легкую боевую раскраску и с быстротой разбуженного по тревоге солдата-старослужащего облачалась в обольстительный пеньюар с кружевами.
Теплое верблюжье одеяло в свежем пододеяльнике с рюшами Дина решительно откинула в сторону. Раскинувшись на постели в соблазнительной позе, из-под опущенных ресниц девушка нетерпеливо смотрела на дверь. Верхний свет в комнате она погасила, а бра над постелью включать не стала. На прикроватной тумбочке трепетно горела одинокая свеча, это было очень красиво и романтично.
Свечой Дина по случаю разжилась уже тут, на даче. Днем, когда Анатолий иллюминировал фасад большого дома новогодними гирляндами, она углядела в большой коробке с елочными игрушками фигурные восковые свечи. В наборе были Дед Мороз, Снегурочка, пара снеговиков, три оленя и один белый рождественский барашек. Деда Мороза, Снегурочку и барашка Дина присвоила.
Первоначально она планировала задействовать для освещения своего будуара примилого кудрявого ягненка с маленькими золочеными рожками. Однако, с учетом случайно открывшегося нездорового пристрастия Семендяева к симпатичным мохнатым четвероногим, барашка пришлось спрятать подальше, чтобы в ответственный момент не сбить с толку чокнутого миллионера с его сложной сексуальной ориентацией. Пришлось воскурить Снегурочку. Та по-своему тоже была хороша — белая восковая дева в целомудренной, до пят, узорчатой шубе, голубой с серебром. У девы были синие славянские очи, греческий нос, татарские скулы и решительный подбородок дочери викингов. По покатым плечам змеились желтые косы, выбегающие из-под круглой боярской шапочки, увенчанной помпоном, подозрительно похожим на заячий хвост. Из него задорно торчал свечной фитиль.
Дина его запалила, и Снегурочка похорошела пуще прежнего. Горящий огонек оживил восковую фигурку, Снегурочка порозовела, однако по мере того, как фитиль сгорал, картина менялась к худшему. Боярская шапочка растаяла. По стройной фигуре Снегурочки распространились некрасивые наплывы, наводящие на мысли о запущенном целлюлите и жировых отложениях. В голове восковой красавицы образовалась глубокая вмятина, славянские глаза перекосились, греческий нос набряк, а твердый варяжский подбородок порос курчавой восковой бородой. Снегурочка приобрела отчетливое фамильное сходство со своим дедушкой и в таком виде могла навести на эротические мысли разве что трансвестита.
С ужасом оглядев воскового монстра, Дина поплевала на пальцы и затушила свечку. Включила бра, заменила оплывшую Снегурочку на крепкого, как боровичок, Деда Мороза, снова выключила электрическое освещение и залегла в постель, чутко прислушиваясь и сжимая в ладони зажигалку. Запалить свечу — дело быстрое, она сделает это, когда вежливый миллионер Семендяев постучится в дверь.
Самозваный банкир Семендяев стремительно трезвел. Затянувшееся пребывание на морозе изрядно выветрило хмель из его головы, затем он попил с компанией во флигеле крепкий чай и в большой дом вошел не развязной походкой баловня судьбы — миллионера, а тихой поступью скромного конторского служащего. Вечернее омовение окончательно привело его в норму. В кровать под одеяло забрался боязливый немолодой человек, робеющий женщин и чурающийся приключений. Он свернулся калачиком, сунул сложенные корабликом ладошки под небритую щеку, закрыл глаза и размеренно засопел, мысленно считая овечек, к которым не испытывал никаких особенных чувств.
О любовных играх Семендяев даже не думал. Старательно пересчитывая воображаемых мериносов, он призывал сон и гнал от себя неприятные и тревожные думы. Антону было страшно. Тихий кассир неожиданно оказался в самом центре детективной истории, в которой было уже два — два! — трупа, и что- то подсказывало Семендяеву, что это еще не конец.
Семендяев чутко прислушивался и улавливал подозрительные шорохи и стуки, которых не должно было быть в доме, где все спят. Что, если в дом проник злоумышленник? Убийца!
При этой мысли Семендяеву расхотелось спать. Он сел в постели, подтянул колени к вздрагивающему подбородку и попытался уверить себя в том, что он находится в полной безопасности. Посторонних в доме нет, а дверь заперта.
И вдруг он со всей определенностью вспомнил, что дверь не заперта! Нынче вечером последним в дом вошел именно он, Антон Семендяев. В тот момент он был еще подшофе и не испытывал никаких страхов и тревог, а потому простая и здравая мысль закрыть наружную дверь на замок даже не пришла ему в голову.
— Надо закрыть входную дверь! — прошептал Семендяев. — Надо выйти из комнаты и закрыть дверь. Встать с кровати, выйти из комнаты и закрыть дверь. Отбросить одеяло, встать с кровати, выйти из комнаты и закрыть дверь.
Он замолчал, собираясь с духом. Подробнейший план действий был разработан, и, к сожалению, не было никаких причин откладывать его реализацию.
Семендяев резко выдохнул и дрожащей рукой отбросил в сторону одеяло.
— А вот теперь все уснули! — прошептала Ирка, введенная в заблуждение воцарившейся темнотой. — Ну, где тут холодильник?
Я молча вытащила из кармана фонарик и подсветила ей.
— Ага! — сказала подруга, разглядев морозильный агрегат.
Она подошла к нему, открыла дверцу, наклонилась и вытащила из овощного ящика корзинку, до половины наполненную отборной клубникой. И тут над нашими головами раздался тихий скрип. На втором этаже негромко стукнула притворенная дверь, и послышались шаги.
— Давай спрячемся, а то что люди подумают? — тревожно прошептала подруга.
— А какие есть варианты? — пробормотала я.
Ирка промолчала, быстро закрыла холодильник, цапнула меня свободной рукой за локоть и потащила к окну. Взволнованно дыша, мы встали за длинной, до пола, матерчатой шторой-жалюзи. Я выключила фонарик. Ирка некстати надумала объясняться и задушевно прошептала мне на ухо:
— Еще подумают, что мы среди ночи забрались в спящий дом, чтобы стырить из холодильника клубнику!
Я с интересом посмотрела на нее. Мне-то казалось, что другого объяснения диспозиции, в которой имелись темная комната, распахнутый холодильник, я с фонариком в руке и Ирка с корзинкой, невозможно и придумать!
— Мы же с тобой не какие-нибудь бессовестные обжоры! — с достоинством прошептала подруга и покрепче прижала к груди туесок с ягодами.
Мне очень хотелось спросить, а кто же мы, по ее мнению, но время для дискуссии было неподходящее. Кто-то, невидимый в темноте, неторопливо спускался по лестнице.
«Катька или Вадим?» — задумалась я, помня, что на втором этаже живут только молодожены.
Шаги были легкие, уверенные. На этом основании я решила, что в холл спустилась Катерина, которая хорошо знает планировку дома и запросто ориентируется в темноте. Через несколько секунд с тихим щелчком включился торшер в углу комнаты. Я посмотрела в щелочку между пластинами жалюзи и увидела Катьку в толстом и длинном, до щиколоток, махровом халате с капюшоном.
Это одеяние естественным образом продолжало ту коллекцию сиротско-монашеских нарядов, отдельные образцы которой Катерина демонстрировала нам, будучи в гостях у Ирки. В толстой рясе с запaхом, подвязанной пояском, Катьке наверняка было тепло, но не очень удобно. Достав из тумбочки небольшой квадратный чемоданчик, она присела на диван, подвернула закрывающие запястья широкие рукава, открыла чемоданчик и в розовом свете длинноногого торшера стала перебирать его содержимое.
— Это аптечка! — выразительно артикулируя, сказала мне Ирка одними губами.
— Я не слепая! — таким же манером ответила я, тоже увидев красный крест, нарисованный на коричневой коже чемоданчика, и без труда опознав аптечку. Тем временем Катерина нашла то, что искала. Она забросила ногу на ногу, откинула в сторону полу халата и осторожно растерла по ноге от бедра до колена мазь, выдавленную из тубы. Запахло травами, кажется, мятой. Катькина нога заблестела, как лакированное дерево, да непростое, а красное: кожа от бедра до колена была именно такого цвета.
Ирка рядом со мной сокрушенно покачала головой. Явно тоже разглядела обширный ожог на ноге родственницы и готова была активно ей сочувствовать. Испугавшись, что моя сердобольная подружка выскочит из укрытия, чтобы пожалеть бедненькую Катеньку, я обхватила ее за талию и удержала на месте. На мой взгляд, неожиданно врываться к человеку, занятому проведением медицинской процедуры, было бы
