— Температура за тридцать градусов.
— Солнце в Сиднее, кто бы мог подумать, — вздохнула Флоримел.
Рэндалл поднял бровь.
— Да уж, не новость.
Она отвернулась снова к иллюминатору, пытаясь сморгнуть слезинку. Наверное, опять гормоны шалят: что-то ей хочется плакать. Господи, да что же с ней такое? Можно подумать, будто они с Рэндаллом и впрямь разводятся.
Флоримел же всегда знала, что они вернутся в Сидней и разъедутся по домам. Так почему же это так огорчает ее сейчас? В конце концов, между ними ничего не было — одна игра, притворство. Ясное дело, это из-за беременности она витала в облаках, именно взбесившиеся гормоны затрудняли ей жизнь, а теперь заставляют чувствовать себя так, будто она расстается с любимым человеком. И нельзя сказать, что они расстаются навеки. Они дружили раньше, почему бы им не дружить и теперь? Но думать, что их отношения могут зайти дальше, — это уже глупость. В конце концов, это же Рэндалл Бриджуотер. Без сомнения, любая женщина будет рада стать его избранницей. Так зачем ему интересоваться беременной особой?
— Не хотите ли кофе?
Оба одновременно повернулись на голос стюарда.
— Мне не надо, спасибо, — откликнулась Флоримел, надеясь, что в глазах у нее не блестят слезы.
Рэндалл тоже отрицательно покачал головой, а затем повернулся к Флоримел.
— Ты как, в порядке?
— В порядке, а что?
— Просто подумал, что утро не самое лучшее время суток для тебя.
Перед глазами Флоримел возникла картина: он сидит на краю ванны, а она стоит на коленях над унитазом. Флоримел застонала.
— Может, и так, но, кажется, это проходит.
Рэндалл смотрел на нее несколько секунд, затем кивнул.
— Хорошо.
После неловкого молчания он снова углубился в чтение, отчего Флоримел опять захотелось расплакаться.
— Гормоны, — прошептала она, откидываясь на спинку кресла и закрывая глаза. — Черт бы их побрал…
— Ты что-то сказала?
Флоримел распахнула глаза и повернулась к нему.
— Просто сама с собой разговариваю.
Рэндалл опять кивнул и снова вернулся к газете.
Флоримел не знала, как вынесла оставшуюся часть полета. Теперь, когда все было кончено, ей хотелось только одного: чтобы Рэндалл скорее исчез из ее жизни. Чтобы она могла больше не думать о нем. Вернувшись домой, к своей работе, она вскоре обретет душевное равновесие. И тогда ей станет неважно, что Рэндалл смотрит сквозь нее, как сквозь неодушевленный предмет Она привыкнет. У нее есть ребенок, и это все, что ей надо.
И вот наконец финишная черта — вестибюль аэровокзала. За дверями — такси. Рэндалл сядет в одно, она — в другое.
— Это тебе, — сказала Флоримел, протягивая ему чек. — С огромной благодарностью.
Рэндалл поглядел на узкую полоску бумаги в ее руке.
— Не нужно.
— Но почему? Ты же заработал эти деньги.
Можно подумать, что в его глазах горит гнев, подумала Флоримел. Наверное, ей кажется.
— Я хочу, чтобы ты их взял.
— Флори, мне не нужны деньги.
— Может быть. Но мы же договорились. Это самое малое, чем я могу отблагодарить тебя.
Флоримел рассчитывала, что отдаст ему чек и успеет вскочить в такси, прежде чем расплачется.
— Ты ничего мне не должна, — холодно произнес он. Затем отвернулся и двинулся к такси, но через несколько шагов остановился и чуть ли не бегом вернулся к Флоримел. — Разве что вот это.
С этими словами он сжал ее в объятиях и поцеловал так жарко и страстно, что Флоримел задохнулась. Не обращая внимания на прохожих, на место и на время, на ее деликатное положение, он терзал ее губы. Это была какая-то дикая смесь чувственного голода, гнева и сожаления. А еще невыговоренной страсти и желания. Флоримел забыла, где она, что она: всем ее миром стал этот мужчина.
— Это вам на дорожку, доктор Спенсер, — прорычал Рэндалл, отпуская ее.
10
— О, вот кто тут у нас остался!
Флоримел подняла глаза от медицинской карты и взглянула поверх очков на стоящую в дверях молодую женщину. Нэнси Пикл работала в клинике столько же времени, сколько и Флоримел, только не врачом, а регистратором. Она еще ничего не знала про ребенка. Однако Флоримел была уверена, что когда узнает, то не станет задавать бестактных вопросов.
— Уже почти пять, тебе тут нечего делать.
— Ты так думаешь? — скептически спросила Нэнси, вставляя на место ящик с карточками. — Ты уверена, что я тебе больше не понадоблюсь? Я могу поискать для тебя случаи…
— Нет-нет, иди домой, — оборвала ее Флоримел, взмахнув рукой.
Нэнси просияла.
— Правда? Ты не против?
— Ступай к своему сынишке.
— А ты не забудешь запереть шкафчики? — спросила Нэнси, идя к дверям.
— Давай иди отсюда.
— А выключить свет?
— Кыш, кыш!
— А ночной телефон переключить на свою линию?
— Марш домой, а не то уволю!
— Спасибо, Флоримел. До свидания.
Флоримел задумчиво посмотрела вслед молодой женщине. Со свадьбы Джефри и Айрин прошла почти неделя — шесть долгих, изнурительно-тягучих дней — но, несмотря на свою занятость, Флоримел продолжала думать о Рэндалле. Смешно, бессмысленно, однако ей недоставало его. Да что с ней такое? С ума, что ли, спятила?
Она посмотрела на лежащую перед ней медкарту, постукивая кончиком ручки по столу. Флоримел не то чтобы ожидала, что Рэндалл снова примется обходить коридоры клиники, однако, увидев Джо Аберкромби, испытала разочарование. Рэндалл же объяснил, что просто помогал другу и вспоминал старое. Если бы он хотел увидеть ее, то легко мог бы найти предлог, однако было ясно, что Рэндалла она больше не интересует. Да и с какой стати? Он оказал ей слугу, и все. Почему же она никак не может забыть о нем?..
— Трудишься?
Флоримел испуганно подняла глаза… и увидела Джефри и Айрин, стоящих в дверях. Она уронила ручку.
— Ч-что вы тут делаете?
— Ну, медовый месяц рано или поздно кончается, — сказала Айрин, идя ей навстречу. — Мы
