него, к пирсу. Оскальзываясь на мокрых досках, я опасливо обогнула пару свежих проломов и бочком вдоль перил дошла примерно до середины сооружения. Тут перила закончились, сменившись невысокими тумбовидными столбиками. Насколько я знаю, они называются «банками», к ним привязывают канаты, которые удерживают у причала лодки.
Сейчас ни одного суденышка у пирса не было, но эту лодочную «коновязь» я узнала, потому как видела такой же столбик на приснопамятной фотографии Антуана с яхтой.
— Правильным путем идете, товарищи! — подбодрила я себя.
И по ржавой металлической лесенке поднялась на верх пирса, сделавшегося в этой части многоэтажным. На втором этаже громоздилось сооружение, один в один похожее на металлический автомобильный гараж, только раза в три побольше. Я обошла его с тыла и приблизилась к воротам, которые оказались открыты. Вход в помещение загораживала какая-то тачанка, стоящая на ржавых рельсах. Рельсы убегали в гараж и — в другую сторону — на самый край пирса, где смутно виднелся костлявый силуэт подъемного устройства. Значит, на тачанке, скорее всего, стоит яхта, которую по рельсам заводят в ангар. Уж не «Лорис» ли это?
Я попыталась заглянуть под брезент, покрывающий судно на тележке, но не успела.
— Че те надо? — неприветливо спросил из глубины гаража хриплый мужской голос.
— Может, дам, че ты хошь, — трусливым шепотом продолжила за него я. — Например, по морде…
В темноте послышались звук смачного плевка и тяжелые шаги. Доски подо мной задрожали. Я поспешно отпрыгнула в сторону, едва не сверзившись с четырехметровой высоты в маслянисто поблескивающую воду.
— Стоять! — Чья-то крепкая рука вовремя ухватила меня за капюшон болоньевой курточки и оттащила подальше от края пирса.
Я испуганно пискнула.
— Самоубийца, что ли? — довольно добродушно поинтересовался дюжий мужик в армейском комбинезоне маскировочного окраса и полосатой бело-красно-синей лыжной шапочке с помпоном.
На руках у него были толстые хлопчатобумажные перчатки с оранжевыми пластмассовыми пупырышками на ладонях, на ногах сапоги. Смотрелся он в этом наряде довольно нелепо, но зато, в отличие от меня, не дрожал на ветру.
— И вовсе я не самоубийца, — с трудом восстановив дыхание, пролепетала я. — Я туристка. Мы тут с друзьями отдыхаем в санатории неподалеку, хотели бы совершить морскую прогулку. Одна моя подружка в августе как раз на этой яхте каталась. Вы летом тут не работали?
Мужик молча сплюнул себе под ноги. В темноте я не увидела, куда попал плевок, но на всякий случай немного отодвинулась.
— Скажите, пожалуйста, вот на этой яхте можно поплавать? — не дождавшись ответа на первый вопрос, я задала второй.
— Плавают бревна! — Мужик снова сплюнул под ноги. — И еще говно. Извиняюсь, конечно. А суда — они ходят.
— Ну так как, можно на этой яхте походить? За деньги, конечно?
— За деньги можно даже поплавать!
Мужик весело хохотнул, зубами стянул с правой руки перчатку, сдвинул набекрень шапочку и почесал ухо.
— Вопрос в том, сколько денег это будет стоить? Летом такса одна — полторы тыщи деревянных в час, а зимой совсем другая, потому как январские шторма — штука серьезная, за риск доплачивать придется. Опять же судно специально майнать придется…
Я удержалась и не переспросила, что такое специально придется делать с яхтой: вовремя вспомнила, что по команде «Майна!» в порту поднимают грузы. Или опускают? А, какая разница! Я же не собираюсь на самом деле пускаться в плавание на этом корыте!
— О сумме мы договоримся, — бодро сказала я. — Но сначала я хотела бы поближе взглянуть на этот ваш «Титаник». Вдруг при ближнем рассмотрении он мне не понравится!
— Тю! — Мужик стянул вторую перчатку и озадаченно почесал левое ухо. — А я за здорово живешь буду брезент стягивать-натягивать? Да еще в одиночку? Ты видала, какое тут полотнище? Это ж не попонка на болонку, это целый дирижабль!
— А я вам помогу! — с готовностью предложила я.
— Материально? — оживился дядька.
Я протяжно вздохнула и с тоской посмотрела на зачехленную яхту. Вблизи она не казалась такой маленькой, как на фото, и была похожа на большую китовью тушу.
— Послушайте, а можно распаковать для меня не всю яхту, а только маленький кусочек? — придумала я. — Давайте не будем срывать покровы, проделаем в брезенте такую небольшую дырочку, чтобы я смогла пролезть внутрь, — и все! Собственно, меня интересует именно внутреннее убранство помещений.
— Помещений? — насмешливо повторил мужик. — Думаешь, это и впрямь «Титаник»? Да там всего одна каюта, чуть побольше будки для волкодава!
Упоминание о «Титанике» подсказало мне еще один аргумент:
— А также я хотела бы убедиться, что в корпусе данной яхты нет трещин и пробоин!
Мужик хмыкнул, двумя руками почесал в затылке и предложил:
— Десять рублей минута, и можешь сидеть в трюме, как рапана в раковине, хоть до утра!
— Идет! — Я быстренько прикинула, что при должной сноровке уложусь в сотню рублей. — Только, чур, отсчет времени начнем с того момента, когда я залезу внутрь!
Мужик засуетился, пошарил по брезенту, потянул какие-то шнурки, чем-то звякнул, чем-то стукнул и вдруг схватил меня в свои медвежьи объятия. Я этого совершенно не ожидала и от испуга взвизгнула и застучала ногами по коленкам коварного дядьки.
— Ты че? Сдурела?! — сердито гаркнул он мне в самое ухо. — Я ж тебя подсадить хочу! Прыгай наверх, люк там!
Я прянула вверх, как вспугнутая белка, и головой с разгону зарылась в брезентовый ворох, а руки мои провалились в пустоту.
— Фонарь возьми, там темно, как у рыбы в брюхе!
С этими словами дядька стукнул меня по спине чем-то тяжелым и угловатым. Я машинально приняла увесистый ручной фонарик, включила его, посветила в замаскированный брезентовыми складками пролом, увидела очень крутую узкую лесенку и жалобно спросила:
— А что, свет внутри зажечь никак нельзя? Или у вас тут лампочка перегорела?
Мужик неоправданно весело хмыкнул:
— Свет будет, если дизель запустить. В принципе можно, конечно, но такса будет другая…
— Нет-нет, я обойдусь фонариком! — поспешно проговорила я.
Сэкономлю деньги, не хватало еще, чтобы детективное расследование пробило зияющую брешь сразу в двух семейных бюджетах — нашем с Коляном и Иркино-Моржиковом!
Рискуя обзавестись переломом, причем не какого-нибудь жалкого голеностопа, а уж сразу пары шейных позвонков, я сползла по невероятно крутой лесенке. Ступеньки были настолько узкими, что на них не поместилась бы и ножка карлика! Каюта тоже была рассчитана максимум на пару цирковых лилипутов, очень маленьких и столь же гибких.
Убранство этого помещения не произвело на меня впечатления. По-моему, дизайнер нагло слизал оформление каюты с купе поезда. Интерьер конуры был спартански прост: пара похожих на книжные полочки подвесных кроваток вдоль стен, между ними в тупике кукольный столик, над ним крошечный шкафчик, на полу коврик из какого-то грубого вервия.
Мануфактуру половичка я разглядела особенно хорошо, потому что, стукнувшись локтем о стену, выронила фонарь и вынуждена была лезть за ним под полку, извиваясь в узком пространстве, как женщина-змея. Как следует извозившись в пыли, фонарик я все же достала, а взяв его в руки, случайно осветила самый дальний закуток. И там, в уютном гнездышке из мягких комьев пыли и вековой паутины, увидела небольшой предмет, похожий на короткий толстый карандаш!
Что это такое, я поняла даже раньше, чем взяла находку в руки. Губная помада! Плотно закрытый
