она относилась ко всему намного хладнокровнее и была сейчас по-пиррянски спокойна. Язону же стоило огромных усилий вымучивать на лице подобие расслабленной улыбки.
— Дай-ка, пожалуй, твою сигару, Генри. Попробую, может, она и вправду хороша.
— Возьми, — протянул Морган.
Минуты длились, как в кошмарном сне. Разговоры не клеились. Сигара была отвратительно крепкой и горькой. Даже подошедший весельчак Хук не исправил положения. Только дурно пахнущего дыму в рубке сделалось больше. Мета недовольно морщилась и разгоняла ладонью сизые клубы перед своим лицом.
Наконец, Миссон доложил о готовности, Морган дал добро, и робот медленно поплыл в обратный путь. Изображение двигалось по экрану, и было странно думать, что этот пепельно-серый благородный корпус — одно из высших достижений человеческого разума, своего рода символ дружеской взаимопомощи — за каких-то полчаса превращен в адскую машину.
Потом робот скрылся за массивной тушей корабля-инкассатора, и некоторое время ничего не происходило. Наконец раздался условный сигнал — несколько музыкальных тактов какого-то бодрого марша, и весь экипаж «Конкистадора» понимающе взревел. Больше всего это походило на дружный вопль восторга, издаваемый стаей взбесившихся обезьян.
— На абордаж! — крикнул Морган в усилители идтеркома, перекрывая радостный вой.
Стыковка двух кораблей прошла идеально, как будто их собирали на одной верфи для совместных полетов. То есть похоже было, что «троянский» робот не только отключил блокирующую, оборонительную и гиперпереходную автоматику инкассаторского корабля, но и управляет теперь всеми оставшимися в исправности системами. Шлюзы, оказавшиеся даже не двойными, а тройными (а иначе для чего дополнительная броня?), открылись легко и быстро, будто родные. А пираты ринулись в образовавшийся проем не как профессиональные диверсанты выдержав паузу, уйдя в укрытия, прокладывая дорогу огнем, а как толпа юных поклонников на концерт популярного артиста — очертя голову, пихая друг друга и ликующе вопя.
Команда же инкассаторов вела себя при этом более чем странно. Не иначе перепрограмированный Миссоном робот поработал не только над техникой. Крепкие, тренированные, но совершенно безоружные парни метались по отсекам и переходам, то отчаянно нападая с чем попало на вооруженного до зубов свирепого противника, то кидаясь врассыпную и пытаясь спрятаться в самых неподходящих местах. И те и другие попытки заканчивались одинаково: вся команда корабля быстро и эффективно уничтожалась физически. Причем флибустьеры предпочитали не стрелять, а рубить своими кривыми саблями налево- направо. Они входили в раж и вместе с кровоточащей плотью шинковали пластиковую мебель, посуду, тонкие переборки и дверные косяки, иногда попадался твердый металл, и тогда снопами летели рыжие искры. Иногда клинки рассекали электрические провода, и в этом случае искры летели голубые, а свет зачастую гас, но очень быстро зажигался вновь — то ли включалось аварийное освещение, то ли подсветка снимающей камеры.
Язон не присутствовал на корабле инкассаторов во время штурма, его туда не пригласили, равно как и Мету. Бойцов хватало и без них, а реакция на происходящее у новичков могла быть непредсказуемой. Сам Морган тоже не помчался наслаждаться бойней вместе с д'Олоне и Хуком, стартовавшими строго по команде, а остался в капитанской рубке и наблюдал все это кровавое действо на большом экране. Репортаж велся аж с трех камер, и Морган, как заправский телережиссер, переключал трансляцию с одной на другую, краем глаза отслеживая весь объем происходящего по трем маленьким экранчикам в углу монитора. Собственно, весь этот блистательный видеомонтаж делался лишь для двух зрителей, если, конечно, не предположить, что съемка шла на запись и Морган впоследствии торговал подобными развлекательными фильмами. Язон не удивился бы, если б оно впрямь оказалось так. Хроника убийств, да еще снятых профессионально, ни в какие времена не оставляла равнодушными миллионы зрителей во всей обитаемой Вселенной. Правда, подобные репортажи могли попасть и в руки известных официальных структур, проявляющих законный интерес к авторам столь экстравагантной продукции. Но похоже, Генри Моргану давно уже море было по колено и сам черт не брат, а уж о Специальном Корпусе и говорить не стоило…
Высокие звезды! О чем же он думает в такие минуты?! Ведь Морган цинично обманул его, сказав, что никого не намерен убивать. Так не пора ли сводить счеты? Разве можно договариваться с таким человеком о чем бы то ни было? Вроде и момент как раз подходящий, все убежали на чужой корабль, только шлюзы перекрыть, дать команду на расстыковку, и все — они тут один на один с безумным Генри. Да неужели? Ну, нет, конечно! Вон, за распахнутой дверью в коридоре маячат как бы невзначай еще двое головорезов, да и кошмарный Миссон, злой гений инженерного дела, наверно, держит сейчас чуткие пальцы на всех мыслимых кнопках. Не выйдет ничего. И сейчас ничего не выйдет. Успокойся, Язон.
— Нравится? — спросил Морган.
Язон предпочел промолчать, а Мета ответила с каменным лицом:
— Нормально. — Только грязно очень.
— В каком смысле? — решил уточнить Морган.
— В прямом, — сказала Мета.
— А-а-а, — протянул флибустьер, — ну это не важно. Все равно потом все сгорит. А мои ребята вообще-то очень чистоплотные: вернутся, обязательно душ примут.
— И то хорошо, — проговорила Мета.
Голос был все такой же равнодушный.
«Молодец, девочка! — подумал Язон. — Ни единой лишней эмоции. И губы не дрожат, и пистолет в руку не прыгает. Или это уже то состояние, которое психологи называют запредельным торможением. Ведь еще немного, и я, пожалуй, сам начну отвечать на все вопросы тихим бесцветным голосом».
Но пока в голосе еще оставался какой-то цвет (преимущественно, надо полагать, кроваво- красный), Язон поспешил сам задать вопрос:
— Почему ты сказал нам неправду, Генри?
— Не почему, а зачем, — поправил Морган. — Затем, чтоб вы вели себя поспокойней. Ко всему в этом мире лучше привыкать постепенно. Особенно к смерти. А людям, которые, возможно, никогда в жизни еще не убивали себе подобных, нелегко так сразу свыкнуться с мыслью об абсолютной необходимости и целесообразности этого процесса. Или я неправ?
Первой начала хохотать Мета. Морган не ожидал такой реакции и даже не сразу придумал, что можно сказать. Потом озадаченно повернулся к Язону:
— Прости, друг, у нее что, истерика?
И тогда уже сам Язон, не сдержавшись, тоже рассмеялся. Два пирата, дежуривших у дверей, зашли полюбопытствовать, что такого веселого усмотрела публика в происходящем, долго пялились в экран, но так ничего и не поняли.
Резня уже закончилась полностью. Не такой уж большой экипаж оказался на борту инкассаторского корабля, а пассажиров на него по определению не брали. Деньги флибустьеры отыскали быстро, и было их много, во всяком случае на глаз. Последнее порадовало всех, потные, перепачканные копотью и кровью рожи расползались в довольных улыбках, но хохотать в голос было все-таки не над чем.
— Брысь отсюда! — мрачно скомандовал Морган, и двоих удальцов как ветром сдуло.
Язон наконец успокоился и поведал:
— Ах, Генри, Генри! Все-таки я старше тебя. На сколько-то лет, на сколько-то миров и на добрую сотню сложных проблем, решенных мною. Если ты в чем и обогнал меня, так это только в трупах, оставленных за спиною. Тут с тобою соперничать трудно. Но поверь: я тоже убивал, и немало. Я хорошо знаю, как это делается. Вот только — извини! — сам процесс никогда не доставлял мне удовольствия. Наверно, в этом главная разница между нами.
— Наверно, — задумчиво повторил Морган. — А не помешает ли нам этот крошечный нюанс стать друзьями?
— Разве мы говорили о дружбе, Генри? Помоему, до сих пор речь шла исключительно о сотрудничестве. И мне кажется, что столь тонкие различия во взглядах еще никогда не мешали совместной деятельности.
