышки света в камне я ослепла, зажмурилась, а потом малодушно решила не открывать глаза, пока экзекуция не закончится.
— Не пожалеете! — ласково шепнул мне в ухо кто-то сердобольный.
— Ага, не пожалеете, если останетесь живы! — машинально процитировала я Марка Твена, после чего сжала зубы так же крепко, как и веки.
— Ну, чистая Барби! — насмешливо басила Ирка, разглядывая меня.
— Грязная Барби, — возразила я, тоже разглядывая себя — вернее, свое отражение в зеркальной стене ледяного предбанника Мусиного салона.
Муся со товарищи с головы до ног заполировали меня автобронзантом. Доброкачественный крем дал ровный коричневый тон, вполне красивый, но я никак не могла привыкнуть к тому, что за какой-то час превратилась в подобие Чингачгука. Хотя Ирка все равно оставалась темнее меня: рядом мы смотрелись, как мулатка и квартеронка.
А вот новые волосы разительно контрастировали с шоколадной кожей — хотя, строго говоря, моей густая белокурая грива была максимум на четверть: до прихода к Мусе я была шатенкой с волосами до плеч. Кудесник Муся меня перекрасил и нарастил на мои собственные лохмочки целый сноп бог знает чьих светло-золотистых локонов, страшно напоминающих мне пучки тонкой рыболовной лески.
Глаза мои тоже изменили цвет: были светло-карими в крапинку, стали фиолетовыми — спасибо цветным кроющим линзам. В общем, стала ли я красавицей — вопрос вкуса, но, вне всякого сомнения, выглядела просто сногсшибательно!
— Мешают? — сочувственно спросила Ирка, наблюдая, как я осторожно тру глаза, стараясь не поцарапать себя приклеенными к моим пальцам золотистыми пластиковыми лопаточками с инкрустацией стразами — Муся назвал это ногтями! По-моему, их сделали из свернутых в трубочку кредитных карточек… (Тут я вздохнула, вспомнив, какую финансовую брешь пробила в моем банковском счете Мусина бригада!)
Не знаю, что имела в виду Ирка, линзы в моих глазах или накладные ногти, но мне мешало и то, и другое, поэтому я кивнула и тут же почувствовала, что нарощенные волосы тоже весьма неудобны в носке, всей своей тяжестью они тянут голову вниз.
— Ладно, не переживай, привыкнешь! — сказала Ирка. — Не одной тебе плохо! Вот у меня голова под косичками чешется, зудит — сил нет, а я не могу и пальца просунуть под это африканское макраме!
— Давай я попробую, — я потянулась к голове подруги своими дюймовыми ноготками.
— Ох, спасибо! — облегченно вздохнула Ирка. — Видишь, новые ногти уже пригодились!
— Ну да, как инструмент, — кивнула я.
И тут вспомнила, что еще не закончила снаряжаться для похода на врага!
— Все, хватит собой любоваться! Дело к вечеру, а нам еще в компьютерный магазин надо заскочить!
— Прикупить мощного искусственного интеллекта в помощь хилому собственному? — съязвила Ирка, распахивая передо мной дверь, ведущую из Мусиного царства на волю.
В открытый дверной проем на нас бетонным блоком рухнул влажный горячий воздух, такой плотный, что его можно было пощупать. Осторожно ступая ногами, окопыченными высоченными каблуками, по скользким кафельным ступеням, я бочком сошла на тротуар.
Я уже успела привыкнуть к арктическому микроклимату Мусиного царства и теперь никак не могла начать нормально дышать, просто хватала ртом куски атмосферы и глотала их, выпучив глаза. Наверное, это здорово шло к образу глупой Барби, потому что единственным, кто не заметил моего выхода, оказался слепой дедушка со скрипочкой. Продолжая старательно выводить мелодию осточертевшей песни про дивную красоту цыганки, он остался чинно сидеть на складном табурете у входа в дорогой супермаркет. Другое дело — зрячие граждане, способные понять, что легендарная Эсмеральда рядом со мной нынешней — просто жаба до превращения в Василису! Я только вышла на тротуар — и пешеходы расступились, на проезжей части разноголосо завизжали тормоза, а с другой стороны улицы кто-то призывно засвистел.
— Эффектно выглядим, — пробормотала Ирка, обгоняя меня, чтобы скрыться от глаз зевак в машине.
— Да уж, Люся может спать спокойно, — мрачно кивнула я. — Нет, не сворачивай к «жигулю», проходи мимо!
— Почему? — тоскливо покосившись на свою «шестерку», сиротеющую в ряду богатых дальних родственников-иномарок, спросила подруга.
— Давай сначала проверим, нет ли за нами «хвоста», — бодро топая мимо стоянки, ответила я. — Наши проворные мерзавцы-киллеры с утра вполне могли успеть установить за нами наблюдение. А если это так, то весь наш дорогущий маскарад пойдет насмарку, едва сядем в свою машину, ведь ее-то внешностью никакой Муся не занимался, поэтому даже дурак догадается, что мы — это мы.
— Резонно рассуждаешь, — против обыкновения, Ирка согласилась со мной не споря.
Продолжая шокировать и будоражить публику, мы отошли от салона «Фэйри-Фэйс» на полквартала — по центральной улице города, старинной, затененной высокими платанами Зеленой. Усилиями и, главным образом, капиталовложениями местного торгового люда улица за несколько лет превратилась в кубанский вариант Пятой авеню: красиво оформленные витрины дорогих магазинов образовали непрерывную линию, пестрящую заманчивыми вывесками. Я остановилась у зеркальных окон магазина, в советские времена называвшегося просто и без затей: «Рыба». Теперь бледно-розовый мраморный портал украшала призывно переливающаяся неоново-синяя надпись: «Рыбный бутик».
— Иди туда, — велела я Ирке. — Я тут постою, посмотрю в зеркало, не крадется ли кто за нами. А ты заодно рыбы коту купишь.
— Какой именно? — уточнила подруга, толкая дверь с изображением лихо подмигивающей золотой рыбки.
— Лучше всего путассу.
Из открытой двери «Рыбного бутика» потянуло приятной прохладой, Ирка скрылась внутри. Я постояла немного перед сияющими чистотой зеркалами, еще раз изумилась своему превращению в Барби- переростка, убедилась в отсутствии слежки и тоже вошла в магазин.
В кондиционированном помещении одуряюще пахло фиалками и нарциссами: очевидно, на освежителе воздуха здесь не экономили. Правда, сквозь цветочные ароматы все равно настойчиво пробивалось неистребимое рыбное амбре.
Я поискала глазами Ирку, но нашла не сразу, потому что не успела еще привыкнуть к ее новому африканскому имиджу. Очевидно, и другие люди склонны были принимать мою преображенную подругу за гостью с Черного континента — я услышала, как кто-то громко произнес:
— Эй, студент, обслужи иностранку!
Из подсобки к прилавку, перед которым уже собралась очередь из трех человек, первой из коих была Ирка, вышел интеллигентного вида юноша в очках и с книжкой. На кармашке его накрахмаленного белого халата висела маленькая табличка «Вадим, продавец-консультант». Я взглянула на обложку книги: «Старик и море»! Очевидно, юноша с академической основательностью подошел к процессу профессиональной подготовки!
— Вас что-то интересует? — отложив книжку, вежливо спросил накрахмаленный Вадик напомаженную Ирку.
— Рыба! — воскликнула она с победной интонацией доминошника.
— Естественно, — все еще вежливо, но уже с легкой насмешкой заметил юноша. — Но какая именно?
— Эта… как ее… — по растущему напряжению в голосе подруги я поняла, что она забыла нужное слово. — Паскуа!
Молодой человек выразительно приподнял бровь. Ирка засопела, но неравный бой со склерозом не прекратила:
