Это ещё интересней. Умеет же он ставить вопросы, ничего не скажешь. Кстати, я никогда конкретно над этим не задумывался, просто некогда было. А ведь и в самом деле, для чего? В любом случае цель должна оправдывать средства, а игра стоить свеч. Я закуриваю, наливаю себе ещё вина, не спеша, общипываю кисть винограда. Меф молчит, ждёт моего ответа. Время побери, надо отвечать. Пауза затянулась до неприличия. Он-то, наверное, думает, что я сейчас подбираю формулировки поточнее, а я-то ломаю голову над другим. Плохо, когда в таким разговоре приходится отвечать одновременно и оппоненту, и самому себе. Тут надо обладать мудростью не Совы, а целой стаи этих птиц.
— Знаешь, на этот вопрос можно отвечать обстоятельно и долго, а можно в общем и кратко. Как ты предпочитаешь?
— Для начала: в общем, и кратко.
— В таком случае ответ будет звучать так: наша цель — счастье Человечества, мы работаем для его блага.
— Вот так; ни больше, ни меньше? — я вижу, как в глазах Мефа загораются огоньки, а он продолжает, — Не ошибусь, что, давая такой ответ, ты хорошо понимал, что за ним сразу последует ещё один вопрос, не менее сложный.
С каким удовольствием я послал бы его вместе с его вопросами в Схлопку! Но, увы, я лишен такой возможности. Ведь не он у меня «в гостях», а я у него. В конце концов, лучше беседовать на такие сложные темы, сидя за столом с кубком вина, хорошей закуской и сигарой, чем отвечать на самые простые, не абстрактные, вопросы, вися на дыбе и поджариваясь над жаровней.
— Понимаю, тебя интересует моя точка зрения на то, в чем состоит счастье Человечества, и что я понимаю под его благом?
— Угум, — мычит сквозь зубы Меф.
Пока я размышлял, он успел вцепиться зубами в тот самый бок индейки, который совсем недавно так внимательно изучал.
— И ты, наверное, ждёшь, что я сейчас дам тебе такое же краткое и точное определение? Не надейся. Над этим вопросом ломало головы множество поколений философов всех мастей. У каждого был свой ответ и свой путь достижения всеобщего счастья и блага, и все они были так же далеки от истины, как и их оппоненты. Так что не жди от меня новейшей и всеобъемлющей концепции счастья человеческого.
Меф быстро дожевывает и проглатывает кусок, запивает его глотком вина и поднимает палец:
— Вот, вот! Именно это я и хотел от тебя услышать. Вы поставили себе цель, взялись за её осуществление, а к чему стремитесь, сами толком не имеете представления. Так?
— Ты так агрессивен, что можно подумать: у тебя есть ответ на этот вопрос. Интересно было бы послушать.
— Не обо мне речь. Допустим, что у меня есть концепция всеобщего счастья и блага. Но раньше я хотел бы услышать тебя. Ведь вы противостоите нам и вмешиваетесь в нашу деятельность, исходя из своей концепции счастья человеческого и его блага. Так в чем заключается счастье Человечества? Эх, Андрей! Человечество — слишком большой коллектив и слишком сложная система, чтобы можно было преподносить ему рецепты единого счастья. Ведь даже то, что является индивидуальным счастьем личности — тайна за семью печатями. А ведь на Земле живёт несколько миллиардов человек, в каждом Мире. И каждый из них понимает счастье по-своему. Так как же ты определишь, что нужно для счастья всему Человечеству?
— Ты прав, каждый из этих миллиардов людей понимает счастье по-своему, но если тщательно проанализировать эти понятия, то найдётся много общего…
— Ага! — прерывает меня Меф, — Пища, кров, тепло, существо другого пола и так далее. Это, уважаемый Андрей, счастье домашнего кота: есть где подремать, тебя кормят, гладят, иногда на случку водят. Человеку для счастья нужно много больше. Хотя, взять, к примеру, твой Мир. Там подавляющему большинству для полного счастья больше ничего и не нужно. Разве что, денег побольше, чтобы побольше благ себе приобрести. Извини, я не имею в виду тебя лично. Ты ведь — не большинство. Кто бы из твоих современников согласился рисковать своей жизнью в чужом времени?
— Всё-таки ты не прав. Конечно, настоящее человеческое счастье подразумевает нечто большее, чем совокупность этих животных его составляющих. Но беда моей Фазы в том, что даже эти составляющие даются людям с большим трудом и распределяются между ними крайне неравномерно. Да и обладание ими, в большинстве случаев, крайне неустойчиво. Поэтому в моё время родилась своеобразная концепция: счастье не в конечной цели, а в процессе её достижения.
— Странная концепция. Так можно всю жизнь чего-то достигать, ничего не достигнуть и помереть счастливым. Не кажется ли тебе, что кто-то из тех, кто уже всего достиг, специально её вам подбросил?
— Вполне возможно. Согласен также и с тем, что мне не известно, в чем состоит человеческое счастье и готов выслушать твою концепцию.
Меф берёт другую сигару, закуривает её и, помолчав, начинает:
— Хорошо. Мы договорились до того, каждый из многих миллиардов людей понимает счастье по- своему. Одному надо много, другому поменьше, одному хватает материальных благ, другому нужны духовные потребности, третьему — радости и муки творчества и так далее. Одни достигают желаемого с трудом, другим всё легко даётся. Но есть два общих момента, без которых счастье, заметь, я имею в виду всеобщее счастье, невозможно. Первый момент: ничто и никто не должны создавать препятствий для достижения человеком счастья, то есть, никто не должен строить своё счастье за чужой счет и препятствовать другим добиваться своего счастья. Второй момент состоит в том, что люди должны быть уверены, что в один не очень прекрасный момент они не лишатся всего, что на них не обрушится война, экологические бедствия, экономические кризисы, эпидемии и ещё Время знает что. У тебя есть возражения против такой концепции?
— В принципе нет. Но на твои два момента у меня есть два вопроса. Первый: ты где-нибудь видел такое общество, где всё это осуществлено?
— Если ты не видел, то это не значит, что такого общества нет. Но об этом позже. Давай второй вопрос.
— Если такова ваша концепция всеобщего счастья, то почему вы вмешались в жизнь моей Фазы и разрушили государства, которые пытались построить жизнь именно на этих принципах? Ты знаешь, о чем я говорю.
— Ты говоришь о государствах, пытавшихся воплотить в жизнь коммунистические принципы. Вряд ли это им удалось бы. А даже если бы и удалось, конец был бы тем же. Этот конец запрограммирован для вашей цивилизации самим выбором пути её развития.
— Ты в этом убеждён?
— Не менее, чем ты. Ты же сам наблюдал концы цивилизаций, основанных на безудержной, так называемой, рыночной экономике. Здесь спектр весьма широк: от ядерной зимы до кризиса сверхпотребления или экологической катастрофы. Что может остановить группы людей, для которых прибыль, сверхприбыль и наращивание этой сверхприбыли заслоняют всё, становятся смыслом существования? Законы? Да они сами устанавливают эти законы и с помощью этих законов задавят тех, кто попробует ограничить их амбиции, удержать их в единых рамках. Все эти разговоры о «правовом обществе», о « верховенстве закона» — красивая сказочка для обывателей. Эту сказочку за хорошие деньги рассказывает им на все лады «независимая пресса». Демократия в том виде, в котором она у вас существует, неважно в какие одежды она рядится, это издевательство над самим этим понятием. Демократия — власть народа. Сколько стоит избирательная кампания? Так какой же представитель народа сможет выложить такие деньжищи? И ваш коммунизм недалеко ушел от этого. Тех же щей, да пожиже влей. Как там западная пресса обзывала вас? Тоталитарное общество? Ха! А чем отличается рыночное общество от коммунистического в этом плане? Да ничем! Здесь прекрасно работает политика двойных стандартов. Но я опять отвлёкся. Они, глупые, и не подозревают, что только диктатура может их спасти. Они сами придут к этому, но будет уже поздно!
Что-то Меф увлёкся. Начал с одного, переключился на другое, а сейчас говорит о третьем. И не пойму, куда он клонит? Попробую копнуть:
— Так ты считаешь, что спасение цивилизации в диктатуре. Давай уж, говори до конца. Какая
