же можно рассчитывать лишь на то, что для решения поставленной задачи он в должной мере умён и храбр, а четыреста его отборных солдат вполне достаточно для взятия любой, самой неприступной, крепости. И что это значит в практическом смысле? Только одно. Необходимо как можно быстрее двигаться к цели. До неё осталось уже совсем немного. Плохо, что пришлось отказаться от водного пути, уж больно удобен. Но на реке они как на ладони, и давать противнику лишний шанс не следует. Через лес медленнее, но надёжнее, а боевое охранение он усилил. Вряд ли теперь к ним можно подобраться незамеченными — все знают, что случилось с тремя передовыми дозорными, и максимально бдительны. То есть на это можно надеяться. Что ж, надежда не самый плохой союзник. Особенно когда на других рассчитывать не приходится.
— Кр-расавцы! — восхищённо констатировал Женька, оглядывая застывший строй из десятка боевых роботов. — Чувствую себя Урфином Джюсом на заре карьеры.
— Урфин Джюс плохо кончил, — напомнил я.
— Поэтому и на заре, — ухмыльнулся Аничкин.
Сорок минут назад, как только взошло солнце, мы вывели отделение этих машин-убийц на выдвижную платформу перед главным входом в Пирамиду — убедиться для начала, что они подчиняются элементарным командам человека. Вчера вечером было принято совместное решение, что на всякий случай перепрограммировать их на русский язык всё же стоит, и Центральному Мозгу Пирамиды (сокращенно ЦМП, или Циля Марковна Перпельпихтер) была поставлена соответствующая задача. С самой постановкой задачи пришлось около двух часов повозиться — мы ещё не очень хорошо умели общаться с этим сверхкомпьютером, больше полагаясь на помощь Оскара, — но в конце концов справились. Да и некуда было деваться — Оскар до сих пор так и не появился, и полагаться мы могли только на себя.
И вот к пяти часам утра чуть грассирующее женское контральто, которым отчего-то предпочитал разговаривать ЦМП (отсюда и Циля Марковна Перпельпихтер — Женька, давший компьютеру это имя, божился, что голос один в один напоминает ему голос строгой математички в старших классах его школы, которую именно так и звали; «Прям оторопь берёт, честное слово. Иногда мне кажется, что это Циля Марковна и есть!»), сообщило через постоянно включенный терминал в моей спальне, что задача выполнена — все триста боевых роботов активированы и находятся в полном нашем распоряжении.
Но даже при поверхностном знакомстве с их тактико-техническими характеристиками стало понятно, что натравливать всех триста этих механических и вооружённых смертоносным оружием (управляемые ракеты, пулемёт, боевой лазер) солдат на живых киркхуркхов — явный перебор. Очень быстро выяснилось, что на самом деле крови врага особо никто не жаждет.
— Вот если бы они меня убили, — сказала Маша, — другое дело. А так… Я их прощаю. В конце концов, они думают, что находятся в своём праве.
— Как это? — удивился Никита. — Они, между прочим, нам проиграли по всем статьям. Или ты забыла?
— Всё я помню, — вздохнула Маша. — Но ведь они понятия не имели, что Оскар устроил тут нечто вроде боя гладиаторов — кто победит, тот и владеет Пирамидой. Вот и решили взять реванш. Можно подумать, мы иначе бы поступили, окажись на их месте.
— Не дай бог, — поёжился Никита.
— Класс! — восхитился Женька. — Теперь ещё скажи, что если б они имели понятие о затее Оскара, то нипочём бы сюда не сунулись. Типа, чтоб по-честному.
— Откуда ж мне знать? — удивилась Маша. — Может, и не сунулись бы.
— Маша, я тебя люблю, — с непередаваемым выражением призналась Марта.
— Только стокгольмского синдрома нам тут не хватало, — буркнул Влад.
— Что такое стокгольмский синдром? — поинтересовалась Марта.
— Это когда жертва жалеет своих мучителей и даже симпатизирует им, — объяснил я.
— Ясно. У нас он иначе называется. Забыла сейчас, как.
— Меня никто не мучил, — сказала Маша. — Стреляли — да, было. Но и только. И не симпатии это вовсе. Я что, извращенка, по-вашему?
— Ты, главное, не переживай, — подмигнул Женька. — Я люблю извращенок. Они меня возбуждают.
— Да ну вас! — надулась Маша.
— Маш, ты не обижайся, — сказал я. — Никто твоих киркхуркхов убивать не собирается. Во всяком случае, всех.
— Они не мои!!
— Два-три десятка, не больше, — заверил Никита. — От силы пять.
— Это мало, — не согласился Женька. — Но в полторы сотни, думаю, уложимся.
— Две с половиной, — кровожадно заявила Марта. — На меньше я не согласна.
Маша оглядела нас круглыми глазами. Оля не выдержала и прыснула. Мы рассмеялись.
— Тьфу на вас! — сказала Маша, подумала, улыбнулась и добавила: — Один-ноль в вашу пользу. Но я отыграюсь. Обещаю.
Легли мы поздно, встали рано, но в целом, несмотря на трудный вчерашний день, я чувствовал себя на удивление бодро. О чём и сообщил товарищам.
— Я вообще заметил, что сплю здесь меньше, а высыпаюсь лучше, — сообщил Влад. — Но, возможно, это виновата молодость. Хотя нет, ерунду говорю. В молодости я, помнится, дрых как сурок.
— И я это же заметил, — сказал Никита.
— Пожалуй, и я тоже, — подтвердил Женька.
— Это Пирамида, — сказала Марта.
И ТАК она это сказала, что мне, да и всем стало ясно — родилась первая наша поговорка в новом мире. С тех пор мы часто произносили эту фразу. Бросил — «это Пирамида», и вопрос считался исчерпанным. Если, разумеется, не требовал, чтобы с ним всё-таки разобрались более глубоко.
Следующие пять минут Женька с явным наслаждением командовал отделением роботов, заставляя их маршировать по платформе и строиться в колонны и шеренги. Роботы подчинялись безукоризненно. Пора было переходить к следующему этапу — проверить, как они владеют оружием.
И тут меня посетила мысль.
Час назад мы решили, что после испытаний оставим этот десяток в засаде на пути киркхуркхов. В паре километров от берега озера, в лесу. По нашим расчётам, пятиглазые должны были подойти к озеру в районе двенадцати-двух часов дня (с учётом того, что они шли через лес вдоль реки всю ночь, не останавливаясь). Небольшое боестолкновение с энным количеством потерь в живой силе должно было показать киркхуркхам бесполезность всех их притязаний. После можно было приступить к переговорам. Однако… То ли вчерашний разговор с Машей так подействовал, то ли утро родилось каким-то особенно свежим и прекрасным, но я понял, что проливать чью бы то ни было кровь без особой необходимости мне не хочется. Совершенно. Значит, надо попробовать иначе. А как? Парламентёр. Но своего посылать слишком рискованно. Кто знает, что взбредёт киркхуркхам в их пятиглазые головы — пристрелят ещё сгоряча и по дурости. Или из жестокости, что в данном случае будет уже совершенно не важно. Тогда что? Послать им навстречу одного робота, запрограммировав его на переговоры с нашей помощью? Хм, теоретически и даже практически это возможно. Но вряд ли окажет нужное действие. Машина, она и есть машина. Особенно машина-убийца. Нет ей полного доверия. Ещё переклинит в самый неподходящий момент, начнёт палить во всё подряд…
Чёрт возьми, да ведь у нас же есть пленный! Этот Рийм Туур. Вполне, как оказалось, вменяемая личность, судя по его поведению во время допроса. Вот его к сородичам и отправим. Предварительно продемонстрировав неодолимую и всесокрушающую мощь нашего оружия. Старый, веками и даже тысячелетиями испробованный метод. Пусть расскажет, что видел. Вряд ли киркхуркхи после этого отступят, но, очень вероятно, станут немного сговорчивее. Особенно после того, как и в самом деле встретят на берегу роботов-убийц во всей их красе.
— Эй, командир, — окликнул меня Аничкин, — о чём задумался? Пора бы наших мальчиков испытать в настоящем деле!
И он ласково похлопал по тускло отсвечивающей гладким металлом груди ближайшее электронно-
