замерла, вдыхая запах с ладони.
– Обязательно куплю себе такие, – решила она, но к прилавкам не повернула. Духи – не предмет первой необходимости, пока можно и так, с пробником. Но потом...
Замечтавшись, она шла рядом с Сашей и очнулась только в белоснежной прохладе – отдел свадебных платьев!
– А тут-то мы зачем? – шепотом спросила у подруги, сторонясь от растопорщившегося, самодовольного кринолина.
– Как зачем? Ты разве передумала выходить замуж? – громко ответила Саша. – Представляете, девушка, она передумала!
– В наше время передумывать не стоит, – наставительно произнесла «девушка» – на самом деле солидная дама с шиньоном и в шелковом платье, пропотевшем под мышками. – Берут – так иди. А платьице мы вам подберем – пирожное! И для подружки найдем. Вы ведь свидетельница?
– Да, да, – кивала Саша. – Вот, ходим, ищем, к вам зашли.
– У меня найдете! – заверила дама. – Польские, итальянские, на любой кошелек, на любой вкус! Глазки-то разбегаются? Ну-ка, давайте примерим...
Эти двое быстро взяли Веронику в оборот. Огорошенная странной фантазией Саши, оглушенная с одной стороны – запахом пота, с другой – не менее едким запахом духов, она моментально оказалась втиснутой в узкий корсет, а от талии топорщилась невиданной ширины юбка.
– Вроде по размеру, – выдохнула дама. – Ну-ка, давай в сторону, пусть невеста на себя полюбуется...
Продавщица и Саша отступились, как-то стушевались, и Вероника осталась наедине со своим зазеркальным двойником. Ворох белой материи, чуть тронутые загаром плечи, выступающие из кружев, руки кажутся несоразмерно тонкими из-за пышных, с бантами, рукавов фонариком, испуганное лицо... И словно кто-то показался рядом. Ах да – жених. На свадьбе нужен жених, куда ж без него? Высокий, Вероника ему едва по плечо. Лица не видно, но чувствуется – он улыбается и смотрит так нежно...
– Эй, подружка, смотри, невеста-то сомлела совсем! Ай ты, господи, девчонки-то какие хлипкие пошли! Дай-ка я расстегну, да не мешайся!
Общими усилиями Веронику извлекли из белого кокона, втолкнули в ее сарафанчик, усадили на стул. Продавщица набрала в рот минералки из бутылки, дунула-плюнула в лицо.
– Ну? Еще? А ты, подружка, маши вот тетрадочкой! Беременная она, что ли?
– Не надо, уже все нормально, – обрела голос Вероника. – Пойдем, Саш?
– Да вы возвращайтесь! У меня самые лучшие платья, на любой вкус, на любой... – провожал их голос продавщицы.
– Не сердись, лапуль, я зря это затеяла! – каялась Саша. – Ты что ж такая слабая, невеста без места? Пошли на воздух. А то, может, в кофейне посидим, выпьем холодненького?
– Не надо, Саш. Я домой.
По пути домой утомленная придирками начальника и трудными радостями шопинга Вероника вдруг задумалась: «Почему, если у меня в жизни хоть что-то начинает ладиться, хоть какой-то проблеск намечается или мне просто хорошо, обязательно находится сила, стремящаяся во что бы то ни стало вернуть меня на грешную землю, ткнуть лицом в грязь, напомнить, что радость – не для меня. Почему, за что отняли маму, отлучили сестру, сделали чужим отца? Почему Данька такой – никакой? Почему шеф набросился с утра пораньше? И кофточка не по размеру оказалась, и чуть в обморок не упала! Почему?..»
Дома, не разуваясь, первым делом подошла к полочке, где стояла бутылка вина, еще с прежних пор стояла. Вероника редко навещала этот домашний мини-бар. Но сейчас вино, как средство от несправедливости мира, было бы весьма кстати. Вера протянула руку к изящному, тонированного стекла сосуду, предощутив терпкий, слегка маслянистый вкус и даже невольно сделав характерное глотательное движение, – кроме всего прочего, просто хотелось пить, она вообще испытывала жажду, когда волновалась. Стоп. Это же та самая бутылка!
Вероника уронила на пол сумочку. На несколько секунд почувствовала себя в разладе с действительностью. Она точно помнила, что именно это вино подарила позавчера Алексею. Неужели тут стояла еще одна точно такая же бутылка? Странно, что она ее не заметила. Интересно, Алексей уже успел попробовать вино, а если попробовал, то подумал ли о ней? И сделав шаг от бара, наступила каблуком босоножки на оброненную сумочку. Тихий хруст – и тонкий запах нагретой солнцем травы пополз по комнате. Раздавила пробник радужных, летних духов!
– Вечно со мной что-то случается!
Глава 10
И если раньше поток жизни был похож на волны тихой речушки, стремящейся к бескрайнему синему морю, то теперь это был мутный водопад сточной канавы, безудержно несущий обломки, осколки разрушенного мира. Этот поток прибил Веронику к «точке» в дверях Сенного рынка, где она стояла в любой день, в любую погоду, смертельно уставала, получала смешные даже для провинции деньги, простужалась, болела и мучалась общим несовершенством мира. Кто ее заставлял? Почему она, имея за плечами пусть малопригодное в наше время, но все же высшее филологическое образование, стояла на рынке, почему не нашла другой работы? Вера думала об этом. Даже покупала газеты «Работа» и «Карьера». Читала объявления: «В редакцию телеканала требуется журналист». «Издательство примет на работу корректора». Назначались собеседования, предлагалось отправить резюме факсом и электронной почтой, написать конкурсное задание. И сразу возникали вопросы: а если не справлюсь? Не пройду конкурса? Откуда у меня факс? А электронная почта? И как писать резюме? Разумеется, все эти вопросы могли быть решены, если бы не страх, противный, липкий страх, заполняющий беспомощную, растерянную, одинокую Вероникину душу. Она слишком рано осталась одна в этом мире, потеряла мать, не общалась с сестрой и сама, сама отказалась от отца, а теперь боялась лишиться и жалкой участи рыночной торговки.
В августе прекратил свое существование журнал «Станислав», в сентябре Вера работала в магазине «Все для ванной», а с первых чисел октября каждое утро вставала на голос китаянки, живущей в дрянном будильнике, и ехала на рынок, к «своему» лотку. Сквозняк, толчея, холод, раздраженные лица людей... Но этот день должен был стать для нее особенным – ведь во сне она видела реку и тихо скользящую по неподвижной глади лодочку, а в лодке – себя. И звезды светили с неба, а одна сорвалась и упала к ней в лодку. Дно лодки на секунду осветилось бледно-голубым сиянием, так что стали видны черные, прогнившие, залитые водой доски. И тут же все накрыл тяжелый, молочно-белый туман, только на берегу вспыхивал далекий костерок.
Этот день должен был стать особенным – ведь звезда упала к ней в лодочку! И на месте Вере не стоялось, и обедать не хотелось, и вообще – скоро весна! Вот уже почти январь, короткий февраль пролетит незаметно, а там март, звенящая капель с крыш, обалдевшие от тепла голуби будут купаться в лужах, и Вера купит озерно-голубую кожаную курточку – к глазам. Нужно будет, кстати, скинуть килограммов пять, а старенькие весы последние два месяца удивленно кряхтят и машут стрелкой между цифрами 67 и 68, а это при Вероникином скромном росте выглядит настоящей катастрофой. Заодно и деньги на куртку сэкономятся... А вот про Новый год не надо думать, ей негде и не с кем его встречать. Не для кого наряжаться самой, незачем наряжать и елку... Скорее всего в новогоднюю ночь она откупорит бутылку вина (штопором пользоваться не умеет, так что просто расковыряет пробку ножом, а потом процедит вино через ситечко), красиво разложит на старинном блюде фрукты, посмотрит какой-нибудь концерт, а когда за окном захлопают фейерверки – ляжет спать. Не нужно ей этой чужой радости, ничего не нужно. Она будет ждать весны. Но сегодня должно, должно что-то хорошее случиться!
Устоять на месте было невозможно, и Вероника попросила соседку, характерную старушку Тамару Тимофеевну, десять минут последить за лотком, а сама направилась в рынок.
В центре рынка, в сердце рынка, был фонтан. Трогательный замысел романтика-архитектора, ухитрившегося в период торжествующего конструктивизма придумать и установить две бронзовые фигуры в стиле Возрождения. Пышнотелые селянки, задумчивая с кувшином и веселая – с корзиной. Из задумчивого кувшина точилась в небольшой бассейн тонкая струйка воды. Под ней летом мыли руки и фрукты, зимой вода становилась безработной и свободной. Бортики бассейна занимали старушки, торгующие всякой мелочью – пакетами, синтетическими самовязаными мочалками диких расцветок, пушистыми варежками и
