следующему.
– Золотой, у основания торчал здоровый рубин, вокруг него – такие маленькие светлые камешки, граненые в остроконечную пирамидку.
– Бериллы, что ли?
– Они самые. На бородке – три зубца, два больших, третий поменьше и такой… на волну похож.
– Нарисовать сможешь?
– Его рисунками детишек хорошо пугать.
– Это вас нужно пугать, пока не поумнеете! Малыш! Сделай так, чтобы они заткнулись и не пыхтели мне в затылок! Ши, возьми перо и нарисуй ключ, как запомнил.
– Я не умею…
– Красть умеешь, значит, и рисовать научишься. Кэрли, дай ему лист и помоги. Следующий!
– Стеклянный или хрустальный – точно не разглядел. Внутри продернуты тоненькие золотые ниточки, из них получался узор.
– Бел-хранитель, как я такое сделаю?..
– Ключ-то мы вырежем, у меня в кладовке валяется друза хрусталя. Простенького, но издалека будет похоже. Хисс, не торопись вешаться раньше времени. Пять ключей мы уже вспомнили. Давай шестой.
– Свинцовый… Или бронзовый? Скорее, свинцовый – отблескивал серым.
– По нему рассыпаны желтые камешки. Топаз, хризопраз – не знаю, как называются.
– Кэрли, коробку с топазами! В каком порядке стояли камни?
– Вроде просто понатыканы, как в голову пришло.
– Взять бы ту голову, да постучать ей об угол…
– Малыш, не ворчи.
– Хотел бы я знать, какие делишки наш красавчик крутил с подземными грязекопателями? Когда мы из дворца шли, я невзначай оглянулся, смотрю – Альбрих нам вслед пялится, причем именно на Альса, и так глазенки выпучивает, будто злейшего врага встретил.
– Вдруг оно так и есть? Может, Альс в ихние кладовые наведывался?
– Это невыполнимо. Об таком подвиге легенды ходили бы от Вилайета до Полуденного Побережья. Гномов можно обжулить, можно продать им гнилую пшеницу за спелую, можно при большой удаче всучить порченый изумруд, но ограбить их кладовые нельзя.
– Значит, он сумел. Он ведь лучший.
– Тогда ему крышка. Карлики такого не прощают. Не отпустят ни за какой талисман, будь он сотню раз фамильной ценностью.
– Ты при Ферузе подобного не брякни. Пожалей девочку.
– Кстати, что она делает?
– Ничего. Молчит. Думал, разревется в три ручья, а она села, уставилась в очаг и вертит Альсову побрякушку. Я посмотрел – и бочком, бочком оттуда. Страшно стало.
– Знаете, у них ведь что-то такое по-настоящему завязывалось…
– Хоть сейчас перестань сплетничать, а?
– Влипли мы, благородные господа, по самое не могу. Надо было к астрологу заглянуть, прежде чем соглашаться даже рядом ходить с коротышками.
– Я тебе сейчас устрою прикладную астрологию – звездопад из глаз посыплется.
– Замолчите! Пойдите куда-нибудь! Отыщите Кодо и скажите, что у него из пасти несет, как от дохлой рыбы. У вас сразу появится забота – спасаться от него по всему городу. Или пусть Райгарх вас построит в колонну и учит ходить гусиным шагом!
– Какой ты добрый, Хисс, просто душа радуется.
– Я занят, неужели трудно понять! Малыш, выкини всех отсюда! И сам уходи! Ши, Кэрли, вы мне понадобитесь. Остальные – за дверь!
«Они нарушают собственное правило – беспокоиться только о своей шкуре, – в поисках тихого и укромного места Конан забрался на плоскую крышу таверны и улегся там, рассеянно обозревая пустынную улицу. – Но если бы они этого не сделали, я, наверное, ушел бы от них… Странные они люди. То есть странные для меня, а для себя, для этого города – самые обыкновенные. Это я не такой. Что теперь делать? Они думают обмануть Альбриха фальшивыми ключами. Как же. Гном с первого взгляда распознает подделку. Но если потянуть время… Если заставить Альбриха отвлечься… Если, если, если! Почему эти городские так любят все усложнять?»
Он с досадой ударил кулаком по низкому ограждению крыши. Мягкий, прожаренный солнцем известняк раскрошился, белая пыль шелестящей струйкой потекла вниз.
– Вот ты где, – рядом плюхнулся весьма раздосадованный Ши. Воришка приволок утробно бултыхающийся бурдюк и немедля принялся вытаскивать пробку. – Меня выгнали, – сообщил он между делом, – Хисс разорался, будто от нас никакого проку. А сам, между прочим, ничуть не лучше. Идея с фальшивками – глупее не придумаешь!
– Он хоть что-то предложил, – справедливо заметил Конан. Ши пренебрежительно свистнул сквозь зубы.
– Кто знает, может, и получится что толковое, – проговорил он уже спокойнее, отхлебнув из кожаного мешка. – Хочешь водички? Головушка не болит после того, как по ней подземные уродцы настучали?
– Нет, – буркнул Конан, отбирая бурдюк.
– Конечно, чему болеть в пустом черепе, – вяло съехидничал Ши и, не в силах усидеть на месте, вскочил и заходил кругами. – Слушай, Малыш, как у тебя получается всегда оставаться спокойным? Прикидываешься или такой и есть?
– А зачем зря суетиться? – удивился вопросу Конан. – Вот ты досуетился – украл у гнома его драгоценные ключи. Посмотри, чем все обернулось.
– Только не вздумай указывать, как мне и что делать! – мгновенно разозлился воришка. – Старый лопух цепляет побрякушку на самое видное место и думает, ее никто не заметит? И вообще, зачем гному таскать с собой людской символ, а? Они ж не верят в Бела, он человеческое божество, а у них какие-то свои, подземные покровители. Вот я и взял. Любой бы взял. Это ведь Шадизар! – название родного города он произнес чуть ли не по слогам.
– Знаешь, что я заметил? – задумчиво начал Конан. – Когда вы не знаете, как что-то объяснить, вы всегда закатываете глаза, разводите руками и говорите: «Этот Шадизар!» с таким многозначительным видом, будто одно это слово способно оправдать любой ваш поступок.
– Самая длинная и вполне разумная речь, которую я от тебя слышал, – хихикнул Ши. – Малыш, ты делаешь успехи. Еще немного – и тебя можно будет допустить в приличное общество.
– Значит, вы – неприличное?
– Мы не общество, – грустно признал Ши. – Мы, как однажды верно заметил Джай, со-общество развеселых бездельников. Слушай, пойдем прогуляемся в город? До вечера вряд ли что случится, а там, глядишь, увидим или узнаем чего интересного. Чего сидеть без толку? Хисс и Кэрли мастерят свою поделку, Феруза ни с кем не разговаривает, Лорна носится вокруг нее, а Джай бросается на любого, кто рискнет сказать ему хоть словечко, почище цепного пса. Пошли, пошли, пошли! – он схватил валявшийся бурдюк и, прежде чем Конан успел отскочить, выплеснул на приятеля оставшуюся воду. – Вставай!
Тот с недовольным ворчанием поднялся.
На крышу вела неприметная и очень ненадежная винтовая лестница, чьи ступеньки опасно прогибались даже под Ши. Лестничка выводила в коридор второго этажа, к комнатам постояльцев, и Конан перед уходом заглянул к себе – неприятно ходить мокрым. Вдобавок он хотел захватить с собой кое-что. Пускай мечи тут носить не принято, но разнообразные ножи и кинжалы таскают все и каждый.
Ши подпирал дверной косяк, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, и ожидая, когда Конан соберется. Тому оставалось только забрать лежавший на кривоногом столе кинжал и он уже потянулся за ним, коснувшись, когда произошло необъяснимое – темные вытянутые очертания ножен слегка дрогнули, искривились и медленно поползли по направлению к распахнутому окну. Ши ойкнул. Конан отпустил краткое непонятное словечко и, не долго думая, сгреб удирающее оружие. То извернулось, зашипев, и мальчишка – от неожиданности или инстинктивно – с размаху треснул беглым кинжалом о край столешницы.
Раздался короткий хруст – словно каблуком раздавили орех. На полу образовалась быстро
