– Мое воспитание, – брякнул Конан и только потом понял, что сказал. Он уже привык считать Ранна сыном. Удивительно просто!
Ничего неожиданного так и не произошло. Поселок скрылся за покрытыми снегом холмами, некоторое время маленький отряд сопровождали несколько встретившихся по пути воинов дорожной стражи, переругивавшиеся с Велланом и Эртелем, проплыл мимо деревянный межевой столб с надписью, извещавшей всякого путника, что тот ступил на землю, принадлежащую вольному бургу Пограничного королевства Брийт, а далее простерлось бесконечное лесное море, за которым, слева, синела темная полоса Граскаальского хребта.
– Привал, – объявил Конан в середине дня. – Ранн, бери топор и иди за хворостом. Эртель, распаковывай еду и котел. Тотлант…
– Я сейчас буду очень занят, – волшебник, как всегда неловко, слез с лошади. – Зачем откладывать на потом то, что требуется сделать как можно быстрее?
Мальчишка молча вынул из чехла небольшую секиру и отправился к зарослям молодого ельника.
– Что сделать? – насторожился Конан, услышав речи стигийца. – Опять придумал какую-нибудь магическую гадость?
– Не гадость, а весьма полезное дело, – сказал волшебник. – Где сердце чудовища? У Эмерта?
– У меня, – Конан ткнул пальцем в кожаный баул, висевший на седле. – Полагаешь, я доверю кому- нибудь такую опасную штуковину?
– Давай сюда, – скомандовал Тотлант. – Сейчас будем перемещать заключенную в нем магическую силу в изумруд, который я сегодня купил. Этот камень лучше всего сохраняет магию.
– А это не опасно? – Веллан нахмурился, подозрительно глядя на стигийца.
– Плевое дело, – Тотлант снял с лошади киммерийца мешок, развязал горловину и осторожно заглянул внутрь. – Шевелится… Живое еще. Видишь ли, Веллан, если живая плоть сердца, пока что поддерживаемая магией, все-таки умрет, мы потеряем столь дешево доставшуюся нам силу, а над Пограничьем разразится очередной колдовской шторм, сохранившийся внутри заполученного нами артефакта… Поэтому я решил заключить Бурю в изумруд как можно быстрее.
– А почему ты этого не сделал вчера, в Брийте? – рассудительно спросил Конан.
– Боялся, – пожал плечами стигиец. – Неконтролируемая магия непредсказуема. Воображаю, что случилось бы, сорвись она с цепи посреди поселка. А здесь безопасно, мы отъехали на достаточное расстояние.
– Нас, значит, ему не жалко! – возмущенно воскликнул Эртель, а Эмерт закашлялся. – Сейчас он выпустит Бурю, мы превратимся незнамо во что… Иштар великая, а если я превращусь в Конана?
– Успокойтесь, – поморщился Тотлант. – На каждом из нас будут лежать охранные заклятья, отвращающие воздействие чужеродной магии. Как в прошлый раз, во время Бури. Ну-ка выстройтесь в рядочек!
Волшебник быстро сделал ладонями в воздухе несколько замысловатых фигур и продолжил:
– Вот. Теперь вас не заденет никакое колдовство.
– Никогда? – обрадовался Конан.
– Я тебе уже говорил, что у каждого заклятья – свой срок действия. Это будет действовать до заката. Нечего плодить в мире излишнюю магию! Теперь можете заниматься своими делами, главное – не отвлекайте.
Тотлант положил вынутое из мешка сердце на ствол поваленного дерева, устроил рядом купленный изумруд и произнес первые слова, связывающие магическую силу Бури, застрявшей в сердце животного. Волшебник неожиданно почувствовал, что упустил нечто важное, но вот что именно?.. Какую-то деталь, привычную и незаметную. Однако отступать было поздно – заклинания начинали работать.
Ничего не подозревающий Ранн, оставшийся без охранных слов Тотланта, рубил хворост в пятидесяти шагах поодаль. С полянки при дороге его не видели – мешали пушистые невысокие елочки.
Тотлант был доволен собой. Затверженные с ранней юности магические формулы, состоявшие, казалось бы, из совершенно бессмысленных фраз, пробудили силу, которую волшебник направил на слабо колыхавшееся багровое сердце убитой вчера твари. Магия человека опутала невидимой сетью клубок гиперборейского колдовства и начала медленно перетаскивать его из уязвимой плоти в крепчайший изумруд. Конан наблюдал со стороны – будто бы ручеек желтовато-красного жидкого огня переливался из живого сердца в камень. Тотланта окружило белесое сияние.
– В чем дело? – шепнул волшебник, сбиваясь на полуслове. Он ощутил, что подвластная ему магия внезапно начала бунтовать. Все было сделано правильно, создание изумрудного артефакта, способного даровать владельцу нешуточные возможности, проходило по всем законам колдовского искусства, но… Не может быть! Что угодно, только не это!!
Тотлант испуганно выкрикнул заклятье Кошачьего Глаза, позволявшее ему видеть куда более остро, нежели обычному человеку, и уставился на купленный у гномов камень. Изумруд в зрачках стигийца увеличился стократно – гладкая, отлично отшлифованная поверхность. Ровные грани мерцают огнем. И трещина. Неразличимая для покупателя малюсенькая трещинка. Гномы – жулики! За такие шутки убивать надо! Тотлант понял, что сейчас произойдет.
– Назад! – истошно заорал волшебник, кидаясь прочь от бревна. – Быстрее! Эртель, не стой столбом, беги! Кто-нибудь, шугните лошадей!
Конан, за много лет путешествий привыкший к тому, что колдовство может быть невероятно, смертельно опасным, в подобных случаях предпочитал отступление излишнему геройствованию. А посему варвар без рассуждений рванулся прочь, прыгнул в яму от корней вывороченного ветром дерева и закрыл голову руками. Остальные тоже успели худо-бедно попрятаться.
«Великий Кром, отец всех богов! – смятенно подумал киммериец. – А где Ранн?»
И в этот самый момент полыхнуло. Причем полыхнуло столь замечательно, что столб белого огня разглядели и в Брийте, и в Вольфгарде, отстоящих от затерянной полянки возле бритунийского тракта на много лиг к Полуночи и Закату. Пламя поднялось развесистым деревом к серым низким облакам, разорвало их и столь же внезапно исчезло. Вместо клуба чистого огня начала сгущаться туча.
Буря Перемен.
Ранн как раз вышел к поляне с вязанкой сухих веток на плече. Его ослепило вспышкой и отбросило в сторону. Жизнь Ранну спасла мягкая крона высоченной ели – зеленые лапы приняли в себя человеческое тело и схоронили между колыхавшимися иглами.
Взвыл ураган, со стороны очень похожий на смерч, иногда случающийся в пустынях Турана – толстая, непрестанно крутящаяся труба воздуха, снега, ледяной пыли обрушилась на леса Восходного Пограничья, то исчезая, то снова появляясь. Ветер понес древесные сучья, кое-где вырывал из земли камни, которые в полете превращались из обычного гранита сначала в мрамор, потом в малахит, потом вообще незнамо в какой минерал с синими и золотистыми прожилками… Стайка оленей, попавшая под Бурю, изменилась до неузнаваемости – и вновь пойдут слухи о невиданных чудовищах, заполонивших дебри Пограничного королевства… Ураган быстро смещался к Полудню, в сторону Немедии. Достанется сегодня подданным короля Нимеда!
– Есть кто живой? – Конан, припорошенный снегом, имевшим неприятный травянисто-зеленый оттенок, выбрался из своего укрытия. – Эй!
– Я здесь, – простонал откуда-то Веллан. – Что случилось?
Снегопад прекратился и поднятый Бурей туман был снесен ветром. Теперь можно хоть что-то рассмотреть.
Постепенно обнаружились все. Эмерт в обнимку с Эртелем переждал катаклизм под корнями громадной, в четыре обхвата елки, а Тотлант закопался в сугроб.
– Знаешь, почему я тебя не убил прямо сейчас? – Конан тоскливо посмотрел на волшебника. – Только потому, что нам еще предстоит гоняться за Бешеным вожаком, и твое бестолковое умение может пригодится. Можешь внятно объяснить, что произошло?
Помятый Тотлант ответил, чуть не плача:
– Гномы! Бородатые мерзавцы! Изумруд был не цельный, а с трещинкой! Через нее-то магия и вырвалась, расколов камень! Понимаешь? Я не виноват!
