своротит, но добьется своего, хоть кол, как говорится, на голове теши. – В зале раздался смешок, Умяров глянул на смеющегося строго и кашлянул в кулак. – У нас – демократическая страна, любой человек свободен в выборе профессии, но все мы помним о долге перед Родиной. Поэтому я хочу произнести тост за Юрия Ладыгина, российского офицера, который всегда являл собой пример служения Отечеству. Дай Бог нам всем быть такими, как он!
Юрий стиснул руку Лины, поднялся вместе с ней, чокнулся со всеми молча, не говоря ни слова, выпил и снова сел. Все занялись едой – с преувеличенным энтузиазмом, нарочито перестав обращать внимания на виновника торжества. Видимо, это было частью какой-то русской традиции. Даже правильнее сказать – распорядка.
– Юр, что все это значит? – шепнула Лина.
– Ты еще не поняла?
Она уже начала понимать, но пока отказывалась верить в свою догадку.
– Нет. Объясни.
– Я ухожу из Службы внешней разведки. Ухожу из шпионов, проще говоря.
– Почему?
– Из-за тебя. Из-за тебя, Линка.
– Тебя выгоняют из-за меня?
– Совсем наоборот. Они хотят, чтоб я остался в СВР – вместе с тобой.
– Мишка сказал, что я лакомый кусочек. Он это имел в виду?
– Да. Он знал, что у СВР на тебя большие планы. Но ты – кусочек только для меня, Линка. Ты будешь только моей, и я хочу, чтобы ты была счастлива.
– А они не могли тебя заставить?
– Нет, нет. У нас свободная страна. Действительно свободная, несмотря на кажущуюся строгость. Мне нелегко было решиться уйти, я проработал в этой службе всю жизнь. Уйти из привычной среды – это как в пропасть прыгнуть. – Юрий закрыл глаза, устало потер веки пальцами. – Но… Но, но. Я не хочу, чтобы ты работала там, детка. Это слишком жестокая работа – мы стараемся избежать грязи, но не всегда так получается. Прав был Мишка – мы звереем там, кто-то больше, кто-то меньше… Я не жалею… Да нет, жалею, конечно, но что поделать… Думаю, что я сделал как лучше, сделал все правильно. А по-другому не получилось бы – либо мы с тобой вместе, либо… Как со Светкой было, и чем в конце концов кончилось… Извини. М-м-м… Я же обещал тебе, и вот держу свое слово. Как это объяснить… Не знаю, сумеешь ли ты понять…
– Я все понимаю, – Лина приложила палец к губам Юрия, оборвав его бормотание – мучительное, идущее от сердца, начинающееся становиться все более бессвязным. – Не переживай, милый. Я все поняла, и я очень тебя люблю. Давай выпьем, и тебе станет легче.
Она плеснула ему чуток вина, и себе полстакана сразу. Будь ее воля – вмазала бы сейчас стакан виски, прямо из горлышка, как последняя алкашка. Потому что с души ее свалился камень величиной с Эверест, ей хотелось хохотать и плакать, и кружиться с Юркой в вальсе, и висеть у него на шее, и целовать его, и получать поцелуи в ответ, и говорить ему, какой он хороший, самый лучший на свете. А вместо этого она официально сидела во главе стола и ждала, пока все кончится, и они останутся с Юркой одни-одинешеньки, без чужих глаз, без чужих ушей, вдвоем на большой белой кровати.
– За тебя, Умник, – сказала Лина, промакивая глаза салфеткой. – Ты своего добился, да?
– За тебя, солнышко. Не плачь, тушь размажешь. Дай я тебя сам вытру…
А потом была длинная пауза, и все, кажется, уже наелись и напились, и Юрка ушел с мужиками курить в коридор, а Лина сидела совершенно обалделая, откинувшись на спинку стула, к ней подходили люди, говорили с ней о чем-то, половина – по-английски… смешно, право, как будто она по-русски не умеет, и она отвечала невпопад, только старалась выпить с каждым вина, потому что уже знала, что пить в одиночку в Раше неприлично, и слегка надралась, а потом, само собой, ее отпустило и хмель испарился – черт бы драл эту утилиту детоксикации, за одно это свинство Вика Дельгадо стоило убить. А затем вернулся Юрка, и распорядитель банкета загнал всех за стол на места чуть ли не пинками, и Юрий снова налил себе офицерской дистиллированной воды, встал и сказал:
– Господа. Коллеги. Милые друзья. Так получилось, что вам придется стать свидетелями еще одного значительного события. В городе Нью-Йорке я встретил девушку, лучше которой не встречал нигде, во всем мире. Ее зовут Лина. Не могу сказать, что мы сразу подружились, всякое было… Но что полюбил ее сразу, от всего сердца – это точно. Потому что Лина – не просто изумительно красивая девушка. У нее добрая, открытая душа. Ей пришлось перенести много страданий, но это не ожесточило ее. И еще она умничка. Те, кто общался с ней за эти дни, убедились в этом сами. Так вот, это… Значит, так… – Лина испугалась, что Юрий снова стушуется и замычит, понесет околесицу, но он справился. – Я хочу сказать, что Лина согласилась стать моей женой. Я благодарю за это Бога, благодарю Лину, и объявляю этот день днем нашей помолвки.
Лина зарозовелась, сидела как дурочка с открытым ртом и не знала, что делать. Как-то слишком много всего навалилось за один день.
– Встань, солнышко, – Юрий склонился над ней, подал ей руку. Лина неловко поднялась, оправила жакет, одернула юбку. – Не знаю, может, я нарушаю какие-то традиции, я в них не силен, – продолжил Юрий. – Просто я хочу подарить моей невесте колечко. – Он вынул из внутреннего кармана коробочку, обтянутую бархатом, открыл ее. На красной подушечке лежало неброское платиновое кольцо – тонкое, с тремя бриллиантами. Умник подцепил его и надел Лине на палец. – Вот и всё, – сказал он ей на ухо, – всё. Теперь ты моя невеста, детка. Невеста с гарантией. Поцелуй меня.
– Умник, ты гад, – шепнула она. – Почему ты меня не предупредил?
– Я хотел, чтобы все для тебя было как в сказке. Получилось?
– Получилось. Ты гад. Я тебя обожаю.
– Горько, горько!!! – завопили за столом.
Лина вздрогнула. Конечно, это было не так, как в ее сне… Но как в сказке – точно.
