Щелчки, раздававшиеся все громче и громче, внезапно прекратились. Прозвучал хлопок, сопровождаемый легким позвякиванием металла. Вновь послышался скрип, а потом тихий скрежет, будто кто-то перемалывал кости на мясорубке.
— Это чудовище Лоренцо пытает леди Андрагорру!
Он отошел назад и, разбежавшись, ударил в дверь. Она широко распахнулась — и Лафайет влетел в уютную комнатку, освещенную огнем очага. В кресле-качалке на вязаном пледе сидела старушка с кошкой на коленях. Рядом на столе стояла синяя фарфоровая тарелка.
— Как, это опять ты, Лоренцо? Добро пожаловать, — сказала старушка, не скрывая удивления. — Угощайся, — и она протянула ему тарелку с кукурузными хлопьями.
Сидя у очага, Лафайет пытался привести в порядок смешавшиеся мысли. Перед ним стояла тарелка с хрустящими золотистыми кукурузными хлопьями и чашка с густым какао. Хозяйка избушки шила покрывало, которое она извлекла из комода у окна. Старушка все время бормотала что-то монотонным скрипучим голосом. Лафайет никак не мог уловить, что именно она говорила — какая-то кукушечка, порхающая с ветки на ветку, решила вздремнуть у большого цветка…
Лафайет ударился подбородком о грудь — и проснулся.
— Ах ты бедняжка! Ты же спать хочешь! И немудрено, столько времени провел на ногах. Да, чуть не забыла: тут побывали твои приятели, — сказала хозяйка с хитрой усмешкой.
— Какие приятели? — зевнул Лафайет.
Сколько времени он проспал? Неделю? Или дня три… или… Неужели только прошлой ночью он лежал в широкой постели на шелковых простынях…
— …сказали, чтобы я не будила тебя. Они хотят сделать тебе сюрприз. Но я подумала, что тебе будет интересно узнать об этом.
Лафайет сквозь сон едва различал ее бормотание.
Он постарался стряхнуть с себя оцепенение и сосредоточиться на том, что говорила старушка. Ему показалось, что он уже прежде слышал этот голос. Где они могли встретиться? Или…
— О чем узнать? — переспросил он спросонья.
— О том, что они вернутся.
— Э-э-э… кто вернется?
— Эти любезные джентльмены на лошадях.
Весь сон Лафайета как рукой сняло. Он резко спросил:
— Когда они были здесь?
— Да ты с ними совсем немного разминулся, Лоренцо, — эдак на полчаса.
И она уставилась на него сквозь очки старыми подслеповатыми глазами. А может, вовсе и не старыми и не подслеповатыми? Приглядевшись внимательно, Лафайет с удивлением обнаружил, что глаза старушки были поразительно зоркие. Он попытался вспомнить, где он мог видеть этот пронзительный взгляд раньше.
— Сударыня, вы были очень любезны, но мне пора. Да, я еще хотел сказать вам: я не Лоренцо.
— Не Лоренцо? А кто же ты такой?
Она взглянула на него поверх очков.
— Я полагал, что найду здесь человека по имени Лоренцо. А может быть, Лотарио или Ланселот. Но вы были со мной так любезны: обогрели, накормили, и я… дело в том, что я замерз и был голоден… В общем, я воспользовался вашим гостеприимством. Но сейчас мне пора идти…
— Как? Да я и слышать об этом не хочу! В этакую ночь ты просто замерзнешь в лесу…
— Боюсь, что вы меня не поняли, — перебил ее Лафайет, двигаясь боком к двери. — Мы с вами не знакомы. Я попал сюда совершенно случайно…
— Не может этого быть! Ведь это ты снял у меня комнату, верно? — старушка близоруко сощурилась, глядя на него.
Лафайет отрицательно покачал головой:
— К сожалению, вы ошибаетесь. Я искал леди Аядрагорру…
— Боже мой, так ты знаешь мою племянницу! Это чудесно! Что же ты мне раньше не сказал? Ну, теперь-то я тебя ни за что не отпущу! Ветер так и воет в лесу, тебе лучше остаться у меня. Кстати, где же дорогая Энди? Я почему-то думала, что она должна приехать с тобой.
— Значит, вы и есть тетка Даф… то есть леди Андрагорры?
— Ну конечно! Разве ты этого не знал? Но ты не ответил на мой вопрос.
Лафайет огляделся вокруг. Комнатка была чисто прибрана и уютна, но без особых удобств.
— Мне показалось, что леди Андрагорра очень богата, — проговорил он. — Неужели это все, что она смогла сделать для вас?
— Ах ты дурачок! Да мне просто нравится жить среди птиц и цветов! Здесь так тихо и спокойно!
— А кто вам колет дрова?
— Дрова? Ко мне приходит по вторникам один человек… Но ты говорил о леди Андрагорре.
— Ничего я не говорил о леди Андрагорре. Я не знаю, где она. Ну, спасибо вам большое за все…
— Я тебя не отпущу, — резко перебила его старушка. — Ни за что на свете!
Лафайет надел плащ и направился к двери.
— Боюсь, что не смогу воспользоваться вашим гостеприимством…
Он запнулся, услышав позади себя странный звук. О’Лири повернулся — за его спиной старушка занесла руку, целясь ему в висок. Он успел пригнуться, и удар пришелся ему в предплечье. Лафайет вскрикнул от боли — и получил еще один сильнейший удар. Защищаясь, он угодил своей хозяйке кулаком в бок, но от нового удара в солнечное сплетение свалился в кресло-качалку.
— Решил меня надуть! — завизжала старуха. — Продался этому длинноносому Родольфо, и это после всего, что я пообещала сделать для тебя! Откуда только у тебя нахальство взялось заявляться сюда и врать мне в глаза, что ты впервые меня видишь!
Старушонка метнулась к креслу, но Лафайет свалился на пол, успев при этом лягнуть ее. Вскочив на ноги, он приготовился к обороне.
— Где она? Черт тебя дери? Зачем только я вытащила тебя из вонючего болота, где ты пас своих свиней…
Старуха неожиданно умолкла, прислушиваясь к чему-то. Лафайет явственно различил приближающийся конский топот.
— Дьявол!
Старушонка прыгнула к двери, сдернула с крюка плащ и обернула его вокруг себя.
— Ты еще ответишь мне за это, Лоренцо, — завизжала старуха изменившимся голосом: вместо хриплого сопрано Лафайет услышал отвратительный тенор. — Погоди, я доберусь до тебя, негодяй! Ты проклянешь тот день, когда впервые увидел Стеклянное Дерево!
Она распахнула дверь и скрылась в темноте.
О’Лири кинулся за ней, но было уже слишком поздно. Старуха стояла на поляне, застегивая пуговицы плаща. Лафайет бросился к ней, но она со свистом взмыла в воздух. Быстро набирая высоту, старуха понеслась к лесу. Развевающийся на ветру плащ, словно шлейф, стелился за ней.
— Эй! — слабо прокричал Лафайет.
Неожиданно до его сознания дошло, что топот копыт становится все громче и громче. Он кинулся к дому, вбежал в комнату и, выскочив через заднюю дверь, со всех ног помчался к лесу.
Занимался серый, ненастный день, но в лесу стало лишь немного светлее. Окончательно продрогнув и выбившись из сил, Лафайет опустился под огромное дерево, в стволе которого можно было бы проложить туннель. У него болела голова, в животе, казалось, разгорался костер, а в глаза будто насыпали песку. Во рту был противный привкус испортившегося маринованного лука. В ветвях над его головой тоскливо прокричала птица.
— Да, это конец, — простонал Лафайет. — Я болен, голоден, продрог, голова раскалывается, и к тому же у меня расстройство желудка. Я потерял лошадь, след леди Андрагорры — короче, все. И я не знаю, куда и зачем я иду. И ко всему прочему у меня начались галлюцинации. Летающие старухи, надо же такое придумать! А что, если мне привиделась не только старуха, но и ее домик? Предсмертный бред или что- нибудь в этом роде. Может быть, эти недотепы в желтых ливреях меня все-таки застрелили и я уже
