— Я думаю, что нападение на нашу бабулю было вовсе не случайным. Не хулиган на нее налетел, а расчетливый преступник! Вспомни, незадолго до нападения у бабули зазвонил мобильник, но звонок оборвался. По-моему, очень похоже на то, что звонил негодяй, затаившийся в подворотне. Хотел убедиться, что перед ним именно та женщина, с которой он договорился о встрече.
— Что же, он не был знаком с Екатериной Максимовной? А телефон ее тем не менее знал? Ерунда получается! — Алка замотала головой. — Зачем кому-то так тщательно готовить убийство незнакомой женщины? Ты же не думаешь, что кто-то послал к твоей бабушке наемного убийцу?
— Мне кажется, не в бабушке дело, — с печальной гордостью сказала я. — Вспомни, Денис установил, что гад, напавший на бабулю, за миг до удара увел руку с чушкой чуть в сторону, и это спасло жертве нападения жизнь. Я вот думаю: может, он просто в последний момент понял, что не на ту напал?
— Ты сама себе противоречишь! То он звякнул на мобильник и убедился, что женщина та, то вдруг чудесным образом понял, что совсем не та…
— Да ведь во время телефонного разговора он мог принять одну женщину за другую по голосу! А при ближайшем рассмотрении осознал свою ошибку!
— А вот это возможно, — задумчиво сказала Алка, незряче глядя мимо меня и адресуясь непосредственно к цветочку на обоях. — Хм, по голосу… Голос у Катерины Максимовны не по годам звонкий, молодой. Я вообще, когда вам домой звоню, не сразу различаю, кто именно у телефона — ты, твоя мама или бабушка…
Она еще немного помолчала, потом посмотрела прямо мне в лицо и буднично спросила:
— Так что это за история с твоим якобы случайным падением в яму?
— Стала бы я сама туда падать! Я же не слепая! — Я фыркнула и рассказала подружке про рыжеусого мужика с газовым баллончиком.
— Узнать его сможешь? — выслушав меня, спросила Алка.
— Разве что усы, они такие приметные…
— Даже слишком приметные, чтобы быть настоящими, — Трошкина вздохнула. — Ничего не скажешь, здорово! Кто-то хочет тебя убить, а ты не знаешь ни кто, ни за что! Или все-таки знаешь?
— Нет, для меня это загадка! — Я хотела пожать плечами, но замерла в неуютной позе со вздернутыми плечами, проассоциировав слово «загадка» с шифровкой на обложке журнала. — Погоди-ка… Не знаю, имеет ли это какое-то отношение к происходящему, но пару дней назад я наткнулась на одну зловещую тайну. Если я правильно поняла, речь идет о яде, значит, дело серьезное.
Головоломка Раисы Павловны Алку очень заинтересовала. Подружка открыла тетрадку, вооружилась остро заточенным карандашом и принялась так и сяк крутить непонятное «монотраст мирам дай». Получалось у нее лучше, чем у меня: из «мирам» умница Трошкина сумела получить вполне нормальное слово.
— Правда, это имя собственное, — словно извиняясь, сообщила она. — «Мирам» — это Римма!
— Уж не та ли Римма, которая подшефная нищенка бабы Раи? Королева гастрономовской помойки?! — встрепенулась я.
— В таком случае, связь между гастрономом и Риммой вполне очевидна! — Трошкина тоже заволновалась. — Но при чем же тут яд?
— Все, я устала гадать и строить планы! Приступаем к решительным действиям! — Я с удовольствием разлучила свое мягкое место с неприятно жестким стулом. — Мы сейчас же отправимся в больницу и расспросим бабу Раю!
Алка сначала тоже вскочила, но потом снова села:
— Не вариант. В больнице карантин, к бабе Рае нас не пустят.
— Прорвемся! — Моя готовность к решительным действиям достигла уровня пионерской готовности ко всему на свете.
— Штурмовать больницу негуманно, — не вполне уверенно сказала подружка.
Я чувствовала, что могу ее уговорить, но предпочла не давить и поменяла планы:
— Ладно, больницу пока трогать не будем. Но тогда давай отыщем эту самую Римму и выпытаем у нее все, что только можно, про ядовитый гастроном.
Похоже, допроса с пристрастием в Алкином списке бесчеловечных деяний не было, мой новый план она приняла без возражений. Я быстренько сбегала к себе домой, просушила феном влажные волосы, наскоро пообедала, переоделась и воссоединилась с подружкой уже во дворе у подъезда.
Для прогулки по помойке я облачилась в старые джинсы и ту самую курточку, в которой поутру энергично ползала по трубам. Постирать ее я еще не успела, потому что папуля после досадного и разорительного происшествия с нашими мобильными телефонами строго-настрого запретил мне включать стиральную машину без предварительного ее обыска и досмотра, а заниматься таможенной деятельностью мне было некогда. Некогда голубая, курточка в результате моего вынужденного диггерства сделалась цвета штормовой морской волны и лишилась пары верхних пуговиц. Их отсутствие я отчасти восполнила шарфом, повязанным под воротником.
— Чудный шарфик, — сказала Трошкина, тактично промолчав об изгвазданной курточке. — Кажется, у тебя к нему еще шапочка есть?
— Была, — коротко сказала я, с места в карьер стартуя по направлению к помойке.
— Ты думаешь, что нужная нам особа находится на этой помойке безотлучно? — усомнилась Алка, отставшая от меня всего на полшага.
— Думаю, что ареал ее обитания не должен превышать трехсот метров в радиусе от мусорных баков гастронома.
— Почему это?
— Потому что примерно в пятистах метрах от этой помойки расположена другая. По логике, где-то на полпути между ними территория, центром которой являются контейнеры у гастронома, заканчивается. А Королева Помойки не должна покидать свои владения, — объяснила я.
— Резонно, — подружка со мной согласилась и ускорила шаг.
На помойке было людно, как на распродаже в модном магазине, но не в пример тише и спокойнее. Каждый контейнер оккупировала более или менее слаженная группа товарищей. Разработка мусорной жилы открытым способом производилась в сосредоточенном молчании, тишину нарушали только шуршание, стук и изредка победное звяканье склянок. Счастливчика, раскопавшего целую бутылку, конкуренты награждали мрачными, откровенно завистливыми взглядами. На секунду процесс приостанавливался, над разворошенными контейнерами пролетал дружный тоскливо-мечтательный стон, после чего работа возобновлялась с удвоенной энергией.
— Которая тут наша? — тихо спросила я Трошкину, щурясь на мешковатые серо-бурые фигуры.
На мой взгляд, они были похожи, как замызганные плюшевые медведи из сиротского приюта, снабженного игрушками лишь единожды, в момент основания сего богоугодного заведения лично царем Горохом.
— Сейчас подойду к ним поближе и посмотрю, — шепнула в ответ подружка.
Алка предусмотрительно прихватила из дома пакет с мусором, в который для пущей объемности добавила пару пустых литровых банок. По идее, мусорный мешок придавал нашему появлению на помойке должную естественность и непринужденность. Однако Трошкина этим не удовлетворилась и изобретательно использовала свою ручную кладь еще и как наживку.
Остановившись в паре метров от контейнеров, она встряхнула пакет, и неразличимые за черным полиэтиленом стеклянные банки мелодично звякнули. Этот волшебный звук произвел на завсегдатаев помойки такое же впечатление, как школьный звонок на шумный класс. Грязно-серые фигуры замерли неподвижно, как мешки с картошкой. Взгляды устремились на пакет.
— Господа, вы знаете Римму? — громко спросила Трошкина.
«Господа» дружно уставились на нее, но выражения их лиц за наслоениями грязи я лично разобрать не смогла. Тогда Алка спросила по-другому:
— Кто подскажет, как найти Римму? Ее еще Рюмкой зовут? — и выразительно звякнула стеклом в непроглядном пакете.
«Господам» стало понятно, что мешок послужит призом тому, кто окажет содействие в поиске означенной Риммы. Серая масса, облепившая контейнеры, зашевелилась.
