Терапия

— Кто пытается взорвать это здание — ИРА или принц Чарльз?

Но он не понял шутки — или, скорее всего, ему было не до шуток. Бомбы отпугивают туристов и наносят урон его бизнесу.

Этим утром, как всегда по четвергам, я заскочил на репетицию. Когда «Соседи» только начинались, я ходил на репетиции практически ежедневно, но теперь уже сериал катится, как поезд по рельсам (или как поезду следует катиться по рельсам — этот вот внезапно замедлил ход и едва ползет, а мы еще не доехали и до Уотфорд-Джанкшн), и достаточно моего присутствия один раз в неделю, только чтобы убедиться, что все идет гладко, и в случае необходимости немного подправить сценарий. Репетиции проходят недалеко от станции метро «Пимлико» в бывшем молитвенном доме, там на полу есть разметка, которая соответствует разметке съемочной площадки в раммиджской студии. Тот, кто думает, что создавать развлекательное телевидение — это шикарная профессия, заглянув сюда в зимний день, сразу лишится всяких иллюзий. (По-моему, я в первый раз в своей жизни употребил выражение «лишиться всяких иллюзий». Мне оно нравится — классное выражение.) Кирпичные стены выкрашены в казенные цвета: ярко-зеленый и желтовато-белый, как в городской больнице Раммиджа, а грязные стекла голых окон покрыты слоем льда. Разнокалиберная и разномастная мебель расставлена вдоль стен или местами создает подобие «комнат»: столы на растопыренных ножках, с ламинированными столешницами, пластмассовые стулья, которые можно поставить стопкой, разваливающиеся диваны и кресла и кровати с продавленными матрасами. Если не считать стола на козлах в углу, на котором стоят кофеварка, безалкогольные напитки, фрукты и закуски, можно подумать, что вы попали в приют Армии спасения или на склад подержанной мебели. Актеры носят старую, удобную одежду — все, за исключением Дебби, которая всегда выглядит так, словно сейчас поедет фотографироваться для «Вог», — в свободные минуты они сидят, развалившись, в сломанных креслах и читают газеты и дешевые издания романов, разгадывают кроссворды, женщины вяжут или, как Дебби, вышивают.

Но когда я вхожу, все они отрываются от своих занятий и встречают меня улыбками и здороваются:

— Привет, Пузан! Как дела?

Актеры никогда не забывают улыбнуться. Большинство продюсеров и режиссеров втайне презирают сценаристов, считая их всего лишь неизбежным злом, рабочими лошадками, назначение которых состоит в том, чтобы поставлять сырье для решения их творческих задач. А вот актеры относятся к сценаристам с уважением, даже с некоторым благоговением. Они понимают, что сценарист — единственный источник реплик, без которых сами они бессильны, и если сериал длинный, во власти сценариста подчеркнуть или умалить важность их роли в будущих сериях. Поэтому обычно актеры из кожи вон лезут, чтобы сделать сценаристу приятное.

На этой неделе они репетируют седьмую серию текущего блока, которую покажут через пять недель. Интересно, подумалось мне, есть ли у них хоть малейшее предчувствие, что этот блок может оказаться последним? Нет, пока мы обменивались приветствиями, я не заметил никаких признаков тревоги ни в их глазах, ни в позах. Только мы с Дебби обменялись мгновенными взглядами-посланиями, когда я наклонился к креслу, где она сидела со своим вечным вышиванием, чтобы поцеловать ее в щеку: она знает, что я знаю, что она хочет уйти. А в остальном секрет как будто пока удается сохранить. Даже Хэл Липкин, режиссер, еще не знает. Как только я вошел, он подлетел ко мне, хмурясь и покусывая шариковую ручку, но это лишь по поводу сценария.

Ситком — это телевидение в чистом виде, сочетание двух принципов: неизменности и новизны. Неизменность проистекает из основного конфликта — в нашем случае это конфликт двух семей, отличающихся друг от друга стилем жизни. Беспечные, существующие на всевозможные пособия Дэвисы неожиданно получают в наследство дом в центре города, где живут люди довольно высокого происхождения. Вместо того чтобы продать дом, Дэвисы решают в нем поселиться — к плохо скрываемому неудовольствию их новых ближайших соседей, Спрингфилдов — образованных представителей среднего класса, читающих «Гардиан». Зрители быстро привыкают к персонажам и знают, чего от них ждать, словно это их собственные родственники. Новизну обеспечивает история, рассказываемая в каждой из серий. Искусство ситкома состоит в том, чтобы неделю за неделей находить новые коллизии в рамках привычных обстоятельств. История не должна быть слишком сложной, потому что на одну серию вам отводится всего двадцать пять минут, и по бюджетным и техническим причинам действие в основном должно происходить в одной и той же студии.

Я с нетерпением ждал репетиции, потому что на этот раз мы подошли вплотную к серьезной драме. Ситком — это легкое семейное развлечение, которое должно забавлять и занимать зрителей, а не тревожить или расстраивать их. Но если изредка не касаться серьезных, мрачных сторон жизни, пусть и вскользь, тогда аудитория потеряет доверие к персонажам и интерес к их будущему. На этой неделе речь пойдет о дочери Спрингфилдов, шестнадцатилетней Алисе. Когда пять лет назад сериал начинался, ей было около пятнадцати. Фебе Осборн, которая ее играет, тогда было четырнадцать, а теперь девятнадцать, но, к счастью, она не слишком выросла за это время, а макияж и прическа творят чудеса. Взрослые персонажи в долго идущих ситкомах заколдованы, они никогда не стареют, но юным можно позволить немного повзрослеть в соответствии со сценарием. Когда, например, у Марка Харрингтона ломался голос (он играет самого младшего из Спрингфилдов — Роберта), я сделал это темой постоянных острот.

Ну вот, сюжет этой серии таков. Эдвард и Присцилла страшно опасаются, что Алиса беременна, потому что ее постоянно рвет. Соседка Алисы — Синди Дэвис — незамужняя мать-подросток, за младенцем которой, пока она в школе, присматривает ее мама. Драматизм ситуации заключается в том, что Спрингфилды, безгранично снисходительные в отношении Синди, приходят в ужас при мысли, что то же самое может случиться и с их дочерью, к тому же они подозревают, что предполагаемый отец — юный Терри Дэвис, встречаться с которым скрепя сердце Алисе разрешили. Нечего и говорить, что Алиса не беременна, на это и намека нет, она не позволяет Терри вообще никаких вольностей. А без конца ее рвет потому, что сексуально неудовлетворенный Терри подмешивает в козье молоко, которое покупают исключительно для Алисы (у нее аллергия на коровье), афродизиак

[12] (так он думает, на самом деле это слабое рвотное) при участии своего друга Роджа, помощника молочника. Все выясняется, когда Присцилла случайно пьет Алисино молоко и ее страшно рвет. (ЭДВАРД (с ужасом). Только не говори, что ты тоже беременна.) А до этого хитроумные попытки Эдварда и Присциллы проверить окольным путем свои страшные подозрения, да еще контраст между их показной терпимостью и неприятием в своем кругу матерей-одиночек создают множество комических ситуаций.

— Несколько затянуто, Пузан, — неразборчиво проговорил Хэл. Перебирая листы сценария, он держит в зубах шариковую ручку, еще одна торчит из его жесткой шевелюры прямо над правым ухом — сунул и забыл. (Вот бы мне такие волосы.)

— Я подумал, не убрать ли нам отсюда несколько строк, — бормотал он.

Я знал, какие именно строчки он хочет вычеркнуть, еще до того, как он их прочитал:

Эдвард. Ну, так если она беременна, придется беременность прервать.

Присцилла (сердито). Ты, видимо, считаешь, что это решает все проблемы?

Эдвард. Минуточку! Я полагал, что вы все стоите за право женщины выбирать?

Присцилла. Она не женщина, она подросток. И вообще, а вдруг она решит сохранить ребенка?

Пауза. Эдвард осмысливает такую возможность.

Эдвард (тихо, но твердо). Тогда, разумеется, мы ее поддержим.

Присцилла (смягчаясь). Да, конечно. (Сжимает руку Эдварда)

У меня уже была схватка по поводу этих строк с Олли Силвером, моим продюсером, когда я