я не пойду, да и вдвоем тоже, — подумав какое-то время, заявил Вася.
— А втроем? — неожиданно даже для самого себя спросил я.
— Втроем, — растерялся Вася, — втроем я бы пошел… наверное.
— Нет уж, давай решай, — твердо заявил он, — иначе пойдешь один.
— Ну, давай втроем, — растерянно ответил мой храбрец.
— А третьим кто будет, твой папа? — опомнившись, съязвил Вася.
— Так по рукам? — протянул я Васе свои пять. Он вяло взял мою руку, но я так стиснул его кисть, что он даже присел.
— Ну а кто третий? — неунималея мой герой. От моего ответа Вася вначале обалдел, а по том начал хохотать, как больной:
— Да, этот толстяк просто, как ниндзя, рас кидает всех, особенно мертвецов.
— А что, живая душа, как говорит баба Нюра, — продолжал настаивать я.
— Нет, Петя, так не пойдет, про животных уговора не было, ты еще Борьку возьми с собой на кладбище, — слабо отбивался Вася.
— А чем мы хуже Тома и Гека, — убеждал я, — трусишку, — они ведь тоже втроем пошли на кладбище.
— Ага, — зло фыркнул Вася, — давай и мы: найдем дохлую кошку, вот уж тогда нам действительно нечего будет бояться, ведь сумасшедшим некого бояться, кроме самих себя.
Мы легли спать в десять часов, я поставил будильник на без пятнадцати двенадцать. Наверное, на нервной почве мы уснули мгновенно. Проснулись мы оттого, что будильник зазвонил на весь дом.
— Петя, — слабо сопротивлялся Вася, — давай не сегодня.
— Этого мы больше не обсуждаем, — твердо оборвал я Васины нюни, — находим Мурзика и — вперед!
Кота искать долго не пришлось, он любил спать на половичке у наших кроватей.
— Нет уж, — зашипел Вася, когда я взял нашего толстяка и положил его, как воротник, Васе на шею, — тащи этого обжору сам.
Но самое неприятное было, когда мы вы шли на улицу: темень, хоть глаз коли… просто ужас.
— Это луна зашла за тучки, — успокаивал я Васю.
А Мурзик даже не проснулся, когда мы его вешали друг другу на шею. Я был рад, что предложил его взять с собой: если честно, то мне самому было не так страшно, когда я чувствовал на своей шее этого безмятежного засоню.
На наше счастье, луна вышла из-за тучи. Мы огляделись, и меня, как и Васю, удивило то, что все выглядело как-то не так, как днем.
Было такое ощущение, что все вокруг переместилось, как будто деревья перебежали со своего места, изменились очертания привычных предметов, тень таинственности окутывала все.
— Возможно, что солнечный свет — это одно, — со страху начал философствовать Вася, — а отраженный — это другое. Пока лучи отразятся от лунной поверхности, с ними что-то происходит, и они начинают искажать земной мир.
— Перестань выдумывать, — жестко оборвал я друга. Но, если честно, то мне самому было не по себе.
Как-то слишком быстро мы подошли к дому Расстриги. Луна опять спряталась за тучи, и космическая чернота сузила мир. Мы почувствовали себя в черном мешке, а сердца наши, наоборот, стучали так, что казалось, вот-вот перебудят всех обитателей Малиновки, дома Расстриги и… старого кладбища.
— Пе-пе-пе, — запепекал шепотом Вася.
— Ты че-че-чего? — неожиданно для самого себя стал заикаться и я.
Вася вцепился мне в куртку и дрожащей рукой показал на дерево справа от нас. С дерева на нас смотрели два светящихся глаза. Хозяин этих глаз вдруг заухал и захохотал: «Ха-ха!» Потoм опять: «Ха ха!» Мы с Васей прямо рухнули на землю, а тот вдруг сорвался с места, и над нами бесшумно про неслось что-то огромное, почти как самолет.
— Это фи-филин, — успокоил Я себя и Васю. Пойдем, пойдем, уже близко.
— Близко что? — каким-то безжизненным голосом спросил он.
— Да вставай ты, — прикрикнул я на него, а если честно, то и на себя. — Тоже мне, испугался филина. Вон, бери пример с этого жиртрестпром сосискимясокомбината.
Да, правильно я решил взять его с собой. Невозмутимость кота меня как-то успокаивала. Мы медленно пошли, озираясь по сторонам, по тропинке, ведущей к кладбищенским воротам.
— 3акур-р-р-рить есть? — проскрипел откуда-то сверху прокуренный голос.
— Да провались ты, — разозлился я и от этого сразу осмелел. — Вася, ну чего ты пугаешься, это же Билли Бонс — проклятый ворон Расстриги.
— Сейчас он разбудит этих, — ткнул Вася пальцем в сторону дома.
— Если он так всегда орет, то они уже привыкли, — мало веря себе самому, ответил я.
Луна опять зашла за облака, и вновь мы погрузились в кромешную тьму.
— Где-то тут недалеко были ворота, — сказал я.
Опять подтвердились наши ощущения, что ночью и днем окружающий мир ведет себя во времени и пространстве совершенно по-разному (кстати, интересное наблюдение, надо это записать в дневник).
— Вот ворота, — прошептал Вася, — может, не пойдем дальше? Для первого раза и этого достаточно.
Если честно, то у меня такой поворот дела особого внутреннего сопротивления не вызвал, но похоже, что все еще только начиналось. Внезапно нас осветило сзади, послышался шум приближающейся машины. Мы едва успели спрятаться за кустами у ворот. Оказалось, что это приехали гости Расстриги.
«Они перебудили, наверное, не только птиц и животных в ближайшем лесу, но и… мертвых», — пришла мне в голову дикая мысль. Похоже, что это была одна мысль на двоих, потому что Вася вцепился мне в руку так, как будто хотел ее оторвать.
— Налейте, налейте скорее вина, рассказывать больше нет мочи! — радостно встретил гостей Билли Бонс.
— Петя, да они пьяные, — едва вымолвил Вася.
Я и сам это понял, так как вся компания не стройными голосами под хватила предложенную вороном песню. Свинари заколотили в дверь, и из дома послышался голос Расстриги:
— Не ломитесь, иду!
— Хеппи бездеем тебя! — загудели приехавшие, а Билли Бонс, настаивая на своем:
— Налейте, налейте скорее вина…
— Ну, дурдом, — выдохнул Вася и даже как-то расслабился. — У Расстриги-то, оказывается, день рождения.
— Вот и хорошо, — воспользовался я случаем, — побежали, быстро заберем шарики и домой.
Но фары машины выключили, и мы после яр кого света вообще почувствовали себя совершен но слепыми.
— Пойдем, — прошептал я и с трудом отцепил от своего несчастного рукава Васины пальцы.
— Я хочу домой, — опять безжизненным голосом проговорил Вася. — Вспомни, что говорили Том и Гек: такой шум перебудил души всех умерших… Я туда не пойду.
Даже мне это предложение не показалось таким уж предательским. Ведь мы же переступи ли черту ворот и зашли на кладбище! Но, увы!
Вся компания опять выкатилась на крыльцо дома.
— У тебя еще такого праздника не было, — басил тот, который называл наших мам мочалками. — Берем выпивон, закусон и идем на наше любимое место.
— Ребята, — пробовал сопротивляться Расстрига, — посидим здесь на крыльце, зачем нам беспокоить мертвых.
— Нет-нет-нет, зажигаем наши подсвечники и идем, там и стол, там и скамейки, посидим как люди, —
