по праву войдет в чертоги Крома… А все равно – нелепая и глупая смерть…
Позади раздался топот и Конан оглянулся. Вернулись Хальмун и компания, где-то раздобывшие пару факелов. Мечи гандеров отливали в трепещущем неверном пламени черным, а с огромной секиры ванира срывались тяжелые капли. Рыжебородый по лицу киммерийца понял все, вздохнув, подошел к телу и тряхнул секирой. Кровь оросила мертвое и ставшее спокойным лицо Ранна.
Конан дернулся и слегка растерянно спросил:
– Зачем?..
Не обращая на варвара внимания, Хальмун гулким басом печально сказал:
– Вот кровь твоих убийц. Друзья отомстили за тебя, и души тех, кто сделал это, будут вечно прислуживать тебе в доме Ледяного Гиганта…
«Да, как же! – про себя подумал киммериец. – Его душа придет к престолу Крома, хотя насчет остального все верно…»
– Я смотрю, Конан, ты преуспел в открывании чужих ворот! – раздался насмешливый голос, на пороге возник вполне довольный ночным купанием Веллан и осекся.
– Ранн, – прошептал он помертвевшими губами. – Но как?..
– Мы ворвались, а какая-то собака затаилась в темноте. Ранн шел первым и получил болт в упор. И кольчуга не помогла, – глухо ответил киммериец, поднимаясь с колен.
– Его убийца получил заслуженную кару. Тела в доме, можешь полюбоваться, – хищно оскалился Хальмун. Веллан с отвращением помотал головой – он отлично знал, какие трупы остаются после ударов ванира.
Конан направился к выходу и уже на пороге бросил через плечо:
– Не знаю, как вы, а я не хочу спать в оскверненном жилище. Предпочитаю сенной сарай.
– Да, – кивнул вошедший в дом Эрхард. – Там ночевать куда приятней, а завтра устроим Ранну достойный погребальный костер…
Конан проснулся от легкого толчка в бок, медленно выплывая из сладкой обволакивающей дремы. Варвар широко зевнул, смачно потянулся, так что захрустели кости и только после этого открыл глаза. Обычно он не позволял себе таких вольностей и вскакивал, сразу готовый к бою, однако сегодня, после ночи на мягком душистом летнем сене (только девушки не хватало для полного счастья!), можно было слегка побаловать себя и проснуться, как обычные люди.
Оказалось, разбудил его Эрхард, уже полностью одетый и вооруженный. По сараю уныло слонялись Веллан и Хальмун, разыскивая свои вещи, заброшенные вчера второпях куда попало. Рыжебородый восторженно заорал, вытащив из-за кипы в углу свой потрепанный сапог (второй красовался на его левой ноге). Бритуниец с завистью покосился на ванира и мрачно поинтересовался у не проснувшегося до конца Конана, не видел ли он его, Веллана, куртку, а то эти весельчаки ее куда-то спрятали…
– Собирайся, сейчас запалим здесь все – и к старосте, – раздраженно сказал десятник, направляясь к выходу из сарая. – Кстати, дождь кончился.
Конан радостно хлопнул себя по ляжкам:
– Самая лучшая новость за последние дни! Веллан, вон та старая тряпка в углу – не то, что ты ищешь?..
Через некоторое время отряд выстроился перед дверью в дом, за которой лежал Ранн. Стены жилища были обложены соломой и облиты найденным в погребе маслом. Гильом, не скупясь на пинки, выгнал из хлева всех животных.
Сначала Конан, а затем все остальные по очереди бросили факелы в большую копну возле крыльца. Пропитанная маслом солома легко вспыхнула, и вскоре весь дом оказался в огненном кольце.
– Поехали отсюда, – буркнул Хальмун, с кряхтением забираясь в седло.
– На главную площадь, – поддержал его Эрхард и первым развернул своего коня в сторону дороги.
Деревня начала гудеть, как растревоженный улей. Из домов выбегали крестьяне и просто хватались за головы – пожар разгорался, а ветер дул в сторону села. И, как назло, небо чистое и ясное, нигде ни облачка. Такие прекрасные дни в Пограничном королевстве можно было пересчитать по пальцам, но сейчас этому никто не радовался, наоборот – после взглядов в небо лица кметов, и без того угрюмые и неприветливые, становились еще мрачнее, хотя, казалось, куда уж больше… Обычно после этого следовал презрительный плевок себе под ноги. Многие с неприкрытой ненавистью косились на девятерых вооруженных всадников, медленно и с достоинством проезжающих мимо. Ведь правду говорит шаман, что слова «чужак» и «несчастье» означают одно и то же…
Конан с любопытством разглядывал молчаливых крестьян. Все они, как один, были низкорослыми, смуглыми, с длинными руками и тяжелыми квадратными подбородками. Их тела были достаточно крепкими на вид, но низко скошенные лбы выдавали в крестьянах людей небольшого ума. Скорее всего, в деревне царила родовая община с неизбежным в таком случае кровосмешением.
За воинами постепенно начала собираться толпа, и к площади они подъехали уже в сопровождении почетного эскорта из половины обитателей деревни Грейзи. Другая половина собралась на площади, приковыляли даже самые древние старцы. О горящем на околице доме, похоже, все временно позабыли.
Конана слегка настораживало то обстоятельство, что каждый житель поселка прихватил с собой какое- нибудь оружие – кто вилы, кто топор, кто просто палку подлиннее да поувесистее. Женщины сжимали в руках серпы, ухваты и сковородки, детишки волокли немалые камни. Похоже, крестьяне на полном серьезе готовились к драке. Сначала варвар посмеивался над их воинственным видом, но, прикинув, что на каждого человека из отряда придется по двадцать-тридцать кметей, перестал хихикать. Вилы, конечно, не сравнятся с добрым мечом, но человека можно прикончить и обычнейшей сковородкой…
– Какое приятное местечко и гостеприимный народ, – вполголоса пробормотал Веллан. – Кажется, нас сейчас будут бить…
Толпа не стала продвигаться дальше края площади, и девять всадников оказались в огромном неприветливом кольце молчаливых людей. Некоторое время стояла напряженная тишина, нарушаемая лишь криками птиц до постукиванием копыт нервно переступающих с ноги на ногу коней. Первым не выдержал Эрхард:
– Что уставились, как бараны на новые ворота? Где староста?
Из рядов выступил важный, в меру упитанный старик с окладистой белой бородой до середины груди, в добротной домотканой одежде. Колючие зеленые глазки злобно уставились из-под кустистых седых бровей на незваных чужаков. В руке старец держал высокий, украшенный причудливой резьбой посох с навершием в виде оскалившейся волчьей головы. Посох был сделан из редкой в здешних краях белой березы.
– Это ваших рук дело? – грозно вопросил староста, указывая посохом в сторону поднимающегося из-за домов столба густого черного дыма. Голос у старик оказался под стать внешности – неприятный, резкий и пронзительный.
– Да, и что? – пожал плечами Эрхард. – Хозяин дома отказался впустить Королевскую стражу. От его руки пал наш товарищ. Мы отомстили и устроили для него погребальный костер, – десятник оглянулся и оценивающе посмотрел на дым. – Хорошо горит…
Снова наступило молчание. Толпа приглушенно гудела и перешептывалась, а отряд сбился в плотную кучку. Рядом с Конаном оказался Эртель, озадаченно проговоривший:
– Что-то я ничего не понимаю… Вон там, за лесом, всего в полулиге стоит наша деревня, я там родился, но никогда не слышал, что рядом с нами живут такие выродки. В прямом смысле этого слова… Откуда они тут взялись?
– А откуда вообще люди берутся? – огрызнулся варвар. – У нас в Киммерии кланы раньше воевали между собой и тоже хлебнули горя от кровосмешения. Но вожди вовремя спохватились, и теперь молодежь берет жен в соседних кланах. А в Черных Королевствах или у кочевников в Туране, скажем, это дело вполне обычное. Ну и уроды ж там рождаются…
– Потом доскажешь, ладно? – перебил Эртель разошедшегося киммерийца. – Кажется, эта старая сволочь нашла, что ответить нашему командиру.
Действительно, старик, подумав и пожевав губами, довольно спокойно заявил:
– Вы убили нашего родича. За это существует только одно наказание – смерть. Выдайте нам убийцу и можете убираться на все четыре стороны. Обещаем – он умрет быстрой и легкой смертью. Иначе вы все
