горячий полотенцесушитель и пошла в опочивальню.
Кровать была не кровать, а воплощенная мечта шведской семьи – на глазок я определила ее вместимость пикантным словечком «пятиспальная». Я не сразу решилась возлечь на это роскошное ложе, сначала походила вокруг него кругами, поглазела в окошко на скупо освещенный парк и почитала на сон грядущий инструкцию, обнаруженную на сдвижной двери встроенного шкафа.
Инструкция эта была весьма занятным порождением чьей-то административной мысли. Подозреваю, что ее сочинили еще в те времена, когда «Рузанна» была захудалым пансионатом, профсоюзной здравницей мебельной фабрики, и с тех пор никогда не подвергали редактированию. Произведение это эпически называлось «Памятка о правилах пожарной безопасности для проживающих в общественных зданиях людей» и содержало пять пунктов. Меня особенно заинтересовал третий: «Если ликвидировать очаг горения своими силами не представляется возможным, покиньте вашу комнату после того, как закроете окна и выйдете из здания». Я долго гадала, как это – покинуть комнату уже после того, как выйдешь из здания? – пока не поняла, что автор полезного совета допустил две ошибки, исказившие смысл предложения. Понравилась мне и деликатная просьба «не бросать в корзины для бумаг непогашенные спички, сигареты, папиросы, сигары». Захотелось дописать для пущей точности: «самокрутки, козьи ножки, хабарики и трубки мира».
Насладившись развлекательным чтением, я хлебнула холодненького апельсинового сока из бара, погасила свет, во мраке разоблачилась и с блаженным стоном вытянулась на скользких шелковых простынях.
– Денек выдался непростой, но закончился совсем не так плохо, как мог бы, – сонно пробормотала моя Тяпа.
– Но и не так хорошо! – пискнула Нюня. – Одна, совсем одна! Кавалеров – голый ноль!
– Кто это сказал? – Я приятно удивилась, что моя трусиха осмелилась посетовать на отсутствие подобающего суперкровати общества.
– Да, лучше голый кавалер, чем голый ноль кавалеров! – неуклюже сострила Тяпа, и я уснула с улыбкой на губах.
Разбудил меня упоительный (как сказали бы Левик и Вовик) запах кофе и ласковый голос – к сожалению, не мужской, а женский:
– Танюшка, просыпайся!
Наташка поставила поднос с дымящейся чашкой на гримировальный столик и сунулась лицом к зеркалу, озабоченно рассматривая едва заметную зеленоватую тень на месте бывшего синяка.
– Ум-м-м! Кофе в постель! – Я отбросила одеяло, села и потянулась, напрочь забыв о том, что одета в платье Голого Короля.
Наташка с интересом покосилась на меня и одобрительно сказала:
– А у тебя красивая грудь! Зачем только ты сутулишься?
– Нюню спроси, – смущенно пробормотала я и поспешно закуталась в халат.
– Кто такая эта Нюня? Твоя дуэнья? – добродушно пошутила Рыжая.
Тяпа моя издевательски захохотала, Нюня обиделась, а я молчала, чувствуя, что краснею.
– Ладно, потом расскажешь, сейчас нам некогда трепаться, – спохватилась Наташка. – Пей кофе, и побежали.
Я послушно припала к чашке и вопросительно булькнула.
– Через пятнадцать минут я сдам смену и пойду к Пашке, – непонятно объяснила Рыжая. – Беги умывайся, пока есть такая возможность.
Пока я ополаскивала физиономию, Наташка сообщила, что с утра в поселке нет воды, местное РЭУ (не то, которое Разведывательное управление, а то, которое Ремонтно-эксплуатационное) отключило водоснабжение по причине сильного истощения скважины. Я не знаю, как скважина может истощиться, мне всегда казалось, что водоносные горизонты – это нечто обширное и практически неисчерпаемое, но, видно, я ошибалась. Засушливая погода последних недель вкупе с понятным желанием граждан как можно больше пить и купаться именно в жару привели к тому, что уровень воды в скважине резко упал, и водопроводные боссы решили жестоко экономить незаменимую жидкость. Днем воду обещали привозить в жилые кварталы специальными машинами, а вечером, с семи до девяти часов, планировалось временное воскрешение водопровода. Однако богатеньких постояльцев «Рузанны» неудобства не коснулись, у отеля на такой случай имелась собственная артезианская скважина.
– Когда я думаю об этом, то ощущаю острый приступ классовой ненависти к буржуям! – призналась Наташка.
Ей после смены предстояло тащиться через весь поселок с полными ведрами, чтобы спасти от обезвоживания собственное семейство.
– Я, как на грех, стирку на выходной день откладывала! Теперь надо умудриться хотя бы сынишке трусики-маечки простирнуть, а тут еще Пашка позвонил и тоже водички просит: он сегодня с пяти утра в гараже возится, третий день машину чинит, извозился весь, а помыться нечем. Тань, будь другом, подсоби мне в трудном водовозном деле, а?
При слове «гараж» по моему позвоночнику побежали зябкие мурашки, но отказать Наташке я не смогла. Подавила вздох и попросила:
– Дай мне пять минут. Я умоюсь, оденусь и буду готова работать водоносом.
Таскать тяжелые ведра я научилась еще на втором курсе института. Тогда у моей Тяпы случился приступ повышенной активности, а неженка Нюня как раз зазевалась, и я успешно воспротивилась намерению родителей «отмазать» меня от традиционных осенних работ в колхозе. Не скажу, что мне очень понравилось лазать по деревьям, собирая увесистые и твердые, как булыжники, зимние яблоки, которые тетка-бригадирша строго-настрого запретила стряхивать и сбивать с ветвей палками. Ворочать полные ящики опять же было весьма сомнительным удовольствием, но зато тогда у меня впервые в жизни обозначились бицепсы. И теперь меня не пугала вынужденная необходимость тягать объемистые емкости с камнями, стеклами или вот, как в данном случае, с водой.
– Я тебя долго мучить не буду, ты только до гаража ведерко донеси, а свои два я сама допру, не в первый раз! – переступая мелкими шажками и слегка приседая под тяжестью пары двенадцатилитровых ведер, приговаривала Наташка.
Рыжая оказалась сильнее и выносливее меня, она шла медленно, но без остановок, тогда как я поминутно перекладывала режущую стальную дужку ведра из одной руки в другую и через каждые десять метров притормаживала, отдыхая. До гаражей мы шли с полчаса и за это время успели послать в адрес многомудрых поселковых властей столько непоправимых проклятий, что при известной отзывчивости мироздания всем ответственным работникам РЭУ и поссовета светил досрочный и мучительный переход в мир иной, непременно жаркий, засушливый и сильно обезвоженный.
Утром райончик, где ночью я пережила малоприятные приключения, совсем не походил на декорации к динамичному триллеру. И оживающий рынок «Аленушка», и просыпающиеся гаражи выглядели вполне буднично. Там и сям из распахнутых железных ворот выезжали автомобили, а со второго этажа строений по гудящим железным лесенкам ловко, как купальщики в бассейн, спускались граждане в пляжных одеяниях. Малоимущий народ, квартирующий в «хижинах», в отличие от избалованных гостей дорогого оздоровительного комплекса, в постелях не залеживался, торопился насладиться обществом лучших друзей курортника – солнца, воздуха и воды. Зевающие, помятые спросонья люди реагировали на нас с Наташкой однообразно: делали стойку, как охотничьи собаки, и с надеждой спрашивали:
– Что, воду дали?
Сначала мы честно признавались, что наполнили ведра под краном у открытого бассейна в «Рузанне», но эта информация вызывала у граждан нескрываемое раздражение.
– Нам умыться нечем, а у них там бассейн работает? – суживая глаза и играя желваками на скулах, говорили они.
Наташку поднимающееся народное волнение обеспокоило: а ну как пролетариат в праведном гневе двинется в «Рузанну» раскулачивать буржуев? Для нее революция могла обернуться безработицей. Чтобы не спровоцировать водяной бунт, Рыжая стала врать, будто вода в наших ведрах морская. Это нехорошей зависти не вызывало, неограниченный доступ к морской воде имели все желающие.
Так, соблюдая режим конспирации, мы дошли до памятного для меня места – развилки между гаражами,
