чумрита вкупе с прочей дрянью. Быть может, еще только Арчи Стовер сумел бы так же, как и Язон, взглянуть на все философски. Но Экшен не был знаком с выдающимся юктисианским ученым и предпочел откровенничать только со своим молочным братом.
Часа полтора ходили они по полям вокруг пиррянского лагеря. Экшен патологически боялся подслушивания и подглядывания, хотя из всего им изложенного естественным образом вытекало, что от главного врага все равно никуда не спрячешься. Короче, с логикой у него было не все в порядке. Очевидно, мозг Экшена в какой-то степени действительно пострадал от пережитого, но — что поделать? — многие принципиально важные вещи мог сообщить Язону только этот несчастный человек.
И вот что он рассказал.
Начал, как говорится, от Адама, но Язон и тут вынужден был признать, что такой подход верен — иначе многое из дальнейшего понималось бы с трудом.
Когда несколько лет назад они расстались в своем родном мире — на Поргорсторсаанде, который оба уже давно родным не считали, Экшен вдруг осознал, что невольно сделался игрушкой в чужих и страшных руках. Его использовали как червяка, насаженного на крючок, чтобы выцепить с далекой планеты Пирра крупную рыбу — Язона динАльта. Ведь не без помощи Экшена, а точнее, при его непосредственном участии Язон был подвергнут весьма рискованным испытаниям, а затем отправлен в смертельно опасное путешествие.
О сути всего происшедшего Экшен узнал много позже, когда судьба занесла бывалого охотника на планету Эгриси. Там, на обширном и совершенно диком острове, водились редчайшие полосатые собаки, достигавшие двух с половиной метров в холке. Увлекательная получилась охота. Но по эгрисянским обычаям половину любых трофеев полагалось отдавать местному царю, и законопослушный, как и прежде, Экшен явился ко двору И. Д. Йота с положенным количеством выделанных шкур и освежеванных туш. Ритуальное поздравление удачливого охотника благополучно перешло в пышное застолье. В общем, все было просто здорово, пока посередине этого праздника не появился вдруг уже знакомый Экшену отец Фиодор — Верховный Жрец главного храма Дзевесо — и не отозвал его в сторонку. Странное имя было у этого Жреца, впрочем, не более странное, чем и все остальное на Эгриси. «Есть разговор», — доверительно сообщил отец Фиодор, сверкая хитрющими черными глазами из-под низко нахлобученного кремового капюшона. В тот же миг Экшен вдруг почувствовал, что будет не только слушать, но и слушаться этого человека. Больше того, он понял, что уже давно слушается его, именно его, только его. И совершает один за другим странные поступки, подчиняясь воле загадочного и жуткого в своей загадочности отца Фиодора.
— Мое настоящее имя — Теодор Солвиц, — счел нужным проинформировать Верховный Жрец.
И от этого Экшену сделалось как будто еще страшнее. Имени такого он никогда не слышал — он был просто уверен в этом. Но вместе с тем само сочетание звуков вызывало массу совершенно невероятных ассоциаций, словно пробуждались в мозгу чужие воспоминания вперемежку с его собственными. Остервенелые твари планеты Пирр; странный ледяной астероид, излучающий ни с чем не сравнимую злобу и вызывающий жуткий страх; шоу-охота на гигантского снехобирдона в жаркой дарханской пустыне; широкомасштабное сражение со Звездной Ордой в окрестностях Старой Земли; кровавая, яростная поножовщина на пиратской планете Джемейка; летящий в бесконечность и сверкающий ясным золотом древний звездолет «Овен»… И все это в безумной, внехронологической последовательности. В странных проблесках памяти, в проклятом винегрете из своего и чужого не было ни прошлого, ни будущего — все фрагменты существовали как бы вне времени. И, осознав это, Экшен буквально онемел от страха.
А Солвиц меж тем проговорил:
— Спасибо тебе, Экшен. Ты славно поработал на меня. Но, к сожалению, Язон динАльт по- прежнему жив, и тебе придется оказать мне еще одну услугу.
— Я не хочу, — выдавил из себя Экшен, удивляясь звукам собственного голоса.
Конечно, он не хотел вновь становиться исполнителем чужой воли, а тем более — убийцей собственного молочного брата. Но, с другой стороны, произносить это вслух в такой ситуации казалось равносильным смертному приговору. И все же слова были сказаны. Будто еще чей-то, не менее могущественный, чем у Солвица, разум одновременно вселился в голову Экшена.
Не многовато ли для одного человека?
Солвиц улыбнулся странно и, пожав плечами, очень просто ответил:
— Не хочешь — как хочешь. Мое дело предложить. Но учти: рано или поздно ты все равно попадешь к кетчерам на планету Жюванс. Кетчеры тебе не понравятся, и ты попытаешься бежать оттуда. Некий очень упрямый человек поможет тебе, но вы не сойдетесь во взглядах, и в итоге ты окажешься в настоящем аду. Если угодно, считай, что этот маленький тартар я создал в наказание специально для тебя. Этакая, понимаешь ли, шутка гения.
Последние два слова он произнес с известным нажимом и тут же добавил, небрежно махнув рукой:
— Теперь — иди. И можешь улетать с Эгриси куда твоей душе угодно.
Экшен хотел окликнуть Солвица, уже повернувшегося и медленно, с полным безразличием уходившего по длинному пустому коридору царского дворца. Но не сумел вымолвить ни слова. Дыхание неожиданно оперло, перед глазами все поплыло, ноги сделались ватными. Что и говорить, на такого зверя, как этот жрец, охотиться его не учили!
С течением времени Экшен все реже вспоминал ту сумасшедшую сцену на планете Эгриси. Иногда даже начинало казаться, что и не было ничего, а весь запредельный ужас просто приснился ему однажды после слишком сытного ужина. Будучи человеком необыкновенно прагматичным и трезвомыслящим, он с детства не верил в то, что называется судьбой, отрицал саму возможность предсказания будущего. Поэтому через год-другой просто перестал воспринимать всерьез абстрактную угрозу. И наконец, всем черноглазым жрецам назло, решил выяснить, где же находится пресловутая планета Жюванс. В конце концов, охотник он или не охотник?
В звездных атласах такого мира, разумеется, не значилось. Но, поболтав с коллегами за кружкой альтаирского зля, щедро сдобренного фомальгаутским спиртом, Экшен выяснил, в каких примерно краях следует искать нехорошую планету, если, конечно, верить передаваемым из уст в уста слухам. Легенды существовали на сей счет разные, но вообще-то все охотники и звероловы в один голос не рекомендовали туда соваться. Почему? Девять из десяти даже не хотели заговаривать на эту тему. Но наконец нашелся один, должно быть, самый пьяный, который доверительно шепнул:
— Кетчеры никому не позволят охотиться на зверей, которых они разводят.
— Кто такие кетчеры? — вздрогнул Экшен от знакомого, но почти забытого слова.
— А вот этого никто и не знает, но на Жювансе хозяйничают именно они.
Экшена, конечно, заело. Как это хозяйничают?! Закон об охоте един для всех. В конце кондов, у него с некоторых пор есть галактическая лицензия на отстрел любых животных, не входящих в официальный список запрещенных видов. Ну а туманные предупреждения какого-то полумифического Солвица — вообще бред. Вот теперь уж обязательно Экшен должен лететь на Жюванс! Доберется туда и докажет — себе и всем, — что никого на этом свете не боится. Потому что законопослушный житель любой из планет Галактики и не должен никого бояться. А человечество в лице Космического Флота Лиги Миров обязано защищать своих граждан.
Вот так примерно рассуждал Экшен, направляя свой видавший виды межзвездный ялик к планете Жюванс. «И с чего вдруг такая удаль накатила? — недоумевал где-то в глубине сознания слабенький такой внутренний голос. — Не иначе, опять какой-то бес вселился». Но думать об этом всерьез не хотелось: любопытство и охотничий азарт брали верх.
А кетчеры и вправду Экшену не понравились. Люди как люди, но высокомерные до омерзения.
Они проявляли полное равнодушие практически ко всему внешнему миру… Разрешили сесть на планету, разрешили ездить и летать куда угодно, разрешили ловить и убивать любых зверей. Ну, то есть, как разрешили — просто не чинили никаких препятствий. А вообще молчали все время, подозрительно кивали и что-то непрерывно записывали, водя световыми лучиками по небольшим синим пластиночкам, извлекаемым из карманов.
