находится линия фронта. Командир спецотряда разведуправления фронта В.И. Силачев, заброшенный в конце июля 1941 г. в район Луги, следующим образом описывал настроение шедших на восток солдат:
«Ужасно много тогда людей шло в плен. Растерянность была страшная. Около сотни красноармейцев-кадровиков в самом растерянном виде шли с заткнутыми за пояс шинелями и сапогами через плечо... Заявляли, что идут к немцам, они, мол, по домам распустят»209.
В докладе Политуправления Северного фронта «Об организации и действиях истребительных батальонов по Ленинградской области» от 18 июля 1941 г. указывалось, что руководство Солецкого и Гдовского районов само эвакуировалось и ничего не сделало для организации истребительных батальонов, партизанских отрядов и групп самообороны. В Батецком, Мстинском, Боровичском, Валдайском районах руководство в связи с наступлением немцев растерялось и до приезда представителей Политуправления и ОК партии партизанские отряды не были созданы210.
Условия для ведения политической работы на оккупированной территории были неодинаковыми. В наиболее тяжелом положении оказались те, кому надлежало организовать подпольные группы в городах и населенных пунктах, где располагались немецкие гарнизоны, военные комендатуры, органы разведки, контрразведки, тайной полиции и СД.
В ряде районов области деятельность по организации партизанских отрядов и ведению политической работы среди населения затруднялась из-за значительного количества находившихся там предателей, сотрудничавших с немцами. По воспоминаниям ряда активных участников партизанского движения и сводкам ЛШПД по этой причине невыносимые условия для ведения подпольной работы были в Кингисеппском, Волосовском, Осьминском, Лядском, Красногвардейском, Слуцком, Тосненском, а также в Порховском и самом северном Карамышевском районах, где почти все население составляли дети репрессированных крестьян (кулаков) или же бывшие осужденные. Такое же тяжелое положение было в Псковском и Островском районах, в северной части Лужского района, а также на захваченной территории Ораниенбаумского района211.
Большие трудности при организации подпольной работы возникли также в Новоржевском районе, где по вине секретаря РК ВКП(б) список агентов НКВД попал в руки немцев212. Руководители некоторых партизанских отрядов сообщали, что немецкая пропаганда имела успех в деревнях, где проживало преимущественно эстонское и финское население, а также лица, репрессированные в прошлом советской властью 213. Например, в дер. Оровка Осьминского района отряды, состоявшие из эстонцев, выслеживали партизан, а также сочувствующих им. Маршрутная агентура НКВД и РО штаба Северного фронта 23 ноября 1941 г. сообщала, что в Кингисеппском районе и в некоторых участках Ораниенбаумского района часть населения активно помогала оккупантам путем предательства советского актива, выдачи партизан, ведения антисоветской пропаганды214.
Кроме того, немецкая служба безопасности создала на оккупированной территории широкую сеть осведомителей практически во всех населенных пунктах. Зам. командира 3-го полка 5-й Ленинградской партизанской бригады Герой Советского Союза Д.М. Соколов вспоминал об этом в 1944 г.215 Второй секретарь Кингисеппского РК ВКП(б) Г.И. Мосин отмечал, что в месте нахождения его группы на границе Сланцевского, Кингисеппского и Осьминского районов с осени 1942 г. работать стало очень трудно, поскольку немцы стали вербовать народ в полицию. «О всех настроениях, лицах, заходивших в деревни, доносили... Было очень трудно»216. М.Г. Абрамов вспоминал, что «... для того, чтобы деревня была пронемецкой, достаточно было и двух вооруженных предателей»217. Первый секретарь Ораниенбаумского РК ВКП(б) А.И. Климков отмечал, что «с самого начала войны были негативные факты ... в тех сельсоветах, где было финское население, в полосе, прилегающей к Ораниенбауму и Петергофу, были большие трудности...»218.
Попытки организовать подполье в пригородах не увенчались успехом в связи с постоянной фильтрацией населения, проводимой противником. Не было создано партийного подполья в Пушкине, Петергофе, Кингисеппе, Любани, в п. Вырица, в Сиверской на станции в п. Мга, в пригородах Ленинграда219.
По свидетельству сотрудника абвера Д.Карова, в первый период войны органы немецкой разведки и контрразведки на оккупированной территории Ленинградской области обнаружили, что советского аппарата спецслужб там практически не существовало. Крупные резиденты, не говоря уже о более высоком начальстве, в большинстве своем эвакуировались. Не успевшие вовремя уйти скрывались в подполье, переменили место жительства, потеряли связь со своими агентами и начальниками. Мелкая агентура частично попала в армию, частично была выдана населением при первом же появлении немцев. Некоторые были убиты людьми, пострадавшими от их доносов в НКВД, другие притаились, не желая дальше работать и рисковать жизнью. Наконец, среди советской агентуры началось «моральное шатание». Уверенные до сих пор в непобедимости СССР, они под влиянием немецких успехов на Западе и поражений советских армий на Восточном фронте перестали верить в возможность победы. Среди этих агентов почти не было идейных людей, а по роду своей работы они привыкли к предательству. Поэтому многие стали задумываться о переходе на службу к немцам. Некоторые, узнав, что их услуги будут охотно приняты и хорошо оплачены (такой слух был нарочно распространен абвером), начали являться в немецкую контрразведку. Большинство при этом утверждало, что они были настоящими идейными противниками большевизма и служили у коммунистов потому, что были насильно завербованы и принуждены к работе220.
Все же небольшая часть советской агентуры пыталась продолжать свою работу. Некоторые поступали так из чувства долга. Другие же знали, что за их прошлые дела им не будет пощады и что являться к немцам им нельзя. Полного доверия к обещаниям немецкой контрразведки гарантировать жизнь эти люди по опыту работы в НКВД не имели. «В этом смысле они были правы — обещания немецкой контрразведки носили несколько специфический характер и могли толковаться немцами после достигнутого ими результата различно». В целом же в первый период войны советская агентура занималась «накапливанием материала» и впоследствии, хорошо изучив немцев, «доставила много хлопот немецкой контрразведке»221.
Истребительные отряды, о которых абвер услышал главным образом от местного населения, также никак себя не проявляли, хотя немцы их серьезно опасались.
Работа советской разведки в тот период чувствовалась только вблизи фронта. В основном это была слабо организованная военная разведка.
«Это имело печальные последствия для немецкой контрразведки, которая стала слишком самоуверенной и недооценила всех возможностей советской разведки и контрразведки впоследствии»222.
Несмотря на названные недостатки и трудности Ленинградский ОК партии еще до оккупации юго- западных районов области направил туда 3 млн. листовок антифашистского содержания223. Задачами первого периода партизанской борьбы в захваченных врагом районах Ленинградской области были: 1) мобилизация имеющихся ресурсов и перестройка всей работы применительно к нелегальным условиям, 2) беспощадная борьба с трусами, дезертирами, паникерами, 3) установление связи с народом, убеждение его в том, что СССР ведет справедливую освободительную войну и обязательно победит в ней, 4) повседневная терпеливая работа со всеми слоями населения, подготовка его к борьбе против немецких захватчиков224. К моменту оккупации районов противником в них было создано 125 подпольных ячеек, насчитывавших 400 человек225. Руководивший созданием подполья секретарь Ленинградского ОК ВКП(б) Г.Х. Бумагин вспоминал, что каждому посылавшемуся в тыл врага подбиралась такая работа, на которой он мог оставаться незамеченным и вместе с тем мог бы поддерживать связь с ячейками226.
Согласно директиве Ленинградского обкома ВКП(б), партийно-советский актив и коммунисты оставались для подпольной работы в захваченных районах. К концу июля 1941 г. в них насчитывалось 639 подпольщиков. В июле—августе на нелегальное положение перешли 32 районных комитета партии227.
29 августа 1941 г. начальник Политуправления Северного фронта информировал Военный Совет о том, что из-за отсутствия средств связи партизанские отряды и местное советское население с момента начала оккупации никакой информации о ходе военных действий и положении СССР не имели. В связи с этим немцы в оккупированных районах Ленобласти «безнаказанно вели свою демагогическую пропаганду»228.
