серединой площадки, вращаясь, разбрызгивал блики света. Толпа вокруг них казалась морем движения, света, звука и музыки.
— Я хочу поблагодарить тебя, — сказала Флоримел, чуть откинувшись, чтобы посмотреть на него. — Я знаю, неделя выдалась тяжелая.
Рэндалл пожал плечами.
— Ты и не обещала, что будет легко.
Она улыбнулась.
— Может, и нет, но… — Ее улыбка растаяла. — Но все оказалось гораздо тяжелее, чем я ожидала, и мне очень жаль, что так вышло.
— Опять ты извиняешься.
— Ах да… — Флоримел снова улыбнулась. — Я просто хочу сказать, что очень ценю все то, что ты для меня сделал. Я понимаю, что тебе было нелегко… — Она потупилась. — Что тебе было нелегко со мной.
Они двигались в танце, словно качались на волнах, и Рэндалл чувствовал, что ему трудно сосредоточиться. Ему вдруг захотелось рассказать Флоримел, какая она чудесная, как много значила для него эта неделя, какая славная у нее семья и как он был бы счастлив стать ее членом. Но это, конечно, сущее безумие. Молодая женщина смутится, а он ощутит себя дураком. Опять он «застрял» в своей роли, воображая, что они и в самом деле женаты. Если не остережется, того и гляди, возомнит, что влюблен во Флоримел. Надо потерпеть еще немножко. Еще одна ночь — и он вернется в Сидней.
— Ты просто терроризировала меня, — пошутил Рэндалл, сделав страшное лицо. — Настоящий кошмар!
Флоримел засмеялась.
— Спасибо, что сразу согласился и не стал спорить.
Рэндаллу хотелось смеяться, шутить, дразнить ее. Но нет, надо что-то придумать, какую-нибудь тему для разговора, чтобы отвлечься от мыслей о ее близости.
— Замечательная получилась свадьба, — сказал он через несколько секунд, чувствуя витающий вокруг аромат ее духов. — У Джефри и Айрин очень счастливый вид.
— Думаю, они и в самом деле счастливы, — вздохнула Флоримел, оборачиваясь, чтобы взглянуть на молодоженов, которые рука об руку восседали за главным столом.
— А ты, Флори? — услышал Рэндалл свой голос. Эх, зря он не сдержался! — А ты счастлива?
— Конечно, — поспешно откликнулась она.
— Конечно, — повторил Рэндалл, почувствовав себя полным идиотом. — И о чем я думал? Ты ведь ждешь ребенка. Это счастливое для женщины время.
Рэндалл успел уловить нечто, но не успел осознать: Флоримел вдруг напряглась и резко остановилась.
— О Боже мой, ребенок… — выдохнула она, прижав ладони к животу. — Ребенок…
— Что? — непонимающе спросил Рэндалл. — Флори, что случилось? Все в порядке?
Молодая женщина кивнула, подняв на него глаза. На ее ресницах и на щеках блестели слезинки.
— Шевельнулся… Он шевельнулся… Я знаю, что на таком сроке этого просто не может быть, но я почувствовала…
Музыка продолжала играть, вокруг проплывали пары, но окружающее словно исчезло для них. Рэндалл взял ее руки в свои, посмотрел в глаза Флоримел, чувствуя, что и сам вот-вот заплачет.
— Я понимаю, что не имею на это права, что рядом должен быть настоящий отец, но я… я счастлив быть сейчас с тобой.
— Ох, Рэнди… — дрожа произнесла Флоримел. — Я должна тебе кое-что рассказать.
Флоримел смотрела, как внизу, под крылом самолета, скрываются под облаками город и море. Она наконец улетает из Мельбурна, от притворства и полуправды, возвращается к холодной, привычной реальности настоящей жизни. То, что началось как благородная попытка «сделать лучше для всех», обернулось в конечном итоге камнем на шее, который с каждым днем все сильнее и сильнее тяготил Флоримел.
Прощание с родными было нелегким, но ей уже не терпелось покинуть Мельбурн. Хотелось как можно скорее вернуться в Сидней, чтобы побыстрее покончить с последней ложью — с разводом. И это будет все.
Флоримел подумала о свадьбе, о том, как приятно было видеть радость Джефри и Айрин и предвидеть их счастливое будущее. Вот что такое настоящий брак: честное, откровенное и, главное, непритворное взаимное обязательство любить и уважать друг друга. Не сравнить с тем мерзким фарсом, который она разыгрывала всю неделю. Теперь Флоримел было ужасно стыдно за весь этот обман.
Возможно, именно по этой причине она прошлой ночью рассказала все Рэндаллу, глядя ему прямо в глаза. Не успев поразмыслить о побудительных мотивах или о возможных последствиях, она выложила всю правду. Это было как весенний ливень, смывающий грязь и скверну. Флоримел рассказала обо всем: о договоренности с Тиной и Мередитом, о несчастном случае, прервавшем их жизни и навсегда изменившем ее.
Глядя в окно, Флоримел положила руку на живот, вспомнив еле ощутимое трепетание, которое заставило ее остановиться посреди танцплощадки. Сколько раз она слышала, как пациентки описывали этот трепет и радость оттого, что ребенок впервые пошевелился, — сто раз, тысячу? Но эти рассказы не шли ни в какое сравнение с пережитым опытом. Внутри нее, под ее сердцем началась новая жизнь — это чудо, великий дар.
Она вспомнила, как Рэндалл взял ее руки в свои, какой у него сделался вид, когда он осознал, что происходит. Флоримел предпочла бы, чтобы рядом оказались Мередит и Тина, но, увы, сие не дано. Она была счастлива, что Рэндалл разделил с ней эту радость, это волнение. Она так многим была обязана ему, он столько сделал для нее, что Флоримел немедленно решила рассказать ему все. Довольно вранья и полуправды! После всех неприятностей, которые доставила Рэндаллу на этой неделе, она обязана поведать ему правду…
— Тебе не помешает?
Флоримел взглянула на лампочку для чтения, на которую указал Рэндалл.
— Нет, совершенно не помешает.
Рэндалл зажег свет, повернув лампочку так, чтобы она светила на газету. Они и десятком слов не перебросились сегодня с тех пор, как встали. Впрочем, им было не до того. Самолет улетал рано утром, так что им пришлось очень быстро собирать вещи и торопливо прощаться с родственниками. Однако Флоримел ощущала, что между ними все изменилось. Его работа закончилась, Рэндаллу незачем больше вести себя, как ее муж, и он снова будет всего лишь…
Флоримел отвернулась к иллюминатору. Кем они теперь будут? Не муж и жена, конечно, но и не чужие люди тоже. В глубине души она чувствовала, что ей хотелось бы что-то значить для Рэндалла. Брак, семья — ах, какая сладкая мечта! И Флоримел осознавала, что ее печалит мысль о жизни, в которой они с Рэндаллом станут никем друг для друга. Хотя Флоримел думала, что возвращение к нормальной для обоих жизни уменьшит напряжение между ними, она ошиблась. Возможно, некоторая неловкость возникла из-за того, что она рассказала правду о ребенке, но Флоримел подозревала, что дело не только в этом…
Она мало знала о Рэндалле Бриджуотере, но имела основания считать его добрым, славным, сострадательным человеком, который не станет строго ее судить. Но все равно реакция Рэндалла поразила Флоримел: вместо того чтобы критиковать или читать ей мораль, он обнял ее и поцеловал. Так нежно и вместе с тем так горячо, что Флоримел некоторое время не могла дышать и чувствовала себя удивительно слабой.
Храбрая. Он сказал, что она очень храбрая, щедрая и любящая. Сказал, что уважает ее за сделанный выбор и восхищается ее альтруизмом. Даже сейчас эти слова эхом отдавались в голове Флоримел, согревая ей душу. А потом этот поцелуй — не такой, как на обеде, но от этого не менее захватывающий.
— В Сиднее ясно.
Флоримел взглянула на Рэндалла.
— Правда?
