заползет!
Дудликов и Душин выбрались на открытую площадку между скрипучими детскими качелями, пустой по причине дневной жары лавочкой и сушилкой для белья. С четвертой стороны дворик запирала стена дома, за приоткрытым окном как раз располагался кабинет Виктории.
— Сейчас она вылетит оттуда, как пробка из бутылки! — имея в виду незваную гостью, пообещал Виктор и за хвост вытянул из клетки пищащую мышь.
Он немного толкнул оконную раму, просунул в увеличившийся просвет руку и выпустил на подоконник трепыхающегося грызуна.
— Считаем до трех, — сказал Душка. — Раз, два…
На счет «три» раздался громкий женский визг, от которого закладывало уши.
Герман, спеша увидеть, как унесется прочь слабонервная журналистка, в обход дома побежал в контору, но против ожидания не встретил бегущую женщину. Он вломился в дверь, промчался по коридору и заскочил в отдел кадров.
Закрывая лицо руками, бормашиной зудела Виктория, журналистка же сидела на стульчике у края стола, подманивая мышку подушечкой «Стиморола» и умильно приговаривая:
— Цып-цып, моя хорошая! Мышка, мышенька, иди сюда, маленькая!
— Вы тут что, с ума посходили? — громко вопросил Эдуард Рудольфович, выйдя на шум из своего кабинета.
Он попытался заглянуть в отдел кадров поверх плеча Германа, и тот растопырился толстым телом, как упитанная морская звезда, закрывая от глаз директора сидящую журналистку.
Услышав вопрос, заданный Кочерыжкиным, Душка понял, что надо срочно спасать ситуацию. Предприимчивый помощник выдернул из светлых льняных штанов сливочного цвета рубаху свободного покроя без пуговиц, сдернул с веревки сушившуюся там белую панаму и помчался за угол, на ходу отрывая от полотняного чепца широкие поля с завязками.
— С ума сошли? — неизобретательно повторил Эдуард Рудольфович, с брезгливым удивлением глядя на безостановочно визжащую кадровичку.
— Психиатричку вызывали? — крикнул Душка, залетая в коридор.
Нижнюю половину лица он замотал оторванным фрагментом панамы, а остальное колпаком нахлобучил на голову. Светлые штаны с рубахой навыпуск в полутьме коридора вполне могли сойти за медицинскую форму.
Кочерыжкин отпрянул, пропуская самозваного санитара. Виктор ворвался в кабинет и остановился, увидев, что верещит вовсе не журналистка. Виктория же при виде исполненного решимости мужика в белом оборвала визг и вполне членораздельно прокричала:
— Никто не сошел с ума, просто у нас в кабинете мышь!
— Санэпидстанция! — находчиво гаркнул Душка, моментально перестроившись. — По причине нашествия грызунов объявляется всеобщая эвакуация!
С этими словами он сгреб в охапку журналистку и поволок ее к выходу.
— Я за подмогой! — крикнул ошеломленному Кочерыжкину Герман, устремляясь следом. — Эдуард Рудольфович, забаррикадируйтесь в кабинете и никуда не выходите! Лелик, пристрели ее!
— Бабу? — немного удивленный громила развернулся к Виктории.
Та снова завизжала.
— Мышь! — прокричал из коридора Герман.
— У меня ж, блин, пукалка! — развел длинномерными руками охранник. — Че ее, газовый возьмет?
— Тогда бери живьем! — прокричал уже от самой двери убегающий Дудликов. — Уф-ф!
Выскочив на улицу, он шумно вздохнул и огляделся. Душка, набрав скорость, с разбегу проскочил через дорогу и уже был почти на середине скверика. Журналистка в его медвежьих объятиях визжала, как минуту назад кадровичка, и безостановочно лягала Виктора ногами. Тот охал, отклячивал зад, взбрыкивал конечностями, но пленницу не выпускал.
— Молодец, Душка! — с признательностью в голосе прошептал Герман, торопливо пересекая улицу.
И тут с лавочки под памятником Жукову поднялся коренастый загорелый парень с плечами такими же бронзовыми и крепкими, как у монументального маршала.
— Не лезь не в свое де…
Не договорив начатую фразу, Виктор Душин пискнул, как мышка, и упал на колени, выпустив из рук свою беспокойную ношу.
— Слышь, подруга, кто этот придурок? — профессионально заламывая Душке руки, поинтересовался спаситель у журналистки, мстительно пинающей Виктора по голеням острыми носками туфель.
— Лазарчук, я так рада тебя видеть! — не прекращая тиранить несчастного Душина, воскликнула журналистка.
Дудликов, едва дошедший до середины улицы, проворно попятился назад, вызвав этим негодование у водителей автомобилей, которые протестующе заревели клаксонами и заскрежетали тормозами.
Серега проверил документы придурка, который неожиданно и бесцеремонно уволок меня из торгово- закупочной компании. Ненормальный, маскирующийся под санитара, имел при себе служебный пропуск в фирму «Атлант» и удостоверение помощника-референта президента общественного благотворительного фонда «Светлый путь» на имя Виктора Степановича Душина.
— Ничего себе благотворительность! — не сдержалась я. — Напал на беззащитную женщину, скрутил и потащил!
— Хотел как лучше, — угрюмо буркнул санитар-референт.
— Чего ты, приятель, хотел, я еще выясню, — пообещал ему Лазарчук. И посмотрел на меня: — Отпустить его или задержать? Могу вызвать ребят, запрут шутника на пару суток.
— Не надо запирать, — попросил Душин.
— Тогда ты сам не запирайся, давай колись: записка и дохлая веретеница — уж не твоих ли рук дело? — строго спросила я, связав бессмысленное похищение меня из «Атланта» с предыдущими идиотскими акциями устрашения.
— Записку я писал, а кто такая веретеница, не знаю, — неохотно признался Душин.
— Как это — не знаешь? — вскинулась я. — Размалеванная безногая ящерица, подброшенная в мою сумку, вот кто такая веретеница!
— Ящерица? — удивился Виктор. — Ну, поганка продавщица! Я же просил неядовитую змею вроде ужа, только не такую приметную, чтобы по морде не понять, что это за гадина!
Лазарчук с видимым интересом слушал этот разговор. Когда я отпустила Душина, взяв с него клятву впредь не совать в МОИ дела свой длинный нос, а в мою сумку — всякую дрянь, капитан заметил:
— Интересно живешь! Не хочешь рассказать мне о своих приключениях и поделиться умозаключениями?
Я немного подумала и кивнула.
— Ладно. Похоже, дальше мне одной не продвинуться, нужна помощь компетентного человека с соответствующими связями. Гражданина Титоренко я найти не могу, Альбины Анатольевны Саниной- Желтиковой в Горсправке нет, а телефоны не отвечают… Минуточку!
Я торопливо полезла в сумку, достала из нее мобильник Андрея Семина, отцепила с пояса собственную трубку и синхронно, двумя руками, подавила на кнопочки. Получилось ловко, не зря я семь лет обучалась игре на фортепьяно в музыкальной школе.
— Слушай, это же один и тот же номер! — воскликнула я, обращаясь к Сереге.
— С удовольствием послушаю, только давай перебазируемся в другое место и пригласим для прослушивания еще одного специалиста, — сказал он, за локоток приподнимая меня с лавочки.
Я невольно посочувствовала Виктору Душину — хватка у капитана была железная. Или бронзовая, если учесть цвет кожи загорелого Лазарчука.
— Серега, а где ты так загорел? — заинтересовалась я. — Такое ощущение, что ты трое суток не в изоляторе провел, а в солярии!
Лазарчук неожиданно покраснел.
