называешь, было аж двое. Два брата Карлсона!
– С моторчиками? – заинтересовалась Софи.
Левик с Вовиком наперебой заахали, утверждая, что с моторчиками – это очень даже упоительно и восхитительно. Чтобы не шокировать лишний раз Нюню, я не стала уточнять, к каким таким приспособлениям прилагались восхитительные моторчики.
– Увы, моторизированные Карлсоны пролетели мимо меня, – с сожалением сказала Софи. – Но до черного зулусского тела я все-таки добралась!
– И как тебе с негром? – затаив дыхание, спросил Вовик, за что ревнивый Левик тут же саданул его локтем в бок.
Сонька призналась, что с негром ей было хорошо, но мало, поэтому по завершении акта международной любви она пошла во «Флориду» к старому доброму другу Аскеру. Того в казино не оказалось, но Софи не растерялась и двинулась прямиком в знакомый гараж для свиданий.
– Я думала поразить любезного друга своей знойной африканской наружностью, но Аскерчик принял появление страстной негрицы как должное и по-настоящему поразился, только когда понял, что перед ним я собственной персоной! – не тая удивления, сказала Сонька.
За интересным разговором мы прикончили чай, сгущенку и сушки, после чего мальчики убежали на пляж, а мы с Софи сели у окошечка: я лениво любовалась цветущими петуниями, а Сонька, чертыхаясь, распутывала африканские загогулины на моей голове. При этом она то и дело больно дергала меня за волосы, потому что поминутно засматривалась на балкон тети-Люсиного суперлюкса, представляющего собой комнату с евроремонтом и биотуалетом в мансардном этаже. Софи не на шутку заинтересовалась личностью важного старца, запугавшего тетю Люсю до такой степени, что та пригласила его отдохнуть за счет заведения. Все мы знали, что заведение «Тетя Люся инкорпорейшн» крайне редко раскошеливается на разного рода представительские и рекламные расходы.
– Вот он! – особенно чувствительно рванув мой скальп, обрадованно молвила Сонька. – Вышел на балкон в новом спортивном костюме «Пума» и с подзорной трубой на треноге. Шикарный дедок! Интересно, зачем ему труба? Может, он вуайерист? Отвали-ка, Танюха, от окошка, вот я сейчас тут выгодную позу приму!
Она невежливо смахнула меня с сиденья, боком отпихнула в сторону табурет и улеглась на подоконник, выкатив груди до самых петуний.
– Пожалела бы ты дедушку, Соня! – фыркнула я.
– Я его пожалею. Потом! Если захочет! – отговорилась она и, не оглядываясь, вслепую лягнула меня ногой. – Отойди подальше, не путай картину, сейчас он повернет трубу и посмотрит прямо на меня… Ага!
– Смотрит? – с интересом спросила я из дальнего угла, куда послушно отпрыгнула, чтобы не мешать демонстрации Сонькиных весомых достоинств.
– Уже не смотрит, трубу уронил! – придушенно захихикала соседка. – Ой, Танька, кино! Дед оптику свою вниз упустил, через балконные перила перегнулся, а распрямиться не может! Стоит, за спину держится, чуть не плачет, бедолага!
– И что тут смешного? – укоризненно спросила я. – У тебя разве нет стареньких родственников с радикулитом? Вот у моего дедушки радикулит, и мне его всегда так жалко. – Черт!
– Полегче, ты спятила?! – охнула Софи, которую я с разбегу оттолкнула в сторону, чтобы самой высунуться в окно.
– Наоборот! – с мрачным удовлетворением ответила я, своими глазами увидев скрюченного старца на балкончике. – Кажется, я перестала пятиться и плутать и вышла на финишную прямую.
Я шумно выдохнула, одернула на себе майку и чеканным шагом кремлевского гвардейца пошла к выходу, командным голосом Тяпы бросив через плечо озадаченной Софи:
– Запахнись и отойди от окошка! В морально-нравственном плане этот любопытный старец устойчив, как трехногий табурет!
– Откуда ты знаешь? – не без ревности спросила она мне вслед. – Вы разве знакомы?
– Да уж двадцать пять лет! – ответила я, оглянувшись на пороге. – Ты не поверишь, но это мой собственный родной дедушка!
Пробегая через двор, я выдернула из барбарисового куста застрявшую в нем подзорную трубу, нашла взглядом маленькую серебряную табличку с гравировкой: «Милому дедушке от внучки Танечки», кивнула и понеслась дальше, размахивая трубой, как деревенская девочка, разгоняющая гусей.
– Вот гусь! – бормотала я точно в тему. – А еще интеллигентный человек, бывший преподаватель, нынешний законодатель!
– Стой! – гаркнула из виноградных дебрей тетя Люся, мгновенно вычислившая направление моего поступательного движения.
Я ничего ей не ответила и с дробным топотом взлетела по деревянной лестнице в мансарду.
– Нюнечка! – Дедуля, сраженный радикулитом, радостно улыбнулся мне сквозь слезы.
– Здравствуй, Дедушка Мороз, борода из ваты! – стервозным голосом осатаневшей Тяпы зарычала я, угрожающе постукивая трубой по раскрытой ладони.
– Что с тобой, внученька? – Дедуля попятился.
– А что с тобой, дедушка? – с горечью вопросила я. – С каких это пор ты, такой глубоко порядочный человек, народный депутат, нарушаешь законы нравственности, организуя слежку за свободным человеком в свободной стране?
– Ах, это! Нюнечка, ты все неправильно поняла. – Дедуля заметно смутился.
– Я все поняла правильно! – возразила я. – Все-все! Шпиона Васю Петрова ко мне приставил ты, так?
– Не шпиона, нет! Скорее охранника! А что такого? Он просто приглядывал за тобой, чтобы ничего плохого не случилось. Когда ты так неожиданно в полном одиночестве уехала в незнакомый поселок, мы с Марусей обратились в сыскное агентство. – Торопясь оправдаться, дедуля даже не заметил, что «сдал» бабушку. – И этот молодой человек, Василий, любезно согласился совместить летний отдых на побережье с небольшой работой по профилю. Только почему ты называешь его Петровым? Он был Волков.
– Да тут и Волковы, и Зайцевы – все называются Ивановыми и Петровыми, – сказала я.
В следующий момент до меня дошло, что применительно к господину Волкову дедушка-математик, во всем уважающий точность, употребил глагол в прошедшем времени, и я догадалась:
– Ты примчался сюда потому, что Волков погиб? Как ты узнал?
– Василий два дня подряд не звонил с дежурным рапортом, мы с Марусей забеспокоились, и вот я приехал, – объяснил дедуля.
– «Пятьдесят два равно пятьдесят семь минус ноль пять» – это твой новый телефон? – продемонстрировав необычную памятливость, спросила я.
Дедуля довольно улыбнулся:
– Даже ты затвердила?
– Я почти догадалась! – вспомнила я. И вздохнула: – Неужели мне никогда не удастся избавиться от вашей мелочной опеки? Кстати, о мелочах: Вася Петров-Волков был моим единственным «хвостом»?
– К сожалению, да, – кивнул дедуля. – Тут мы с Марусей промахнулись, надо было, конечно, сразу двух детективов нанимать… Постой, Нюнечка, куда ты?
Кривовато уложенные деревянные ступеньки застучали под моими ногами, как станковый пулемет.
– Что? – коротко крикнула тетя Люся.
Я остановилась и обвела взглядом притихший двор. Тетя Люся напряженно таращилась на меня из проема виноградного офиса, в окошке курятника упитанной кукушечкой торчала заинтригованная Сонька, с балкона опасно свесился дедуля, а в форточку столовой высунула голову любопытная повариха Файка.
– Всем спасибо, все свободны! – громко крикнула выжидательно замершим зрителям моя нахалка Тяпа. – В театре моей жизни объявляется антракт!
– Нюнечка, детка! – Дедуля с трудом оторвал руки от поясницы и заломил их перед грудью.
– Нет больше детки Нюнечки! – сурово молвила – кто бы вы думали? – моя Нюня!
Мы с Тяпой пинком распахнули калитку, я выскочила на улицу и транзитным путем через рынок «Аленушка» побежала в гаражи.
