– До вечера, – сказала она.
Я сжал ее тонкую нежную руку и любовно поцеловал.
– Мне нужна особая забота. Так и скажи моему отцу.
– Не стоит лгать, Оберон. Ты так же здоров, как все остальные мужчины в этом доме. Я скоро вернусь... и буду приходить к тебе так часто и столь надолго, как ты этого будешь желать.
– Я буду... еще как буду!
Она снова улыбнулась и прикрыла за собой дверь. Я заметил, что Порт строптиво поджал губы, но быстро опомнился, и его физиономия вообще исчезла с дверной панели. Ну, ясное дело, происшествия этой ночи ему не пришлись по нраву. Шумели, спать мешали...
Но мне вдруг стало ужасно любопытно.
– Порт? – проговорил я.
Физиономия на панели появилась. Ее выражение осталось укоризненным.
– Да, лорд Оберон?
– Ты не должен никому рассказывать о приходе Реаллы – никому, а в особенности моему отцу и брату. Надеюсь, это понятно?
– А вы уверены, что это мудро, лорд Оберон?
– О да, – кивнул я и мысленно усмехнулся. Это было не просто мудро, это было стратегически верно. Я точно знал, что отец и брат не одобрят моих шашней со служанкой. Пока – по крайней мере пока – мои отношения с Реаллой следовало сохранить в тайне. Это казалось мне самой мудрой стратегией.
– Очень хорошо, господин, – без всякой радости отозвался Порт. – Что-нибудь еще?
– Не знаешь ли, отец вернулся ночью?
– Не знаю, господин. Его опочивальня не на этом этаже.
– Отлично. Больше вопросов не имею.
Порт нахмурился, и его физиономия растворилась в древесине. Я не сомневался, что все мои наставления он исполнит буквально.
Зевая и почесываясь, я подошел к зеркалу и исследовал свое отражение. Первым, что бросилось мне в глаза, было красноватое пятнышко у меня на груди, прямо над сердцем. Странно... Вечером, прежде чем лечь в постель, я никакого пятнышка у себя не видел. Ни Реалла, ни Гораций ни словом не обмолвились о нем.
Я нахмурился, подошел к зеркалу ближе и рассмотрел пятнышко более внимательно. В самой его середине алела точка крови. Так выглядела бы отметина после укуса пчелы. Я прикоснулся к пятнышку. Оно оказалось припухлым и горячим на ощупь, но боли я не почувствовал. Может, меня и правда укусило какое- то насекомое? Наверное. Но какое насекомое могло оставить именно такую отметину... и такую, если уж на то пошло, крупную?
Мои щеки не порозовели. Они остались гипсово-белыми, но в целом сегодня я ощущал себя намного бодрее, чем вчера, и уж точно не казался себе человеком, лежащим на смертном одре. Руки у меня подрагивали, но едва заметно, а когда я прошелся по комнате, то установил, что пол и стены ведут себя очень даже смирно. Да, мне определенно полегчало.
Что же до красной отметины у меня на груди... что ж, теперь я жил не в Илериуме. Кто знал, какие клопы и блохи водились во Владениях Хаоса? Я решил, что, если эта припухлость будет меня беспокоить, я попрошу у Анари какой-нибудь мази.
Я перешел к умывальнику, наполнил раковину теплой водой из кувшина, взбил пену с помощью куска мыла и хорошенько вымылся с ног до головы. Когда я вытерся полотенцем, я почувствовал себя намного лучше. Теперь я больше напоминал цивилизованного человека. Рядом с раковиной на полочке лежала острая бритва. Я поправил ее при помощи небольшого куска кожи, висевшего справа от полочки. Потом я снова взбил мыльную пену и сбрил четырехдневную щетину с минимальной кровопотерей. После того как в Джунипере адская тварь, приняв облик местного цирюльника, попыталась перерезать мне горло, я решил бриться, не прибегая к посторонней помощи.
Потом я открыл платяной шкаф и исследовал его содержимое. Там оказалось несколько комплектов одежды, несколько пар сапог и туфель, а также аккуратно сложенное в стопку нижнее белье. Из всех цветов Мэттьюс, похоже, отдавал предпочтение грязно-голубому и разным оттенкам серого. Основательно поразмыслив, я остановился на серых штанах из мягкой оленьей замши и подходящей по цвету рубахе с вышивкой на груди, изображавшей золотого феникса. Именно фениксом я ощущал себя сейчас, фениксом, возродившимся из собственного пепла. Манжеты и воротник были украшены золотой тесьмой, и я решил, что это выглядит очень солидно.
Как и та одежда Мэттьюса, которой я воспользовался раньше, эти вещи очень неплохо подошли мне – ну просто как будто были на меня скроены. Поглядевшись в зеркало, я довольно кивнул. Реалла заставила меня вновь обрести интерес к собственной внешности. Как я ни был скромен, но все же решил, что я – чертовски импозантный мужчина.
Довольный собой, я направился в комнатку Горация и увидел, что мой слуга преспокойно посапывает, лежа на кровати. Вот так-то он за мной присматривал ночью. Эйбер бы с него заживо кожу содрал, если бы узнал о том, что мальчишка покинул свой пост. Я-то как раз ничего против этого не имел. Меня бы совсем не порадовало, если бы Гораций стал свидетелем наших любовных сцен.
– Пора вставать, – сказал я слуге. – Гораций! Гораций!
Он и не думал просыпаться – продолжал храпеть. Бедный малый. Видно, он жутко устал. Наверное, полночи просидел, присматривая за мной. Хорошо, что пришла Реалла и сменила его.
Но, как бы то ни было, сейчас он был мне нужен. Чувство долга – это чувство долга, и мальчишке пора было узнать, что это значит. Когда я служил в армии, я то и дело недосыпал. К этому привыкаешь.
Я наклонился и потряс слугу за плечо.
