– Там эти… которые по двору бродили… – выдохнул киммериец.
– Твари? – Мораддин, быстро оценивший всю опасность положения, схватил копье, которым едва не проткнули Конана, и просунул древко в кольца дверных ручек.
– Да нет же, люди! – рявкнул Конан. – Они все так же спят, только теперь хотят с нами подраться!
Лежавший на полу Джафир издал непонятный звук, отдаленно напоминающий злорадный смешок, и тут же дверь затрещала под усилившимся натиском зуагиров.
– Ну скотина! – так и ахнул Мораддин, взглянув на шейха. – Конан, да он управляет своими людьми мысленно!
Варвар не стал раздумывать над его словами и решать, насколько верна эта догадка, а подбежал к окну и со стуком распахнул ставни.
– Значит так, – он посмотрел вниз, отмеривая на глаз расстояние до земли. – Первым прыгну я, ты спустишь мне Джафира, а потом выберешься сам. Вход в подземелья раваха находится в саду, совсем рядом… Там должна быть окованная крышка, не ошибемся.
С этими словами киммериец сел на подоконник, перекинул ноги наружу и спрыгнул. Мораддин засунул Нейглам за пазуху, тихо ругаясь, подтащил к окну брыкавшегося и недовольно ворчавшего Джафира, поднял его, ухватив за шаровары и воротник, и сунул в оконный проем ногами вперед.
– Лови! – прошипел полугном в темноту и, услышав ответ варвара, столкнул шейха вниз, добавив вполголоса: – Разобьется, так и не жалко…
В этот момент копье, которым была заложена дверь, не выдержало натиска из коридора, треснуло, разлетевшись в щепки, и в комнату ворвалось не менее двух десятков зуагиров, но Мораддин был уже внизу, догоняя проламывающегося сквозь кусты Конана. Джафира, целого и невредимого, дрожащего от бессильной злобы, киммериец перекинул через плечо, будто тюк с сеном.
Чудовища, шаставшие по крепости, исчезли все до единого, но вместо них отовсюду выбегали вооруженные чем попало зуагиры, устремляясь к варвару и полугному. Обернувшись, Мораддин увидел, как из окна комнаты, где пьянствовал шейх, выпрыгивают один за другим воины, причем, некоторые из них остаются лежать на месте, а остальные, хромая, припадая на ушибленные ноги, продолжали с необъяснимым упорством преследовать беглецов.
– Я был прав, – на ходу говорил Мораддин. – Джафир посылает своим людям приказы без слов, а они почему-то безоглядно подчиняются ему. А молния из пальца?..
– Кром! И все из-за вашего гномского горшка! – Конан резко остановился, скинул шейха с плеча и, ухватив его за волосы, стукнул затылком о плиты, которыми была выложена садовая дорожка. Джафир выдавил короткий, тихий стон и потерял сознание. И тут же бежавшие на помощь повелителю зуагиры как подкошенные повалились на землю. В саду воцарилась ночная тишина, не нарушаемая ни единым шорохом.
– Хорошо придумал, – одобрил полугном действия Конана.
– Хм, а те… э… козявки ему все ж таки снились? – киммериец озадаченно взъерошил спутанные волосы.
– Выходит, что так, – согласился Мораддин. – Джафир сейчас в обмороке, и поэтому все его люди делают то же самое, не получая приказов от господина. И поскольку в таком состоянии люди обычно снов не видят – никаких тебе чудищ!
Конан вслепую пробирался вслед за Мораддином, уверенно идущим в кромешной тьме туннеля, прорытого некогда песчаным равахом. Придерживая болтающуюся голову Джафира, Конан думал о том, что наконец-то запутанная история с сокровищем джавидов близится к концу.
«Ну вот, отдадим кувшинчик Ниоргу, он превратится в рыжего бородатого ублюдка, вроде пройдохи Алвари, пожмет мне руку и скажет…»
Неспешное течение мыслей Конана прервал странный звук: шлепанье босых маленьких ножек по плотно слежавшемуся песку.
– Мораддин, – киммериец тронул полугнома за плечо, – ты слышишь?
– Что?
– Сзади кто-то идет. Босиком…
Мораддин остановился и прислушался, но в подземелье по-прежнему стояла мертвая тишина.
– Показалось, что ли, – пожал плечами Конан. Но вскоре снова был готов поклясться, что за ними крадется, или ребенок, или женщина. Киммериец не стал спрашивать Мораддина, остановился и почти сразу в его спину ткнулись вытянутые руки идущего в темноте. Конан быстро ухватил тонкое запястье и без труда узнал приглушенный, испуганный крик.
– Мирдани? А ты что здесь делаешь?
– Мне страшно, Конан! – пролепетала девушка.
– Еще бы! – усмехнулся киммериец, все еще крепко держа ее за руку. – Нечего по подземельям шляться!
– Советую не задерживаться, – послышался из темноты голос Мораддина. – Тем более, что мы почти уже пришли.
– Держись за меня, – сказал Конан, кладя руку Мирдани на свой пояс.
Справа показался тусклый мерцающий свет, и, зажмурившись с непривычки, Конан разглядел вислоухий силуэт джавида с факелом в руке.
– Идут! – радостно заверещал он, подбежал к Мораддину и, взяв его за руку, вывел из туннеля в ярко освещенный зал. Тот самый, где Конан дрался сперва с джавидами, освобождая Самила, а потом с человеко-ящером, убившим предателя. Теперь карлики отнеслись к киммерийцу более терпимо, но неприязни своей не скрывали, молча расступаясь перед высокорослым северянином, несшим на плече то ли мертвого, то ли спящего зуагирского шейха. За варваром, крепко вцепившись в его широкий пояс, семенила девушка с застывшим выражением брезгливого ужаса на лице. Кое-кто из джавидов узнал в ней бывшую пленницу, и по залу прокатился удивленный шепоток.
Навстречу им выступил Ниорг и остановился, ожидая. Конан, нарочито небрежно сбросил Джафира, подтолкнул к нему Мирдани и, повернувшись к напряженно замершему Ниоргу, развел руками.
– Вот, – сказал варвар. – Принимай работу.
Ниорг, быстро окинув Конана с ног до головы мятущимся взглядом, осторожно спросил, пытаясь подавить нетерпеливую дрожь в голосе:
– Нейглам… Где?
– А! – хлопнул себя по бедру киммериец. – Мораддин, где ты там? Горшок у тебя, или потерял?
На Ниорга было жалко смотреть – толстые губы крупно дрожали, руки теребили складки коричневого одеяния, и когда Конан позвал Мораддина, он порывисто обернулся и чуть не умер на месте, услышав, что Нейглам могли потерять.
Полугном, бросив на Конана испепеляющий взгляд и получив в ответ белозубую мальчишескую улыбку, подошел к Ниоргу и, тронув его за плечо, сказал:
– Не обращай внимания на этого дикаря. Мы выполнили свой долг. Вот оно, сокровище рода Нирафа, Великий Нейглам.
Мораддин бережно вынул из-за пазухи кувшин и передал его Ниоргу. Киммериец отвернулся, чтобы не расхохотаться при взгляде на торжественно-величавую гримасу старого джавида, принимающего свой пресловутый кувшин из рук не менее серьезного коротышки, и тем самым снова не оскорбить и без того обидчивых волосатых карликов.
Мирдани, держа на коленях голову брата, смотрела на церемонию с открытым ртом, но ничего не понимала, и оттого происходящее казалось ей неким неизвестным и враждебным людям колдовским обрядом.
Джавиды молча сгрудились вокруг своего старейшины, не осмеливаясь и слова проронить, а Ниорг, подняв над головой Нейглам, провозгласил:
– Братья! Настал день, когда род наш сбросит проклятие, тяготевшее над нами три десятка лет! Враг наш повергнут неизвестным героем, а Нейглам возвращен киммерийским варваром по прозвищу Конан… – тут Ниорг почему-то запнулся и покосился на вытянувшегося точно в строю Мораддина, – … и потомком гномов, что носит человеческое имя Мораддин!
