развита во много раз лучше, нежели у обычных людей. Так что прошу высказать своё мнение. Можем мы ему доверять или нет?
— Доверие — штука растяжимая, — заметил Влад.
— Разумеется, в первую очередь меня интересует наша безопасность, — сказал я. — При этом не хуже вас понимаю, что вся любовь со Свемом и его племенем у нас ещё впереди. Или нелюбовь. Это уж как получится.
— Если ты о том, не перережет ли он нам во сне глотки, чтобы захватить Пирамиду для своего племени, — сказала Оля, — то это вряд ли. Мы в его восприятии если и не боги, то высшие и неприкосновенные существа — точно.
— Уже хорошо, спасибо, — поблагодарил я. — Значит, надо постараться оставаться для него таковыми как можно дольше.
— Вот, кстати, ещё заботушка на нашу голову, — вздохнула Марта. — С местными возиться. Теперь ведь отвязаться от них вряд ли получится. Высшие существа — это большая ответственность.
— Не преувеличивай, — сказал Влад. — Тут всё от нас зависит. И от той дистанции, на которую мы готовы их подпустить. Я не только расстояние в километрах имею в виду, — добавил он.
— Это ясно, — сказал Никита. — И описывается одной пословицей.
— Кто везёт, на том и едут? — догадался Женька.
— Ага.
— В крайнем случае, опустим Пирамиду снова на дно озера, и нет нас, — сказала Маша. — Останемся лишь в песнях и легендах.
— Глупо это как-то — на дне сидеть, прятаться, — высказался Женька. — Пусть лучше видят и боятся.
— Лучше — уважают, — сказал Влад. — Хотя страх более действенный инструмент, признаю. Особенно страх, который рождает не тупое подчинение, а именно уважение.
— Не знаю, как вам, — сказал я, — а мне нянькой быть неохота. Пусть сами растут. Тем более мы прекрасно знаем, что насильственный прогресс невозможен.
— Верно, — согласился Влад. — Те, кого за уши тащат в будущее, или остаются без ушей, или потом, когда уши отпускают, немедленно возвращаются в исходное состояние.
— А интересно было бы попробовать! — мечтательно провозгласил Женька. — Для начала научить их плавить железо, потом дать письменность и колесо… Или сначала колесо, а потом письменность? Неважно. В общем, обучить зачаткам, так сказать. А дальше пусть сами.
— Можно подумать, что ты умеешь плавить железо, — хмыкнул Никита.
— Э-э… ну, железом ты бы мог заняться, — нашёлся Аничкин. — И колесом. А я, так и быть, возьму на себя письменность. Это самое трудное, согласись.
— Класс! — восхитилась Маша. — Мы же, девушки, возьмём на себя ткачество, да?
— Отличная мысль, — согласился Женька.
— И животноводство! — обрадовался Влад.
Я расхохотался, оценив уместность цитаты.
Некоторое время мы весело играли в эту игру, распределяя между собой обязанности древнегреческих богов, но быстро поняли, что нас слишком мало.
— Всё та же проблема, — вздохнул Женька. — По-любому нужна мощная команда. Вы, кстати, так и не успели нам рассказать, что творится дома.
Я вкратце поведал.
— Печально, — констатировал Влад. — Значит, на коллег рассчитывать не приходится.
— Ну отчего же, — возразила Оля. — На меня рассчитывать можно.
— Ты исключение. А нас интересует правило.
— В конце концов, не только в России есть Стражники, — заметил Женька.
— Ты предлагаешь к этому делу подключить американцев? — картинно приподнял бровь Влад.
— Ну зачем обязательно американцев?…
— Китайцы в этом смысле ещё хуже, — сказал я. — У них язык сложный, и вообще…
— Не наш тип мышления, — подсказал Влад.
— Вот именно, — кивнул я. — Хотя дело не в этом.
— А в чём? — задиристо спросил Аничкин. — Почему бы такой… такому удивительному артефакту, как Пирамида, не принадлежать всем людям Земли?
— У меня, если честно, тот же вопрос, — сказала Маша.
— Вы, главное, о моей Земле тоже не забывайте, ага? — напомнила Марта.
— Не забудем, — пообещал я. — Напротив, я только и делаю, что думаю об Альтерре. Но к ней мы ещё вернёмся. А пока, чувствую, надо, что называется, расставить точки над «i».
— Во избежание, — добавил Влад.
— Вы, ребята, вроде бы уже не маленькие, — сказал Никита, обращаясь к Жене и Маше, — а рассуждаете как дети.
— Одну минуту, — поднял руку Женька. — Есть такой материк Антарктида, так?
— И что?
— А то, что он принадлежит всему человечеству. Никто им не владеет. Почему то же самое не может быть с нашей Пирамидой?
— Либерал, — фыркнул Никита. — Либерал и мечтатель. Беспочвенный.
— Не знаю, как у вас, — сказала Марта, — а у нас Антарктида поделена между несколькими странами. Куда, между прочим, входят и Россия, и Сибирь Казачья.
— Тоже вариант, — сказал Влад. — Но не для нашего случая.
— Почему? — упрямо спросил Женька.
Мы с Владом переглянулись и вздохнули.
— Позволь, я попробую объяснить? — предложил Борисов.
— Валяй, — разрешил я.
— Я постараюсь коротко, — пообещал Влад. — Ответьте мне, Женя и Маша, на один вопрос. Как вы думаете, почему именно мы, русские Стражники Внезеркалья и Патрульные Реальностей, оказались здесь, в Пирамиде? Не американцы, не китайцы, индийцы или японцы, не европейцы, не латиноамериканцы, не африканцы, наконец — хотя в Африке практически нет Стражи как таковой, — а мы.
— Полагаю, этот вопрос надо задать Оскару, — ответил Аничкин. — И мне даже странно, что мы до сих пор его не задали.
— Отчего же, — сказал Влад. — Я задавал. Точнее, мы с Мартином.
— И что же он вам ответил? — По Женьке было видно, что он уже и сам не рад, что ввязался в эту дискуссию. — Хотя странно, что мы об этом ничего не знаем.
— Ничего странного, — сказал я. — Всему своё время. Вот сейчас оно и пришло.
— Так вот, — продолжил Влад, — мы действительно были выбраны не случайно. Так же, как и киркхуркхи, между прочим. Наши пятиглазые «друзья» тоже на своей планете не единой дружной семьей живут. И те, с кем мы имели и продолжаем иметь дело, граждане мощной империи, существующей на их планете уже около двух сотен лет, по нашему счёту.
— Понятно, — пробормотал Женька. Видимо, для того, чтобы хоть что-нибудь сказать.
— Думаю, ещё не до конца, — сказал Борисов. — То есть понять ты, может, и понял, но не осознал. Прежде чем открыть проход именно нам, Оскар тщательно проанализировал общую ситуацию с положением на обеих Землях. При этом используя всю мощь компьютерного разума самой Пирамиды.
— А разве у Пирамиды свой разум? — спросила Маша. — Первый раз слышу.
— Ну, это скорее метафора, — успокоил Влад. — Хотя в какой-то мере Центральный Мозг, или компьютер Пирамиды, можно назвать разумом. Он даже обладает подобием свободы воли.
— В отведённых ему рамках, — промолвил Никита. — Я заметил. Или, точнее, об этом подозревал.
— И мне ничего не сказал! — возмутился Евгений.
— Так ведь подозрения — не уверенность, — парировал Веденеев. — Ты у нас личность впечатлительная, решил зря тебя не волновать. До поры.
