пронзительный, раздирающий душу визг, выдержать который было не в силах человеческих. Выронив поводья, Онни зажала уши, крича от боли что-то отчаянное и злое, а потом чарс чужака налетел на Шалуна, и этот невзрачный с виду засферник одним движением руки вырвал ее из седла. Онни не успела ничего понять, как оказалась впереди него на Черном, а на то место, где кружился взбесившийся Шалун, ухнул громадный каменный шар, оборвав визг несчастного зверя треском смятых в лепешку костей. Не останавливаясь, валун тяжко подпрыгнул, срубил ствол камнелюба по ту сторону дороги, отскочил по противоположному склону и… покатился обратно. И вот уже Онни с чужаком уворачиваются от падающего дерева, а каменные ядра продолжают валиться со всех сторон, спереди и сзади, избивая, утрамбовывая тяжкими ударами дорогу, отрезая путь в обе стороны, и вот-вот накроют каменный мешок, умело сотворенный злобными гвэлтами, чтобы навсегда похоронить в нем непрошеных гостей…
Тряслась под ногами земля и, вращаясь, опрокидывалось небо, рвались из рук невесть как у нее оказавшиеся поводья чарса, причиняя боль стиснутым намертво пальцам, острые каменные осколки иссекали в кровь лицо, едкая пыль забивала горло…
И вдруг все кончилось.
Онни ошалело осмотрелась. Обвал прекратился. Вокруг стояла почти оглушающая тишина, нарушаемая лишь негромким топотом нервно пританцовывающего под седлом чарса. Зверь негромко рычал и осуждающе косил темным глазом, как бы укоряя ее за то, что не смогла уберечь его нового хозяина…
Хозяина? Чужака?
Только тут Онни осознала, что она в седле одна, и в ее груди все помертвело.
Чужак, вырвавший ее из-под каменного молота в самый последний момент, исчез! Возможно, он там, под камнями, как перемолотый ими в труху ствол камнелюба… Неужели опять… Неужели опять, как и четырнадцать лет назад, она не довезла… Кусая губы, Онни впилась глазами в заваленную камнями дорогу, пытаясь отыскать хоть клок его одежды. Ни ум, ни сердце не желали принимать свершившееся…
Откуда-то сверху вдруг послышался голос.
Онни вскинула враз вспыхнувшее лицо, разворачивая чарса на звук, и… увидела чужака на краю каменного гнезда. Он стоял в окружении гвэлтов, и эти серые твари, похоже, покорно внимали каждому его слову, словно он был их повелителем. Онни слышала эти слова, они сыпались со склона словно щебень:
– …Ваши враги следуют за мной… Они уже близко… они хотят уничтожить вас… истратьте на них все, что у вас есть, и вы спасетесь…
– Да, повелитель…
– Действуйте…
Бесплотной тенью засферник соскользнул с кручи и в мгновение ока оказался возле правого стремени Злыдня. На его спокойном лице отражалась лишь легкая усталость, словно и не взбирался он только что вверх по почти отвесному склону. Он даже не вспотел, голос его против ожидания не дрожал от напряжения, когда он заговорил с ней, а взгляд серо-зеленых глаз был предельно серьезен:
– Что-то пошло не так, светочтимая, верно? Охранный амулет не сработал. Причина меня мало интересует, поскольку эта проблема уже позади, но теперь у нас остался один зверь на двоих. Надеюсь, ты не против такого способа путешествия?
– Нет… Никсард. – Голос Онни против воли дрогнул.
Засферник чуть улыбнулся:
– Приятно видеть, что в наших отношениях намечается прогресс.
Смысл последнего слова остался неясен, но на всякий случай Онни огрызнулась, быстро возвращая привычную самоуверенность:
– Не обольщайся, хальд.
Он тут же стер улыбку, словно ее и не было.
– Хальд… Да, я для вас действительно чужак, и ты даже не представляешь, насколько, – внешность обманчива… Ну да ладно, нам пора в путь. Как предпочитаешь сидеть, сзади или спереди?
Онни понимала, что на хвосте у них висит погоня и следует поторапливаться. Но предложение чужака ее сильно озадачило. Спереди? Но так садятся только жены или любовницы мужчин. Это что, похабный намек? Онни напряглась, губы презрительно сжались, но резкое слово так и осталось непроизнесенным. Она вовремя вспомнила, кто перед ней. Откуда засфернику знать их обычаи…
И потом, он спас ей жизнь. Только что. Не амулет Наместника, а какой-то чужак спас жизнь ей, элитной воительнице Сияющего. Впору со стыда сгореть, но, в отличие от некоторых, Онни умела признавать чужие заслуги. Сотница сама удивлялась своему поведению. Обычно она за словом в карман не лезла, да и на чужие эмоции ей было наплевать. Сентиментальная чепуха была не в ее характере. Но после того, что он сделал с гвэлтами… Собственно, не совсем понятно, что он с ними сделал, но больше каменных глыб гвэлты не сбрасывали.
– Сзади, – коротко бросила Онни, перемещаясь на задок широкого дал-роктовского седла, вполне способного вместить двоих. – Поторопись.
В то же самое мгновение он оказался в седле впереди нее. Только что стоял рядом, на земле, и вот уже его спина перед ней. Зверь его заворожи, да как же это у него получается?! Хальд же, перехватив поводья, послал чарса в галоп. Онни ничего не оставалось, как вцепиться сзади в складки его одежды. Не слишком удобно, но обхватывать чужака за талию – нет уж, перебьется. И пусть только попробует сострить по этому поводу…
А Шалуна жаль, так жаль, что сердце щемит, – семь лет вместе службу несли, почти что член семьи был… Семьи?.. Нет у нее никакой семьи. Только близость с Наместником, что-то вроде служебной привязанности, а любви… истинной любви – нет.
Слишком долго для тех, кого по пятам преследует погоня, выбирались они из месива камней и деревьев, огибая их, просачиваясь в редкие щели среди заполонивших обочину дороги древесных великанов, устоявших от каменного урагана, и, когда снова выбрались на ровную дорогу, позади, в Ножевом ущелье, загрохотало вновь. Звук обвала прозвучал для Онни сладкой музыкой, способной согреть самое суровое сердце воина, так как звук этот означал гибель врагов.
