табличкой. – Может быть, она вам сможет помочь.
С администратором Александре повезло, она поняла это сразу. Из-за стола навстречу поднялась молодая круглолицая женщина с внимательными и усталыми глазами.
– Я помогу вам, – сказала она, выслушав сбивчивую речь Александры. – Быть может, это и в самом деле незаконно… Но я вам помогу. Думаю, если вы обратитесь в милицию, меня все равно вынудят предоставить эту информацию… Не хочу гонять вас лишний раз туда-сюда.
– Да ведь я же куплю это ожерелье! – неизвестно зачем заявила Александра.
– Тем лучше, – на бледном лице женщины появилась слабая улыбка. – Ожерелье было сдано на реализацию. Это значит, что покупатель придет за деньгами только после того, как мы продадим товар. Так, сейчас посмотрим…
Александра сидела как на иголках, но поиски квитанции не заняли много времени.
– Вот. Панькина Анна Егоровна.
В квитанции имелись паспортные данные неведомой Анны Егоровны и ее домашний адрес. Уже схватив заветную бумажку, Александра вдруг засомневалась в правильности своего поступка. Может быть, стоило все проделать через Кленова? Но Кленов поговаривал о том, что Кира виновна в убийстве, и сейчас он, наверное, занимается наркотиком, найденным на черной лестнице… И Александра отмахнулась от сомнений. Она пойдет к госпоже Панькиной и попытается узнать, откуда у той Кирино заветное украшение. Ожерелье, доставшееся ее матери при обстоятельствах, о которых она не хочет даже и вспоминать. Александра расплатилась и теперь получила украшение в собственность, вернув себе почтение прыщеватой белой лилии за прилавком!
Анна Егоровна жила у метро «Проспект Большевиков». Дом Александра отыскала сразу и издалека углядела сидящих у подъезда старушек. Так как в доме был всего один подъезд, резонно было предположить, что все они знают Анну Егоровну – возрастная группа у них явно общая. Госпожа Панькина родилась на свет божий в одна тысяча девятьсот тридцать четвертом году. Быть может, она даже сейчас сидит тут, в этом прелестном обществе! Но обращаться к старушкам с вопросом… Это уж, пожалуй, слишком. Впрочем, цель оправдывает средства!
– Извините, вы не знаете – Панькина Анна Егоровна здесь живет? – вопросила Александра у представительниц старшего поколения. Те уже давно с любопытством ее оглядывали. – Адрес у меня есть, но…
– Тут она, тут, – поспешно закивала бабуська в цветастой косынке, весьма кокетливо повязанной на манер банданы. – На третьем этаже живет.
– В десятой квартире?
– В десятой, в десятой, – вступил хор старушек. – Ты не бойся, иди, она дома. Дома, дома она. К ней сейчас дочка ее поднималась. Ты, милая, из собесу?
Александра промычала что-то неопределенное, но утвердительное. Провожаемая разноголосыми напутствиями и поощрениями, вошла в подъезд. Старушки на улице вновь оживились. Теперь, очевидно, обсуждали очередную гостью Анны Егоровны, ее автомобиль и внешность. Александра улыбнулась про себя. Неужели работники собеса приезжают к своим питомцам на новых «Тойотах»? Кучерявенько живут, нечего сказать! Может, бросить этот хлопотный бизнес и пойти служить в собес?
Дверь в десятую квартиру оказалось распахнута, на пороге валялись какие-то хозяйственные сумки. А в самой квартире происходил самый шумный, самый первоклассный скандал. Эх, не слышат бабуси у подъезда, вот была бы тема для разговора! Впрочем, может быть, это для них привычно?
– Ничего мне не надо! Ничего мне не надо от тебя, ты, дрянь, мерзавка! И не приходи ко мне больше! Я тебе сто раз говорила…
– Но, мам…
– Не произноси этого слова! Ты все опошлила, ты над всем надругалась! Ты мне не дочь! Вон! Вон отсюда, пока я не позвала на помощь!
Александра едва успела отступить – мимо нее, пыхтя и отдуваясь, пролетела полная дама в невыносимо ярком платье леопардовой расцветки. Дама подхватила сумочку и загрохотала вниз по лестнице, не обратив на Александру ни малейшего внимания.
– И можешь не возвращаться! – грянуло ей вслед, прямо под ухом Александры.
Кричавшая не соответствовала громкости своего голоса ни ростом, ни габаритами, ни внешним видом. Прогоняла из квартиры леопардовую даму сухая старушка в черном глухом платье – в такую-то жару! К выцветшему шелку платья прицеплен воротничок из пожелтевшего кружева. Седые, подсиненные волосы собраны на затылке в аккуратный пучок, на тонком горбатом носу – очки без оправы, воротник придерживает огромная брошь с камеей.
– Извините, бога ради, вы ко мне? – обратилась хозяйка к Александре.
– Если вы Панькина Анна Егоровна, то к вам, – приняла официальный тон Александра. – Здравствуйте.
– Здравствуйте. Проходите.
Александра вошла в прихожую. Осмотревшись – бедно, но чисто, принялась стаскивать с ног туфли.
– Нет-нет, обуйтесь! – запротестовала хозяйка. – Я никогда не заставляю своих гостей разуваться! Хотя какие уж тут у меня гости… Но по-моему, это дурацкий обычай – заставлять снимать обувь и подсовывать антисанитарные разъезженные тапки. Правда, моя дорогая?
– Правда, – кивнула Александра.
– Вот и хорошо. Проходите в гостиную.
Насколько Александра могла судить, вся квартира и состояла из гостиной, кухни и совмещенного санузла. Но хозяйка проводила ее в единственную комнату, как в тронный зал.
– Присаживайтесь вот тут, у стола. Прежде чем мы приступим к нашему разговору, позвольте извиниться за неприглядную сцену, свидетельницей которой вы стали. Эта дама, которая ушла, – моя дочь… Увы, между нами есть серьезные разногласия…
– В семье такое бывает, – услужливо поддакнула Александра.
– Да? Вы так думаете? – обрадовалась Анна Егоровна. – Отрадно встретить понимание. Ну-с, чем обязана такому приятному визиту?
– Меня зовут Александра. Сегодня я зашла в магазин «Белая лилия» и увидела там украшение. Ожерелье. Это ведь вы его туда сдали?
– Да, я.
– И это ваше ожерелье?
– Что вы, моя дорогая! – рассмеялась Анна Егоровна, широким жестом обведя «гостиную». – Да вы только посмотрите на мою, с позволения сказать, обстановку!
Обстановка, что и говорить, была небогатая. Рассохшаяся чешская стенка, набитая книгами, диван, стол, два стула. Тумбочка для телевизора присутствовала, но сам телевизор куда-то отлучился, оставив вместо себя крошечный радиоприемник. На стене репродукция «Боярыни Морозовой» Сурикова. Ну да, как же иначе.
– О каких украшениях может идти речь? Мы с мужем всю жизнь преподавали в школе, никакого добра не нажили. Разве только всемирную библиотеку… Но ее не сдашь в ломбард, да я и не решилась бы на такой поступок… Вот моя дочь Марина…
– А чье же это тогда ожерелье? – вопросила Александра, решив, что исповедь старой учительницы она всегда успеет дослушать до конца.
– Это Костя меня попросил сдать, – пояснила Анна Егоровна и вернулась к излюбленной теме: – Мы растили дочь в любви к прекрасному, а она, представьте…
– Кто такой этот Костя?
– Это мой бывший ученик, премилый мальчик. Он часто заходит ко мне, особенно после смерти мужа. Чинит что-нибудь, помогает мне. Карниз вот прибил. Мальчик недалекий, но добрый. На таких мир держится. А вот моя дочь Марина, несмотря на все наши усилия…
– Откуда у Кости это ожерелье?
– Он сказал, что это его покойной бабушки.
– А почему же он сам его не отнес?
