подначек. Но если шутки и подначки помогали им справиться с неловкостью, то Рэндалл снова напрягался, стоило Флоримел посмотреть на него. Было в ее глазах нечто такое, что заставило Рэндалла понять: источник беспокойства отнюдь не ночь, которую он проведет в ее комнате. Беда в том, что Флоримел стала для него ближе, чем любая другая женщина. И неважно, где она спит, в соседней постели или в соседней комнате.
— Ты всегда ведешь себя как командир? — спросила она.
— По большей части.
— Гмм… — Флоримел нагнулась за толстым пуховым одеялом, которое Рэндалл вынул из шкафа вместе со всем остальным. — Если судить по твоим манерам, можно прийти к выводу, что ты врач.
— Нет, — сказал Рэндалл, берясь за другой край одеяла, чтобы постелить его на пол. — Из меня не вышел бы такой хороший врач, как из тебя.
— А откуда ты знаешь, что я хороший врач? Вдруг я шарлатан? — взглянув снизу вверх на Рэндалла, спросила она.
— Ты? — Он покачал головой, помогая Флоримел стелить еще одно одеяло поверх пуховика. — Ничего подобного! Я слышал, что говорят нянечки, санитарки и прочая женская обслуга.
Флоримел подняла бровь.
— Что, правда? И что же они говорят?
— Хотят, чтобы ты принимала у них ребенка, когда им заблагорассудится обзавестись потомством.
— Серьезно?
Она бросила Рэндаллу подушку и взяла еще одну.
— Угу, — откликнулся он, подхватывая подушку и укладывая ее в изголовье импровизированного ложа.
— А что мужчины? — спросила Флоримел, собираясь кинуть следующую подушку.
Рэндалл вскинул руки, готовясь ее поймать.
— То же самое говорят.
— Как это? Хотят, чтобы я принимала у них роды?
Рэндалл сделал большие глаза.
— У их жен, подруг, понятное дело.
Флоримел внимательно на него посмотрела и пожала плечами.
— Полагаю, что это неплохо.
— Ну да. А еще они говорят… — Тут Рэндалл резко умолк и покачал головой. — Нет, лучше я сохраню это в тайне. А то вдруг ты застесняешься. Или обидишься.
— Нет уж, договаривай!
Рэндалл скорчил гримасу.
— Не могу.
— Нет, можешь! У меня же есть право знать, что обо мне говорят люди, которые со мной работают, разве нет?
— Уж и не знаю, честное слово.
— А я знаю! Имею. Если есть какие-то проблемы, касающиеся кого-то из сотрудников, мне следует быть в курсе дела.
— Кого-то! — воскликнул Рэндалл. — Не «кого-то», а очень многих сотрудников.
— Очень многих? — Флоримел широко распахнула глаза от удивления. — Тогда тем более!
— Но я не хочу никого подставлять.
— Неужели я стану кого-то травить?
— Обещаешь?
— Рэнди! Я требую, чтобы ты мне все рассказал!
Он не мог больше сдерживаться и широко ухмыльнулся. В глазах Флоримел горело негодование, и она едва не стучала ногой по полу. Сейчас она совершенно не походила на профессионально-выдержанную доктора Флоримел Спенсер. Сейчас она была родная дочь Роберта и Милдред Спенсер — пылкая и темпераментная. И Рэндалл осознал, что ему слишком уж нравится дразнить ее.
— Что ты вспыхиваешь как солома, доктор, — произнес он, с трудом сдерживая смех. — Расслабься, тебе не о чем беспокоиться. Коллеги-мужчины весьма высокого мнения о тебе.
Флоримел подозрительно посмотрела на него.
— Это не отговорка?
— Нет-нет, — заверил Рэндалл, хотя от ее сурового вида ему еще сильнее захотелось рассмеяться. — Нисколько. По правде говоря, они думают, что ты хитрюга.
Флоримел недоуменно моргнула.
— Хитрюга? Я?
— Угу.
Она внимательно поглядела на Рэндалла, словно пытаясь понять, не смеется ли он над ней. Затем, подняв подушку, запустила ею в собеседника.
— Вот что полагается некоторым хитрецам, — заявила она, когда подушка пришлась Рэндаллу точно в физиономию. — А сказать, что говорят о тебе нянечки и медсестры? — Тут она лукаво улыбнулась и повернулась к кровати. Впрочем, нет: вдруг ты застесняешься…
Только Флоримел сделала шаг, как в ее сторону полетела подушка.
— Ох, извините, доктор, — сказал Рэндалл и с деланным огорчением пожал плечами. — Промахнулся.
Кажется, не только ему доставляла удовольствие эта шутливая потасовка.
— Ах так! — выдохнула Флоримел, нагибаясь за подушкой. — Ну что ж, сам напросился…
— Подозреваю, что сегодня кто-то встал не с той ноги.
Флоримел сердито взглянула сначала на отца, а затем на брата, который сидел напротив. Дразнящий аромат свежесваренного кофе витал в воздухе, соблазняя нарушить медицинские предписания. Флоримел не сомневалась, что выглядит не лучшим образом — в старом домашнем буром платье, с нечесаными волосами, рассыпавшимися по плечам, — однако это не дает родным повода изводить ее насмешками.
— Не бывает «той» или «не той» ноги, — буркнула она.
Крепко проспав восемь часов, Флоримел, открыв утром глаза, обнаружила, что чувствует себя еще хуже, чем накануне вечером. Голова болела, все тело ныло. Подойдя к столу, Флоримел наклонилась, чтобы чмокнуть отца в щеку.
— Это доказано наукой, — закончила она.
— Что ж, отрадно слышать, — произнес Роберт, кивая и опуская газету ровно настолько, чтобы дочь могла его поцеловать. — Иначе мне пришлось бы заключить, что кто-то все же встал не с той ноги.
— Ух, профессор Спенсер, ваш дедуктивный метод… Должно быть, сегодня студенты особенно будут вам рады, — вздохнула Флоримел, хлопая отца по плечу.
Она обогнула стол и села рядом с братом. Ирония ее тона была искусственной, а вот угрюмость — настоящей.
— Что ж, доктор Спенсер, мы всегда можем обсудить, как именно следует вставать с кровати, если вам угодно, — откликнулся отец, глядя на дочь поверх газеты.
— Ладно, — уступила Флоримел. — Я так вижу, мы все сегодня утром немножко не в духе.
— Не удивляюсь этому, — заметил Джефри, беря с деревянной подставки-треножника стеклянный кофейник, чтобы налить сестре кофе. — Особенно если вспомнить, какой шум вы подняли ночью. — Он искренне удивился, когда Флоримел отрицательно помотала головой. — Что такое? Ты не хочешь кофе? Вот не думал, что доживу до этого дня!
— Ужасно смешно, — фыркнула Флоримел, небрежно взмахнув рукой. Она не должна выходить из себя, как вчера с Синди. — Может быть, если бы ты пил меньше кофе, то ничего не слышал бы этой ночью и крепко спал.
— Хорошенькое «ничего»! — воскликнул Джефри. — Да вы бы мертвеца разбудили.
Роберт Спенсер посмотрел на детей поверх газеты.
