пальцем на Конана: мол, ты предложил – ты и делай.
Лишь один человек не отвел взгляда – невозмутимый Эмерт. Боссонец молча поднялся, отодвинув кружку и тарелку с недоеденным жарким, набросил полушубок и вышел на улицу. Конан последовал за ним.
Порыв ветра швырнул им в лица пригоршню мокрого, липкого снега. Варвар расхохотался и утерся рукавом. Разгулявшийся снегопад опять напомнил ему Киммерию.
Каурый конек, названный Конаном Вихрем, встретил хозяина радостным ржанием и ткнулся теплой мордой в ладони – не принес ли чего вкусненького? Варвар протянул ему кусок захваченной с собой лепешки, и конь, благодарно покосившись на человека огромным темным глазом с хитрыми искорками, аккуратно, одними губами взял угощение, аппетитно зачмокав.
Не успели Конан и Эмерт отвязать и двух лошадей, как дверь трактира хлопнула и на улицу выскочили Гильом и Гарт. Виновато поглядывая на киммерийца, они начали распутывать поводья.
Отведя всех животных на конюшню и насыпав в ясли овса, Конан и его спутники вернулись в зал, и, пропустив напоследок по кружечке, решили отправиться на боковую.
…Варвар долго устраивался на своем тощем тюфяке, ворочался и проверял, не накинется ли на него различное шестиногое кусачее зверье. Несмотря на его в общем-то справедливые опасения, ничего подобного не происходило. Сынок трактирщика сказал правду – тюфяки оказались чистыми.
После обильной пищи и не менее обильных возлияний у киммерийца не было никакого желания заниматься чем-либо, помимо сна. И потому, когда Селена, стянув рубашку, обнажила свои упругие груди с торчащими сосками и, зазывно покачивая бедрами, подошла к его ложу, Конан развернул ее и легонько шлепнул по пышным ягодицам:
– Иди поспи, моя милая, и мне дай отдохнуть.
Селена обиженно надула губки, но спорить с варваром не решилась и гордо удалилась в свой угол.
«Деревенская девчонка, а походка как у заправской шлюхи,» – вяло подумал Конан и, повернувшись к стене, мгновенно заснул.
Ревальд вытолкал из трактира уж больно засидевшихся пьяниц и вышел на крыльцо. Снегопад прекратился, тучи разошлись и пустынную деревенскую площадь заливал бледный свет новорожденной луны. Только что выпавший снег переливался тысячами радужных звезд, а деревья казались жилищами причудливых, неуловимых существ…
Трактирщик снял изрядно заляпанный жиром фартук и скрестил заросшие густой шерстью руки на груди, покрытой кожаной безрукавкой со сложным узором из ярко-красных шнуров. Он любил порой, перед закрытием трактира, постоять вот так на крыльце, смотря на спящую деревню и близкие горы за ней.
Откуда-то слева донесся перестук копыт скачущей лошади, смягченный пушистым снежным ковром. Звуки приближались и Ревальд насторожился – кто это едет в столь поздний час?
На площадь выехал всадник, так уверенно сидевший в седле, что на мгновение в душе трактирщика мелькнул суеверный ужас – ему показалось, что в деревне появился сказочный кентавр.
«Кентавров не бывает,» – всплыл в голове уверенный чуть надтреснутый старческий голос.
«Учитель Деккен!» – едва не вскрикнул вслух Ревальд. Перед его глазами появилась давно забытая картина – он сам и еще пяток ребят слушают, раскрыв рты, старого, морщинистого как печеное яблоко, старичка. «И драконы бывают, и вампиры, и демоны, и много другой всякой нежити…» С годами Ревальд не раз убедился в правоте слов наставника, и всегда бежал от подобных тварей, нисколько не стыдясь своего страха.
Правда, когда в Хезере объявился вурдалак, повадившийся пить кровь у младенцев, именно трактирщик первым взял в руки осиновый кол и предложил проверить свежие могилы на лесном погосте. Оказалось – безобразничал недавно отдавший концы старый пьяница шаман. Когда его раскопали, все в ужасе отшатнулись – могила была до краев заполнена кровью… Ревальд уже занес свой кол, чтобы навсегда прикончить тварь, но не успел – на лицо мертвеца упал солнечный луч. Он раздавшегося воя заложило уши, а когда он стих – в черной яме лежал лишь скелет с обрывками полуистлевшей плоти на пожелтевших костях.
Неизвестный всадник тем временем рысью выехал на площадь. В своем черном плаще с низко опущенным капюшоном и мрачно поблескивающими глазами он напоминал бесплотного призрака из страшных детских сказок. Ревальд на всякий случай сделал охраняющий знак, быстренько повернулся и юркнул за дверь, предусмотрительно заложив ее на внушительного вида засов.
Не успел трактирщик облегченно вздохнуть, как на дверь один за другим обрушились три тяжелых удара. Ревальд вздрогнул, прочистил горло и как можно спокойнее спросил:
– Кого там принесло? У нас уже закрыто!
– Свои, – голос был невозмутим и зловещ.
– Свои все дома сидят, пиво пьют, – попытался отшутиться Ревальд, которому было вовсе не до смеха.
– Открывай, кому говорят, – в голосе появились нотки раздражения.
– А если не открою? – робко поинтересовался трактирщик, утирая подрагивающей ладонью потный лоб и на всякий случай отступая на пару шагов от двери.
Из-за створки донесся едкий смешок:
– Ну, если ты не хочешь потерять то хозяйство, что болтается у тебя между ног, можешь не открывать…
Ревальд некоторое время поразмышлял над услышанным и пришел к утешительным для себя выводам. Во-первых, человек за дверью один, а в трактире достаточно народу, даже королевские стражники имеются; во-вторых, хозяйства лишаться вовсе не хочется. Может, у этого типа за дверью сотня неподалеку припрятана, которая только и ждет сигнала, чтобы взять штурмом несчастный «Последний приют». При одной мысли о том, что может случиться потом, у Ревальда похолодело в паху. Ладно, откроем…
Незнакомец перешагнул порог, но дальше не пошел, и капюшона не скинул. Горящие глаза быстро осмотрели пустой, только что прибранный зал, и остановились на хозяине, скромненько переминавшемся с ноги на ногу прямо перед поздним посетителем.
– Надо бы тебе отрезать кое-что, – в руке незнакомца сверкнул длинный ильбарский кинжал, – да оружие пачкать не хочется. Принеси мне кружку пива, да побыстрее!
Услышав слова гостя, Ревальд внутренне возликовал и, торопливо отвернувшись, чтобы скрыть ухмылку, почти побежал к стойке. Как бы не был угрожающ тон незнакомца, он не более чем хвастун и зазнайка. Его заставили на крыльце стоять, а он даже по роже не двинул замешкавшемуся хозяину. Господа королевские гвардейцы, – трактирщик поежился, – за такое обхождение не только морду набили, но и ногами бы еще попинали всласть, потом напились бы пива до зеленых демонов, причем самого лучшего, разломали все, что попадется под руку, и уехали, не заплатив и медяка.
Незнакомец, так и стоявший возле приоткрытой двери в лужице талой воды, натекшей с его плаща, взял принесенную Ревальдом кружку, сделал несколько крупных глотков и удовлетворенно вздохнул:
– Почти неделю пива не пил! Пожалуй, я даже заплачу тебе за него и за ответ на один вопрос, – он внимательно посмотрел на Ревальда, но трактирщик пялился на него столь искренним и преданным взглядом, что, казалось, почтенный владелец сейчас высунет язык и начнет лаять. Гость чуть заметно скривился, допил пиво и грохнул кружку о косяк двери. Ревальд охнул, но ничего не сказал.
– Слушай внимательно, – вполголоса, хотя вокруг никого не было, начал поздний приезжий. – Мимо твоего заведения сегодня не проезжал небольшой отряд – восемь мужчин и девица?
– Да они у меня ночуют, – легкомысленно махнул рукой трактирщик и тут же прикусил язык, но было поздно.
– Отлично! – в холодном голосе незнакомца промелькнула радость. – А теперь слушай еще более внимательно. Ты ничего не скажешь им обо мне и моих вопросах, ты вообще ни словом не обмолвишься о том, что ночью кто-то заходил в трактир. Иначе… – гость сделал понятный любому жест, обозначавший быструю, но весьма болезненную кастрацию. Ревальд сглотнул и испуганно закивал.
– Вот и умница. Держи за пиво и кружку, – гость швырнул хозяину приятно увесистый мешочек, развернулся и вышел, с грохотом захлопнув за собой дверь. Со второго этажа донесся чей-то гневный вопль:
– Ревальд, хорош дверьми громыхать, а то сейчас спущусь и твоей мордой постучу о стену!
