– Их продали всех скопом! В уме не укладывается, как может человек, ирландец, предать своих соседей? Всякий, кто на такое способен, – просто дерьма кусок нижайшего пошиба, куда более мерзкого, чем англичане, которые его покупают.
– Тут я согласен. Но народ Ирландии не остановить. Освободительное движение восстанет из пепла, как феникс. Я прибыл, чтобы лично позаботиться об этом, – и если я не ошибаюсь в тебе, ты поможешь мне. – Он выудил стопку десятишиллинговых и фунтовых банкнот и швырнул на стол. Увидев вытаращенные глаза Фрэнсиса, улыбнулся. – Я скажу тебе, что именно нужно сделать с ними.
– Иисусе, так это не мне?
– Но ты можешь потратить, сколько потребуется, на дело, к которому я хочу тебя приставить.
– Это будет опасно?
– Нет, если будешь держать свое ирландское хлебало закрытым, а не молоть языком направо и налево, с чего это ты вдруг разжился деньгами. Эти суммы для людей, которым ты доверяешь, – членов нашей семьи или семьи Бриджит. Ну, дай-ка я тебе расскажу, что надо делать.
Новый способ организовать движение фениев растолковал ему Гус Фокс. Офицеры кружка фениев будут навещать Ирландию поодиночке. Беседовать только с ближайшими родственниками, вербуя их в движение. Никаких контактов с чужаками и никаких старых друзей, как бы близки они ни были. Причиной краха фениев в прошлом послужила именно массовая вербовка, когда в организацию мог вступить всякий. Новая организация будет состоять из отдельных ячеек, втолковывал Фокс. Члены одной ячейки будут знать только друг друга – и офицера, завербовавшего их. Ни один из членов одной ячейки не будет знать никого из членов другой, даже в своем родном городе. Всех руководителей ячеек будет знать только Мигер. Он будет снабжать их деньгами, а они будут снабжать его сведениями. Опытных рабочих надо уговаривать – и помогать им деньгами, – чтобы они пересекали Ирландское море и получали работу в Британии. На верфях, железных дорогах, металлургических заводах. Они будут доносить обо всем, что сумеют узнать. Перемещение войск, судов, любую кроху информации, которая может принести Фоксу хоть какую-то пользу. Собрав вместе все крохи, он сумеет увидеть общую картину, которая им не видна. На ее основе он будет писать разведывательные сводки, играющие жизненно важную роль для военных, добывать данные военной разведки, играющие решающую роль в современной войне. А заодно – уже одно то, что он одновременно оживляет ирландское революционное движение, только поможет. Любая мелочь, способная выбить британцев из колеи, внесет свой вклад в победу.
Враг моего врага – сызнова…
Наступление начинается
Джон Эрикссон ни на миг не усомнился в надежности каждого из построенных им кораблей. В новых конструкциях не избежать мелких проблем – как, к примеру, с рулевыми тягами на его «Мониторе». Он заранее ожидал этого, и опыт доказывал, что будет довольно лишь краткого испытательного плавания. «Виргиния» не составила исключения. Она отплыла из новой верфи в Ньюпорт-Ньюс, вспенив спокойные воды Хэмптон-Роудз, и вышла на просторы Атлантики. Судно оправдало упования Эрикссона: были обнаружены лишь мелкие проблемы, но их быстро решили. Потребовалось усилить теплоизоляцию паропровода в том месте, где он проходил через отсеки под орудийными башнями. Местами изоляция лопнула, обнажив раскаленные трубы. Теперь на нее наложили заплаты и покрыли их толстыми досками. Эрикссон надеялся, что ему не придется вести пар из машинного отделения, расположенного в трюме, но, увы, ему еще не удалось завершить конструкцию своего двигателя Карно.
А пока устранялись эти мелкие недоработки, на борт были погружены запасы провианта для людей, порох и снаряды для орудий.
Эрикссон находился на мостике, бросив пальто в сторону, чтобы не мешало последней регулировке очередной машины его собственного изобретения – механического телеграфа, который будет передавать инструкции капитана в машинное отделение.
– Мистер Эрикссон, позвольте вас побеспокоить.
В ответ инженер, натягивая тонкую цепь на зубчатое колесо, подключенное к телеграфному механизму судна, лишь пробурчал какое-то ругательство. И только когда все заработало, как надлежит, Эрикссон прикрутил крышку и поднялся на ноги, вытирая испачканные смазкой руки ветошью. Его распорядитель работ Гаррет Дэвис дожидался в стороне, нервничая, как всегда, а рядом с ним стоял военный моряк – весьма рослый, щеголявший элегантными усами.
– Это капитан Рафаэль Семмс, – сообщил Дэвис.
– Фамилия знакомая, – отозвался Эрикссон. Протянул было руку, но тут же отдернул ее, заметив, что она перепачкана в смазке.
– В пору вражды я имел честь командовать судном военного флота Конфедерации «Алабама». Быть может, это…
– Да, конечно. Помню. Отличное судно, и вы очень дельно воспользовались им во время последней войны. Как там его обзывали в газетах?
Во время войны между штатами этот рейдер британской постройки взял изрядную дань с торгового флота Союза.
– И где ж она теперь, ваша «акула»?
– Затаилась в логове, сэр. На нее ставят новую машину, дополнительные орудия, броню и все такое, полагаю. Но при всей моей любви к ней я куда более заинтересован новым броненосцем вашей постройки. Должен признаться, я нажал кое-какие рычаги, вплоть до Джефферсона Дэвиса. Упирал на то, что в новом военном флоте должны служить офицеры не только с Севера, но и с Юга.
– Сильный аргумент, – одобрил Эрикссон, оглядывая свои руки и отбрасывая грязную ветошь. – Ну и как, ваши старания увенчались успехом?
– Думаю, да. Мне поручено командовать кораблем ВМФ США «Виргиния».
– Воистину добрая весть! Позвольте поздравить вас с новым назначением – на самый могущественный броненосец на свете. Пойдемте со мной. Как только я помою руки, я смогу пожать вашу. А потом проведу вас по кораблю.
Эрикссон сдержал обещание, первым направившись в трюм, в машинное отделение, почти целиком заполненное громадной паровой машиной.
– Самый большой и самый мощный двигатель из сконструированных доныне, – с гордостью поведал Эрикссон. – Моей собственной конструкции, конечно. Четыре цилиндра – еще ни в одной машине не делали четырех цилиндров. Вы также должны отметить, что пар выпускается при более низком давлении. Моя конструкция; такого еще никогда не делали. А чего стоят орудийные башни! Вы должны их увидеть.
Они забрались в носовую башню через бронированный люк позади. Семмс с благоговением воззрился на орудия. Вот это размер! Прямо не верится, что они установлены на корабле!
– Задача была непроста, но я справился с ней. Это двенадцатидюймовые орудия, отправляющие разрывной снаряд за пять миль. Заряжаются с казенника, как видите. Заодно обратите внимание на пневматические амортизаторы у основания. Разумеется, тоже мое изобретение, – Эрикссон указал на цилиндры по обе стороны орудия. – При выстреле отдача орудия толкает эти поршни внутри этих цилиндров. Они сжимают воздух, замедляющий орудие, а сжатый воздух вырывается через вот эти отверстия. А теперь самое остроумное. Едва орудие дойдет до упора, вот эти клапаны закрываются, как только выйдет весь сжатый воздух, – и в цилиндры впускается пар. В каком-то смысле вы получаете вертикальную паровую машину. Так что пушка с чрезвычайной легкостью, без человеческих усилий, снова выталкивается вперед, в боевое положение.
Добрый час спустя Эрикссон и Семмс снова поднялись на палубу. Оба с головы до ног перемазались копотью и смазкой во время своей экскурсии по кораблю, но пребывали в блаженном неведении о своем состоянии. Семмс схватил руку шведа обеими руками.
– Сэр, вы гений, клянусь! Этот корабль – произведение искусства, невероятно чудесной конструкции, военный корабль неукротимой мощи, и я чувствую себя счастливейшим человеком на свете, потому что мне позволено стать его первым командиром. Спасибо вам, сэр, спасибо!
– Весьма рад, что вам он понравился, – проговорил Эрикссон с едва уловимым намеком на скромность. Но его смирения хватило ненадолго. – Вы правы, это творение великого гения, которое мог построить только я.
