планеты? Кто вам мешает?
– Есть международный мораторий на колонизацию – на тридцать лет.
– Все я знаю, давно разобралась что к чему. Сейчас я тебе все расскажу. Этот дурацкий мораторий заключен черт знает когда – ему осталось существовать всего два года. Он устарел, и смысла в нем больше никакого. Как только он кончится, сразу надо начинать подготовку к колонизации. Даже раньше нужно начинать – прямо сейчас. Потому что два года – это ерунда. Они быстро пройдут, ничего даже толком сделать не успеем. А колонизировать надо Мирту. Это классная планета, она похожа на Землю, только там жизни нет. Зато там природных ископаемых выше крыши. А жизнь мы создадим сами – такую, какую нам нужно. А первым колонистам нужно ввести присадки – такие как у меня. Тогда они будут легче адаптироваться…
– Стоп, стоп, – Умник замахал рукой, отбиваясь от Лины, как от назойливой мухи. – Остынь, детка. Сегодня мы точно не начнем колонизировать эту твою Мирту, просто не успеем. Сегодня у нас кое-какие другие дела.
– Ну ладно, не сегодня, – Лина мечтательно уставилась в потолок. – Завтра… Как только вернемся, сразу займемся этим делом.
– Ага. Склепаем в папашиной мастерской ракету из старых бочек, набьем ее селитрой и подожжем. И полетим вверх тормашками – колонизировать Мирту. Вдвоем. Ты да я, да мы с тобой.
– А что, это идея, – Лина оживилась. – Ты полетишь вместе со мной. Я тебя возьму. Ты даже будешь командиром экипажа, у тебя получится, командовать ты умеешь будь здоров. Только не на самодельной ракете, конечно. Это должна быть очень большая экспедиция, может, даже международная. Три или четыре скипера класса «Фар Спейс» или «Тай Гун» – для начала. И народу там будет полно, человек пятьсот, не меньше. Это же не шутка – колонизация планеты. Все должно быть не по-детски.
– Ну спасибо, Линка, придумала мне работу, – Юрий рассмеялся, поцеловал девушку в щеку. – Значит, идем в астронавты?
– Идем! – с энтузиазмом воскликнула Лина. – Сразу же, как только разделаемся с делами. Как у вас попадают в космические отряды?
– Понятия не имею, – честно ответил Юрий. – Никогда этим не интересовался.
– Ну вот… – Лина расстроилась. – Я думала, у тебя везде есть знакомые…
– Такие вещи по знакомству не делаются. Если даже колонизация Мирты будет когда-нибудь организована, конкурс туда будет тысяча человек на место, и отбор самый строжайший. Об этом ты не думала, юная покорительница планет?
Лина совсем скуксилась – опустила глаза, зашмыгала носом. Юрий обнял ее за плечи, прижал к себе, погладил по голове – в костюме десантника это получилось неловко, и со стороны, должно быть, смотрелось забавно – как брачные ухаживания горных горилл.
– Ну что ты, солнышко, – ласково сказал он, – что ты так расстраиваешься?
– Я хочу быть астронавтом. Это то, ради чего я перенесла муки от Виктора. И даже больше – то, для чего я рождена. Моя судьба. Почему ты мне не веришь?
– Я верю тебе, детка. Верю.
– Пообещай мне, что ты сделаешь все, чтобы моя мечта исполнилась.
– Милая, я не могу пообещать даже того, что мы останемся сегодня живы.
Она подняла голову и его поразил ее фанатичный взгляд – никогда он не видел, чтобы она настолько чего-то желала.
– Юр, пообещай. Если мы останемся живы, то мы сделаем все, чтобы полететь на другую планету. Мы с тобой. Оба, вместе. Ради нашей с тобой любви.
– Обещаю, – сказал он.
За час до окончания пути к Лине пожаловал старший группы ВКС капитан Гришанин – двухметровый лысый детина гипертрофированно славянской внешности. Он сообщил, что один из крейсеров уже закончил скип, вышел к «Элефанту» и занимается рекогносцировкой. Сказал, что при сканировании поверхности астероида труда найдены три замаскированных шлюза, но открыть их пока не удается. И двадцать минут мучил Лину вопросами – как звучали команды при посадке, как выглядела шлюзовая камера, не видела ли Лина признаков, говорящих о наличии оружия в шлюзе и вокруг него, знает ли она тип атомного реактора, находящегося на «Элефанте», менялась ли сила тяжести от периферии астероида к его центру, и так далее и тому подобное. Лина рассказала все, что знала, за минуту: голосовой код был «Кейкуок-омега», идентификацию скипера, пилота и пассажира выполнял сам астероид, а как – ей неведомо, посадка шла полностью в автоматическом режиме, коридор там отделан по высшему классу, денег на него не пожалели, а оружия никакого она не видела, да и не разбирается она в этом. Гришанин качал круглой головой, хмурился, снова задавал те же вопросы – только в разных вариациях. Лина чувствовала, что русский офицер не доверяет ей, злилась на него, злилась на себя за то, что была на Слоне такой невнимательной, и только было собралась взмолиться о пощаде, как объявили о выходе из скипа. Капитан срочно ретировался.
Выход из скипа продолжался аж полчаса, и пилотов стоило поблагодарить за это. Если бы вышли из четверной скорости быстрее, все, кто находился в корабле не то что зубов – голов бы недосчитались. Впрочем, и эти тридцать минут не показались раем – фюзеляж сотрясался в толчках, словно скипер не несся сквозь вакуум, а прыгал по ухабистой дороге. Людей, пристегнутых к креслам, кидало во все стороны. Низкий гул исходил отовсюду, пронзал кости, заставлял их вибрировать. Лина хотела одеть шлем, чтобы приглушить этот ужасный звук, но Юрий остановил ее. Она знала почему – могла пойти носом кровь, можно было потерять сознание и захлебнуться собственной рвотой, и никто не увидел бы этого. «Потерпи, милая», – сказал он, беззвучно прошевелил губами в общем гуле. «Все нормально, не переживай», – беззвучно ответила она.
Кончилось все резко. Тишина ударила по барабанным перепонкам, на мгновение люди взмыли в кратком приступе невесомости над креслами и рухнули обратно. Корабль тряхнуло в последний раз. Приехали, слава тебе Господи.
«Выход из скипа закончен, – прогремело из-под потолка, – личному составу дается пять минут на проверку амуниции. Ладыгин и Горны, срочно пройдите в кабину пилотов».
