— Э-э-э… Не то Алексей, не то Андрей… Какое-то очень простое, широко распространенное имя, — неуверенно ответила мамуля. — Помню только, что мне оно показалось очень смешным.
— Иван Петрович Сидоров, — любезно предложила свой собственный вариант очень простого, широко распространенного и при этом смешного имени Трошкина.
— Точно! — обрадовалась подсказке мамуля. — Почти угадала! Иванов! Его зовут Александр Иванов!
— И это, по-вашему, смешное имя? — не без горечи спросил Зяма.
В школьные годы он вдоволь настрадался из-за того, что его редкое, сложное и абсолютно не смешное имя Казимир малограмотные одноклассники норовили написать в два слова: Козий Мир. Козий Мир Кузнецов. Мне всегда нравилось, как это звучит. Как название далекой планеты, населенной молотобойцами, которые без устали занимаются педикюром мелкого рогатого скота.
— Так ведь был такой сатирик — Александр Иванов, — объяснила мамуля. — Раньше его часто показывали по телевизору, он там читал свои пародии. Иногда они были смешные.
— Здрасьте! — сказала я.
— Что — здрасьте? Ты мне не веришь? — обиделась мамуля. — Думаешь, у меня на поприще сочинения страшилок чувство юмора совсем атрофировалось?
— Здрасьте, это «Теленеделя»? — повторила я. — А Чижову можно услышать?
— Переключаю, — равнодушно молвила секретарша, и в трубке заиграла музыка, почему-то марш Мендельсона.
Свадебный гимн звучал долго, не меньше пяти минут. Можно было подумать, что весь коллектив редакции, разбившись на пары, колонной по два идет к алтарю. Дожидаясь окончания сеанса одновременной брачной игры, я немногословно отбивалась от вопросов любопытной мамули и уводила взгляд в сторону от проницательных глаз Трошкиной. Делиться с кем-то своими сырыми соображениями я считала преждевременным.
Наконец Мендельсон обессилел и затих, и вслед за последним мажорным аккордом послышалось бодрое тарахтение Чижовой:
— Алло, я слушаю, говорите, что у вас?
— Горько! — желчно сказала я.
— С жалобами — в отдел по защите прав потребителей, переключаю, — рассудила Чижова.
— Маринка, стой! — взмолилась я, испугавшись, что вновь останусь тет-а-тет с долгоиграющим Мендельсоном. — Это я, Кузнецова! Индия Кузнецова!
— Ой, Инка! Не узнала тебя, богатой будешь! — обрадованная одноклассница заголосила так, что я отшатнулась от трубки, чтобы не оглохнуть.
В нашем школьном хоре Чижова была запевалой. Раз и навсегда привитую ей веселую и задорную манеру пения она сделала фирменным стилем своего общения.
— Передавай от меня привет! — услышав знакомый звонкий голос, попросила Трошкина.
— Богатой? Это вряд ли, разве что духовно, — вздохнула я, отвечая Чижовой. — Маринка, скажи, ты знаешь такого Александра Иванова?
— Это который юморист?
— Который газетчик.
— В какой газете?
Синхронно с нехорошими мыслями в душе зашевелились дурные предчувствия:
— Сказал, что в вашей!
— Врет! Нет у нас никаких Ивановых! — уверенно сказала Чижова. — Разве что кто-то из наших мальчиков решил взять себе скромный псевдоним? Как он выглядит, этот твой Иванов?
— Да мы его не видели, он по телефону позвонил.
— Ну, а голос у него какой?
— Хриплый! — ответила за меня мамуля, которая тоже прекрасно слышала Маринкин пионерский голос.
— Опаньки! — тихо сказала я.
— Нет, мы хриплоголосых не держим, — заявила Чижова. — Если у человека хриплый голос, значит, он либо больной, либо курильщик. А наш новый главред помешан на здоровом образе жизни, он всюду повесил таблички «У нас не курят» и в обеденный перерыв заставляет нас делать производственную гимнастику. Представь, девчонки на каблуках и в коротких юбках, а он велит приседания делать! Деспот! Самолично по внутреннему радио ревет: «Руки в сторону, ноги на ширину плеч! И раз, два, три, четыре!». Не свободная пресса, а тоталитарное государство, страна Телепузия!
— А чего ж ты не уволишься?
— Не могу я уволиться, мне кредит выплачивать надо, — Чижова закручинилась. — Я ведь тоже богатею исключительно духовно…
Я неизобретательно заверила Маринку, что и на ее улице будет праздник, на что основательно приунывшая Чижова сказала, что это наверняка будет грустный праздник поминовения ее самой, безвременно усопшей. На этой безрадостной ноте мы и распрощались.
Мамуля прислушивалась к нашему с Маринкой разговору с нарастающим беспокойством и, едва я повесила трубку, спросила:
— Что такое? Я правильно поняла, в «Теленеделе» нет корреспондента по имени Александр Иванов?
— Нет, — подтвердила я. — Кажется, тебя кто-то разыграл.
— Какое безобразие! — возмутилась мамуля. — Ну, я ему покажу!
Она удалилась в свою комнату и громко хлопнула дверью, а Трошкина подошла ко мне поближе и тихо спросила:
— В чем дело, Инка? Куда ты смотришь?
— В светлое будущее, — буркнула я, продолжая сверлить взглядом стену, но через несколько секунд очнулась и дернула подружку за руку. — Пойдем к тебе, поговорим без помех.
Из-за закрытой двери мамулиной комнаты доносился дробный стук. Наша писательница колотила по клавишам своего ноутбука с ожесточением и скоростью, которым позавидовала бы легендарная Анка- пулеметчица. Я догадывалась, что это значит: сто процентов, автор спешно вписывает в сюжет своего нового ужастика второстепенного героя по имени Александр Иванов! Через пару-тройку страниц мамуля широким жестом бросит его на растерзание упырям и вурдалакам, и тогда рана, нанесенная ее собственному самолюбию, затянется без следа. Скажу по секрету, великая Бася Кузнецова частенько наказывает своих обидчиков таким образом, это ее фирменный рецепт восстановления душевного равновесия.
Пропустив мимо ушей призывы Зямы, который развалился на подушках, как турецкий султан, и жаждал подобающего султану отношения и окружения, мы ушли к Алке.
— Слушай меня внимательно и скажи, логично ли я рассуждаю, — попросила я подружку, опустившись на старенький венский стул.
Дубовый раритет, на котором сиживали представители трех поколений семьи Трошкиных, был скрипучим и жестким, но я решительно отвергла Алкино приглашение перебраться в мягкое кресло. Деревянная рамка спинки как-то дисциплинировала. Я надеялась, что это будет способствовать стройности моего мышления.
Сначала я пересказала Трошкиной то, что узнала от Кулебякина об обстоятельствах, при которых была травмирована наша бабуля. Особо отметила одну деталь: голос человека, который звонил ей тем роковым утром, был хриплым.
— Это важно, потому что позже, уже вечером, кто-то хрипатый звонил сначала мамуле, а потом и мне самой, — объяснила я. — Три звонка от неизвестного человека с хриплым голосом — это первое совпадение, а вот и второе: бабулю, ожидавшую Хрипатого, ударили по голове сборно-составным кастетом типа «чушка». А попозже вечером — надо же было такому случиться! — я сама на месте условленной встречи с Хрипатым нашла носок, набитый пятаками!
— Покажи! — ахнула Трошкина.
Я отдала ей эту разбойничью чушку номинальной стоимостью двести пятьдесят рублей и продолжила свою речь:
