После ряда жарких дискуссий между армией и флотом по поводу приоритетов было принято решение, что армия уже по самой своей численности составляет основу вооруженных сил, и посему дискуссии проходили в военном министерстве. В здании наспех были сделаны необходимые перестройки по соседству с комнатой 313, и теперь ежедневные совещания проходили в только что открывшемся зале военного совета. Его круглосуточно охраняли вооруженные солдаты, поскольку находящиеся внутри папки и карты на стенах по новой классификации считались совершенно секретными.
Собравшиеся в зале офицеры и правительственные чиновники негромко переговаривались между собой, пока ровно в девять не вошел президент Линкольн. Как только дверь за ним заперли, он уселся, поставив локти на длинный стол и сложив пальцы домиком перед собой, после чего крайне мрачно кивнул собравшимся.
– Джентльмены, полагаю, наша страна пребывает в крайне затруднительном положении. Быть может, кое-кто из вас не видел последние донесения, поэтому я попрошу военного министра вкратце изложить их вам.
Кивнув, Стэнтон отхлебнул воды из стакана, стоявшего у его локтя, и похлопал по толстой стопке бумаг перед собой.
– В Мексике дела идут с переменным успехом. Есть удачи, есть провалы. Как всем прекрасно известно, к великому сожалению, мексиканскую регулярную армию разгромили французы и их союзники. Президент Бентон Хуарес ради спасения был вынужден бежать в нашу страну. Поскольку мексиканская армия разбита и рассеяна, нам оставалось надеяться только на различные группы сопротивления, разбросанные по всей стране. Мы снабжали эти нерегулярные войска стрелковым оружием и боеприпасами. А по возможности и пушками. В графу успехов можно отнести тот факт, что Монтеррей, Сан-Луис-Потоси и Гвадалахара пали под напором мексиканских войск севера и запада. На юге взята Пуэбла. Сейчас стальное кольцо смыкается вокруг Мехико. Французы впадают в отчаяние и через Максимилиана запросили о переговорах. Хуарес не внял их просьбам, потому что предпочел бы стереть французов с лица земли. Но поскольку мы снабжаем его армии изрядной частью оружия и всеми боеприпасами, он вынужден прислушиваться к нам. Поэтому переговоры с французами скоро начнутся.
В графу неприятностей следует внести тот факт, что через перешеек Теуантепек ныне строится дорога для войск агрессоров. Британцы возвели оборонительные укрепления вдоль всей ее длины и оказывают отчаянное сопротивление. Моральный дух мексиканцев на этом фронте крайне низок, потому что генерал Диас и его люди считают, что сражаются за наше дело, а не за свое собственное, и жаждут прекратить действия против британцев, чтобы присоединиться к наступлению на столицу. Их чувства можно понять – и в ближайшее время в этом отношении следует что-либо предпринять. Далее генерал Шерман поведает вам о предложении высадить наши войска в Веракрусе и атаковать дорогу в надежде перерезать ее. Ныне же контр-адмирал Портер сообщит вам последние новости о военно-морском аспекте мексиканского театра военных действий.
Контр-адмирал Дэвид Диксон Портер беспокойно заерзал в кресле. Ему было бы куда уютнее на мостике судна, чем один на один с политиками и офицерами, собравшимися вокруг этого стола.
– Все довольно просто, – начал он. – Британцам удалось всерьез провести нас. К нам поступило немалое число донесений, представлявшихся точными и достоверными, что крупный военный конвой с войсками и крупнокалиберными орудиями отплыл из Англии в Вест-Индию. Теперь же выяснилось, что это была лишь уловка, ставившая целью ввести нас в заблуждение. Вынужден сказать, что в этом они весьма и весьма преуспели. Они высадили оккупационный десант в Мексике, в пункте, являющемся, как нам теперь известно, атлантической оконечностью дороги. Деревня называется Коатсакоалькос. Они выгрузили на берег чудовищное количество войск и орудий и утвердили на берегу надежную цитадель. Согласно первым донесениям, взять ее с моря невозможно. Ныне отдан приказ о проведении более тщательной разведки, результаты которой будут изложены здесь сразу по поступлении. Кроме того, британские корабли по- прежнему останавливают наши суда в море, отбирая грузы, якобы являющиеся контрабандой.
– 1812 год сызнова, – проронил Гидеон Уэллс. Будучи министром военного флота, он воспринимал это как личное оскорбление. – Они пропускают наши протесты мимо ушей и не выказывают ни малейшего интереса к тому факту, пребываем ли мы в состоянии мира или войны с ними.
– Они предпочитают войну, – заметил Шерман. Сидевший рядом с ним Роберт Э. Ли угрюмо склонил голову в знак согласия. – С момента высадки в Мексике они пребывают в состоянии войны с Мексикой и явно имеют намерения расширить границы конфликта, дабы перенести его на нашу территорию. Тропические джунгли перешейка не представляют для них ни малейшего интереса – кроме возможности построить дорогу, чтобы атаковать нас. В конечном итоге мы не могли не понять истинного назначения этих плацдармов – вторжения в нашу страну. Не объявляя войны, они ввели нас в заблуждение, что дало возможность укрепить и вооружить восточную оконечность дороги. Я настоятельно предлагаю, чтобы – с объявлением войны или без оного – мы послали армию перерезать эту дорогу. Я телеграфировал генералу Гранту, чтобы он незамедлительно прибыл в Вашингтон. Я предлагаю поручить ему возглавить армию, которая должна атаковать и перерезать эту дорогу, прежде чем войска смогут пройти по ней маршем до Атлантики.
– Поддерживаю, – сказал Ли. – Существует множество способов вести военные действия, и способ генерала Гранта – самый подходящий для грядущей битвы. Он бульдожьей хваткой вцепляется в противника и не выпускает его, добиваясь победы, как бы ничтожны ни были шансы на успех и как бы надежны ни были бастионы противника.
– Предстоит долгая, изнурительная позиционная война, и Грант самый подходящий человек для этого, – добавил Шерман. Бесстрастно оглядел сидящих за столом, и взгляд его светлых глаз был холоден, как взор орла. – Грант удержит их войска, может быть, и не разобьет, но удержит уж наверняка. Британцы дорого заплатят за свое решение пересечь Мексику.
– Вы подразумеваете, что Грант лишь
– В этом вы совершенно правы, господин президент. Мы должны воспринимать мексиканское вторжение и посягательства на наши суда как помехи, призванные отвлечь нас от главной цели.
– То есть? – осведомился Стэнтон.
– Выиграть войну. Все упирается в войну, и британцы наверняка уже поняли это. Мы должны экспортировать войну к ним и диктовать им нашу волю. Они должны проиграть – и проиграть настолько безоглядно, чтобы им больше и в голову не приходило предпринимать военные авантюры подобного рода против нашей суверенной нации. Силой оружия их надо вынудить отбросить малейшее упование на грядущие завоевания.
Многие из сидящих за столом невольно охнули, осознав значение заявления Шермана. Общее мнение выразил Линкольн.
– Генерал Шерман, не предлагаете ли вы, чтобы мы экспортировали войну к врагу – то есть захватили Британию?
– Я не предлагаю этого, сэр, хотя такая возможность не исключена. На самом же деле я имел в виду, что мы должны перестать плясать под их дудку. Они уже вторгались в наше суверенное государство, и мы дали им отпор. Теперь они возобновят эту войну, угрожая вторжением во второй раз. И их надо остановить.
– Но как?
– Вот это мы и должны решить здесь, в зале военного совета. Здесь собрались лучшие стратеги нашей страны. Мы должны отыскать выход из этого тупика. Но пока решение не принято, я хотел бы переговорить с генералом Ли. Сегодня он присутствует здесь по моему личному приглашению. Думаю, я не погрешу против истины, сказав, что все мы признаем, что он умеет выигрывать сражения против превосходящих сил противника. Он знает, как перехитрить вражеских генералов, нанести удар там, где этого меньше всего ожидают, на несколько ходов опережая противника и разя в самые уязвимые места. Именно он может отыскать способ переправить войну к нашему врагу.
– Вы возьметесь за такое, генерал? – спросил Линкольн.
Ли выдержал – и выиграл – так много сражений, что утратил им счет. И до сих пор еще не оправился от серьезной болезни; морщины на лице и бледность были свидетельством тому. И, несмотря на это, он не
