Он спустился вниз и зашагал по дорогам от площадки к площадке, вглядываясь в лица ветеранов, отвечая на их приветствия, высматривая тех, кто был ему знаком. УБРы, да и любые роботы, все одинаковы, а люди — нет, и в свою команду ему хотелось отобрать бойцов, которых он знал и помнил с детства. В те счастливые дни их звали дядюшкой Бобом, дядюшкой Дао или дедом Федором, и мальчишки, глядя им вслед, шептались о свершенных ими подвигах, полученных ранах и наградах, сбитых кораблях и особой чести, которой удостаивали жителей колоний, — земного гражданства. Однако все они возвратились на Тхар, и все, кто не погиб при налете дроми, были здесь. Роберт Бейл и Дао Бо, стрелки-канониры, Федор Тимофеев, десантник, Эрнандо Барьега, коммандер с фрегата «Орион», Зураб Чания, тоже коммандер, глава оружейной секции на крейсере «Панама», Мигель Кортес, пилот… Марк поднимал руку в салюте, обменивался с каждым парой фраз, и его собеседник, кивнув, шел к летательным машинам, или к шеренге роботов, или к контейнерам с боеприпасами.
Часа через два он вернулся к терминалу. Здесь уже висело над каменистой почвой дисковидное транспортное судно, и сидящий в кабине Кортес, склонившись к пульту, вводил данные о маршруте. Диафрагма нижнего люка была раскрыта, и шестьдесят боевых роботов выстроились под кораблем, ожидая команды к погрузке. Чуть подальше громоздился штабель длинных ящиков с ракетами; часть УБРров уже несла их на своих округлых корпусах, другие неторопливо снаряжались под присмотром Чании и Тимофеева. У люка возился с двумя горными киберами Рой Макклоски, проверял комплектность инструмента и наличие запасных батарей. Остальных членов команды видно не было, и Марк решил, что они отправились за оружием, скафандрами и пищевым рационом.
Отступив в тень под козырьком терминала, он ощутил, что кто-то затаился рядом, узнал знакомый аромат и, повернувшись, обнял Майю. Ее черты были неразличимы в темноте, но глаза он видел ясно — в них мерцала россыпь крохотных огней, отражение сияющих внизу прожекторов.
— Твои глаза как небо над Тхаром, — прошептал Марк. — Я тебе об этом говорил?
— Может быть. Не знаю, милый, не помню… Скажи еще раз…
Он нашел ее губы и, целуя их, думал: еще… еще… еще… столько, чтобы хватило до следующей встречи… пусть пощадит ее судьба или Владыки Пустоты, Бог или дьявол, кто угодно, лишь бы эта встреча состоялась… пусть пощадит…
Майя откинула голову, коснулась ладонями его щек.
— Мы с Ксенией пойдем в южной группе, где молодежь и женщины. Когда освободим наших, будет много работы. Ну ты понимаешь… помочь ослабевшим, вывезти их в Никель, а остальным — раздать оружие. Николай Ильич предупредил, чтобы мы не лезли в драку.
— Ты хочешь меня успокоить? — спросил Марк.
— Я хочу, чтобы ты делал свое дело и не тревожился из-за меня и сестры.
— Это невозможно, — сказал Марк. И повторил после паузы: — Невозможно.
Они замолчали. На площадку перед терминалом выплыли две большие гравиплатформы, и коммандер Чания, в прошлом — дядюшка Зураб, хранитель музея в Ибаньесе, погнал роботов на разгрузку. Из ящиков появились боевые скафандры; под их гибкой металлокерамической броней проступали искусственные мышцы, сверкали забрала шлемов, темнели на оплечьях датчики. Рой Макклоски закончил проверку горных киберов, и манипуляторы корабля втянули их внутрь. Небо над восточными вершинами поблекло — близился рассвет.
— Скоро вылетаете? — спросила Майя.
— Нет, только вечером. Алферов послал разведчиков в Западный Порт, и пока они не вернутся… В общем, время у нас еще есть. Целый день впереди.
— Тогда мы могли бы… — Майя нерешительно повела плечами. — Мы могли бы взглянуть на нашего дроми. Что он делает, Марк?
— Мне кажется, спит. Если хочешь, спустимся и посмотрим. — Марк бросил взгляд на площадку. — Здесь обойдутся без меня.
Они направились к лифту. Склад на нижнем ярусе встретил их темнотой и тишиной; четверть километра скал, земли и металлических конструкций отделяли этот уровень от поверхности. Просторное помещение было почти пустым — несколько кресел да стол с голопроектором только подчеркивали это безлюдье и пустоту.
— Свет, — сказал Марк, и под сводами зала вспыхнули световые шары. Дроми за прозрачной переборкой никак не отреагировал — сидел, как прежде, с закрытыми глазами, привалившись к стене. Его кожа отливала зеленью, и небольшое овальное пятно на животе казалось мазком фиолетовой краски.
— Он очень крупный, — промолвил Марк. — Зонг-тии, который приближается к возрасту зонгап- сидура.
— Что это значит?
— В нашем исчислении ему не меньше тридцати лет — возможно, тридцать пять. Зрелая личность. Он понимал, что делает, когда попросился к нам.
Прищурившись, Майя разглядывала зеленокожего. Дроми-враг казался уродливым, звероподобным, настоящим чудовищем, но этот, беспомощный и неподвижный, был скорее забавен, чем страшен. Он напоминал гигантскую лягушку, снабженную развеселившимся художником человеческими чертами — неким подобием плеч и шеи, вертикальным корпусом и физиономией, которую уже нельзя было считать звериной мордой. Но и лицом она тоже не являлась, подумал Марк; скорее — личиной.
— Что с ним будет, с нашим дроми? — спросила Майя. — Он превратится в этого… как ты сказал… в зонг-ап-сидура… И что потом?
— Проживет еще лет пятнадцать или двадцать, не более того. Их век недолог. — Марк в свой черед взглянул на пленника — Если бы он остался в клане, то занял бы важный пост. Старших-под-Большими не так уж много. Нам говорили, что до этого возраста доживает один из пятисот или тысячи синн-ко.
— Значит, можно считать, что он пожертвовал блестящей карьерой, — с улыбкой промолвила Майя. — Но почему?
— Этого я не знаю, тхара.
— Но ты ведь можешь спросить?
— Боюсь, он не поймет вопроса, а я — ответа. Я улавливаю лишь его эмоции, намерения, побуждения… иногда, очень смутно, визуальные образы. Слишком мало для передачи абстрактных понятий. — Не спуская глаз с огромного существа, Марк потер виски. — Он перешел на нашу сторону — выходит, предал своих… Но как спросить об этом? Есть ли у них термин «предательство»? И понимают ли они под этим словом то же самое, что мы? Ни один земной эксперт этого не знает.
— Разве нельзя спросить у дроми, обитающих на Данвейте? У тех, что живут в мире с людьми?
— Можно было бы спросить, но спрашивать должны специалисты, а это невозможно — отец говорил мне, что лоона эо не допускают на свои планеты земных ученых. Данвейт, Тинтах и все остальные миры предназначены только для наемников, и все, что мы знаем о мирных дроми, получено из вторых рук. Кроме того, у них нет клановой структуры, и они во многом отличаются от своих сородичей — тех, с которыми мы воюем. Они уже другие. Кро Лайтвотер называл их общество осколочной цивилизацией — в том смысле, что они откололись от империи дроми и сотворили нечто новое. Новый мир, новую культуру, новые обычаи…
Дроми внезапно пошевелился и открыл глаза.
— Смотрит… — зачарованно прошептала Майя. — Он смотрит на нас!
— Ну что же, — произнес Марк, не очень удивленный, — затем и даны глаза, чтобы смотреть. Наверное, он уже выспался.
Ноги дроми распрямились, и он внезапно скакнул к перегородке. Он двигался с легкостью, неожиданной для такого огромного существа. Каждая из его нижних конечностей была толщиной с солидное бревно, и верхние не слишком им уступали.
Раскрылась пасть, пурпурный язык метнулся между острых зубов. Было ли это признаком угрозы или недовольства?.. Пожалуй, нет, решил Марк, анализируя эмоции пленника — тот казался возбужденным, но не питал к людям враждебных чувств. Собственно, и пленником он не был. То, что он очутился здесь, стало его сознательным выбором.
Дроми царапнул когтем переборку, оставив на прочном пластике заметный беловатый след. Когти на его лапах были острыми, длиной в половину человеческого пальца.
