— А вот пчела — потрогайте. Видите, как она раскрывает крылья? Этот клан я не знаю. Встречал только пчелу со сложенными крыльями и с раскрытыми… А это меня вообще ставит в тупик. Просто точки — и все. Что оно должно означать — следы ног, подсчет времени, времена года? Не знаю даже. Тут, конечно, пещерная рыба. Видите — в уголках рта светящиеся усики? Я такую рыбу ел. В мелких водоемах ее можно ловить прямо руками. Хватаешь за усики — и дергаешь. Как морковку в огороде.
Айк разложил последние лоскутки.
— Тут — геометрические фигуры, которые встречаются на хейдлских рисунках-мандалах. Они довольно однообразные — замыкают внешний круг мандалы и содержат собственно информацию. Вы такие видели на стенах. Надеюсь, кто-нибудь из нашей компании сможет в них разобраться. У нас тут полно ученых людей…
— Айк! — перебила Али. — Что значит «свежая добыча»?
Он взял два лоскутка с изображениями колец.
— День или два.
— Я спрашиваю — кого-то убили? Хейдла?
— Одного носильщика. Имени я не знаю.
— Мы потеряли носильщика?
— Точнее — десять или двенадцать, — сказал Айк. — Вы не заметили? За последнюю неделю они исчезают по двое или трое. Уокер довел их до ручки своим обращением.
— А еще кто-нибудь знает? — Али ни разу не слышала, чтобы об этом кто-то говорил. Выходит, у экспедиции есть и другая сторона, темная и страшная, о которой Али и другие ученые и понятия не имеют.
— Разумеется. Рук-то не хватает.
Айк говорил бесстрастно, словно речь шла о вьючном животном.
— С тыла у нас гораздо больше солдат, чем впереди. Уокер обычно посылает за беглецами погоню. Чтобы другим неповадно было.
— Наказывает носильщиков? За то, что бросили работу?
Айк смотрел на нее с непонятным выражением.
— Когда ведешь людей, один сбежавший может поставить под угрозу всех. Могут разбежаться и остальные. Уокер это знает. Однако из-за тупости своей не понимает, что, когда люди начинают бежать, принимать меры уже поздно. Если бы зависело от меня, — просто прибавил Айк, — все было бы иначе.
Значит, слухи о его рабстве — правда. Неизвестно, в каком качестве, но он действительно водил других пленников. Впрочем, разные темные подробности Али выяснит позже.
— И значит, одного беглеца поймали… — сказала она.
— Кто, парни Уокера? — перебил Айк. — Они наемники, и мышление у них стадное. Они не станут рассредоточиваться и забираться далеко — боятся. Они на часок отстали, подождали и вернулись.
Оставалась только одна возможность, других вариантов Али не видела. И заставила себя спросить:
— Значит, это вы?
Он непонимающе нахмурился.
— Убили носильщика, — пояснила она.
— С какой стати?
— Чтобы другим было неповадно. Чтоб помочь Уокеру.
— Уокер! — фыркнул Айк. — Пусть сам убивает, если ему нужно.
Али почувствовала облегчение. Но только на секунду.
— Этот бедняга недалеко ушел, — сказал Айк. — Да и другие, думаю, тоже. Я нашел его почти полностью разделанным.
Разделанным? Так поступают с заколотым скотом. Айк по-прежнему был сама бесстрастность.
— Что вы имеете в виду? — спросила Али.
Неужели кто-то из беглецов сошел с ума и натворил такое?
— Та самая парочка, я уверен, — ответил Айк. Он потряс лоскутками: — Я их обнаружил, когда выслеживал носильщика. Они напали на него вдвоем — один спереди, другой сверху.
— И потом вы их нашли?
— Ну да.
— И вы не могли привести их обратно, к нам?
Айк изумился:
— Хейдлов?!
Только теперь до нее дошло. Это было не убийство. Но ведь он сказал — «свежая добыча». Вот так новость.
— Хейдлы? — переспросила она. — Здесь были хейдлы?
— Их уже нет.
— Не нужно меня успокаивать! Я хочу знать.
— А вы как думаете? Мы же в их берлоге.
— Но Шоут говорил, что эти коридоры необитаемы.
— Верьте ему больше!
— А вы никому не рассказывали?
— Я уже решил проблему. Дорога чистая.
Али в глубине души даже была довольна. Живые хейдлы! Теперь, правда, мертвые.
— А что вы с ними сделали? — спокойно спросила она, хотя вряд ли ей хотелось знать подробности. И Айк предпочел о них не говорить.
— Они остались там — и другие все поймут. Неприятностей у нас не будет.
— А откуда другие? — спросила она, указывая на его коллекцию.
— Из других мест. И другого времени.
— Но вы считаете, что здесь есть еще?
— Ничего серьезного. Немного. Отдельные путники. Бродяги, отбившиеся.
Али была потрясена.
— Вы всегда это носите с собой?
— Взгляните на них, как на личные жетоны или удостоверения личности. С их помощью я пытаюсь создать общую картину миграций. И я уже узнал почти столько, как если бы они умели говорить.
Он поднес лоскут кожи к носу и понюхал, затем лизнул.
— Этот пришел с большой глубины. Очень чистый.
— В каком смысле?
Айк протянул ей кожу, но Али отвернулась.
— Вам приходилось есть мясо бычка, вскормленного на пастбище? Совсем не такое, как если бы его кормили зерном и гормонами. То же самое и здесь. Этот малый никогда не видел солнечного света. Никогда не поднимался на поверхность. И никогда не поедал животных, живущих наверху. Наверное, он впервые покинул свое племя.
— А вы его убили, — сказала Али.
Айк смотрел на нее.
— Вы даже не понимаете, как все это ужасно, — продолжала она. — Господи, что же они с вами сделали!
Айк пожал плечами. За одну секунду он вдруг отдалился от нее на тысячу миль.
— Я его найду, — сказал он.
— Кого?
Он указал на шрамы на своей руке:
— Его.
— Но вы сказали, что это ваше имя.
— Да. Его и мое. Другого у меня не было.
— Чье «его»?
— Моего хозяина.
Четыре дня спустя экспедиция вышла к реке, обещанной Шоутом. Айка заранее выслали вперед. Он дожидался остальных в гроте, наполненном грохотом воды. Этот грохот они слышали уже несколько дней.
На полу в середине была большая яма в форме воронки. Размером с городской квартал, она непрерывно ревела.
Серпентинитовые стены с зелеными вкраплениями запотели; по ним в каменную глотку стекали маленькие струйки. Люди окружили край ямы, пытаясь увидеть дно. Их фонари осветили глубокую гладкую горловину. Айк спустил туда фонарь на веревке. Внизу, метрах в двухстах, крошечный свет дрожал и скользил на водной поверхности.
— Река, будь я проклят, — сказал Шоут.
— А вы что — не ожидали? — удивился кто-то.
Шоут осклабился:
