Юрий, представляя ее, ни разу не произнес слово «невеста». Почему? Здесь не было так принято? Или прав был Мишка, не быть ей женой Умника, и ведут ее на какой-то особый шпионский обряд, где подадут ее, американку, к столу в сыром виде, и порежут на кусочки, и съедят вилками во имя процветания Славяно- тюркского Союза?
Вдоль просторного зала шел длинный стол, за ним сидело около полусотни людей – половина из них была в парадной офицерской форме, остальные – в красивых нарядах. Дам было немного, не больше десяти, и все они были одеты от кутюр.
– А ты почему не в военной форме, подполковник Ладыгин? – шепнула Лина.
– Форма вся в пулевых дырках, – ответил Юрий, – некогда было зашивать. И бронежилет сел от стирки, жмет.
Хохмач… Лина пожала плечами. Она хотела бы увидеть его в русской офицерской форме – трудно было представить в ней марджа Умника, но вот шпиона Юрия Ладыгина – запросто. Хотя, надо сказать, и костюм шел ему отменно.
Тихо играла музыка – что-то древнее, приятное, типа рок-баллады, неизвестный Лине русский певец пел: «Видишь, там на горе-э-э возвышается крест, под ним три десятка солда-а-ат, повиси-ка на нё-о-ом…» На столе стройными рядами стояли тарелки, блюда, вазы и салатницы – со всем, чего только могла пожелать душа. Лина сглотнула слюну – она так и не успела перекусить после тренировки, провозилась с одеванием, и сейчас издыхала от голода. Также в немалом количестве присутствовали бутылки с вином, пивом и даже с водкой. Лине захотелось озадаченно почесать в затылке, но она вспомнила, что полчаса билась над укладкой волос и воздержалась.
– В честь чего гуляем? – спросила она Юрия.
– В честь меня, – сказал он.
Лина не успела спросить большего – к ним подлетел распорядитель в черном фраке, расцвел в широчайшей улыбке и сказал:
– Юрий Николаевич! Хелена Юзефовна! Наконец-то, наконец-то! Мы уж и заждались, право! Пойдемте, милости просим!
Лина поперхнулась. «Хелена Юзефовна» – это ж надо…
Их подвели к торцу стола – видимо, на самые почетные места, и посадили рядышком парочкой. По праву руку от Лины оказался никто иной, как Иконников М.С. – как ни странно, не в докторской робе, ни в пиджачке даже, а в кителе полковника медицинской службы. Милейший доктор слегка попахивал одеколоном и весь лучился добротой. Слева от Юрия высился монолитный субъект лет пятидесяти, килограммов сто двадцать чистых мышц – в гражданском костюме, в черных очках, столь спецслужбитстской внешности, что от одного взгляда на него начинали ныть зубы. Лина немедленно цапнула сразу два куска ветчины – самых больших на блюде с мясным ассорти, отправила их в рот и начала жевать, чувствуя, что именно на нее направлены глаза всех людей, находящихся в зале.
– Ты что, сдурела, милая? – вполголоса осведомился Юрий, не отводя взгляда от гостей. – Куда жрать рванулась? Пять минут потерпеть не можешь?
– Мефодьшвятополкышь, – прошепелявила ветчиной Лина. – Шкажите ему. Я пошле тренинировки не поела!
– Не поели? – Если бы у доктора Иконникова были волосы, они встали бы дыбом. – Ну что же вы, Лина? Так же нельзя! Я ведь объяснял вам – большие нагрузки, гипогликемия, так можно и в обморок упасть…
– Я одевалашь. Он сам мне времени не оштавил. А теперь наежжает…
– В таком случае не сердитесь, Юрий Николаевич, моей подопечной требуется небольшая терапия. – Иконников деликатно, двумя пальчиками взял бутерброд с маслом и красной икрой, положил на него три ломтика копченой колбасы, мазнул сверху мягким плавленым сыром слоем в полсантиметра, припудрил сверху резаной петрушкой и киндзой, взял блюдце и водрузил на него свое произведение кулинарного искусства. – Кушайте, Линочка. Все остальные подождут. – Он налил в бокал апельсинового сока. – И запивайте, иначе подавитесь. И жуйте, жуйте, не забывайте жевать. Иначе подавитесь.
Жевать не получилось. Лина проглотила огромный бутерброд в три укуса, громко икнула, влила в себя залпом полбокала сока и потупила взгляд. Ей стыдно было смотреть в зал. Уж кто-кто, а она, хай-стэнд-гёрл из Соединенных Штатов Америки, хорошо знала, что есть приличия и что такое нарушение приличий.
Юрий встал, хрипло прокашлялся в кулак и постучал вилкой по хрустальному фужеру.
– Господа, – провозгласил он, – позвольте начать!
Шум людских голосов медленно смолк – как будто повернули ручку настройки.
– Прошу всех налить, – сказал Юрий.
Забавно… Это походило на команду. Юрий был командиром стола, и все подчинялись ему. Чем это было – специфическим офицерским party[22] или все же обычной русской манерой застолья? Лина пока не знала.
– Тебе чего, Юр? – тихо спросила Лина? – Минералочки плеснуть?
– Водки мне, водки. Офицерской, – сказал Юрий и тут же потянулся за бутылкой – запотевшей, в крупных каплях росы. – Ты сиди спокойно, солнышко. У нас наливают мужчины.
И тут же набулькал по полфужера водки – и себе, и Лине.
– Ты чего? – ужаснулась Лина. – Ты же сейчас вырубишься и носом в стол.
– Спокойно! – повторил Юрий. – Это хорошая водка. Элитная, качественная. Голова от нее не болит.
Юрий выпрямился, расправил плечи, и вытянул перед собой фужер на длинной ножке. Фужер из толстого хрусталя, весь в резных узорах, мелькающих в преломленном свете мелкими синими искрами.
– Господа! – сказал Юрий негромко, проникновенно, слова его эхом отразились от стен и разлетелись по залу. – Коллеги, друзья, товарищи! Позвольте поблагодарить вас за то, что вы собрались здесь,
