— Ты сейчас говоришь, как политический обозреватель. Любить кого-нибудь — это не значит чувствовать себя свободным, как раз наоборот.
Анхела вздохнула. Они разговаривали об одном и том же вот уже шесть месяцев, но ее мама не приблизилась к пониманию дочери ни на йоту.
— Мама, это моя жизнь, неважно, хорошая она или плохая. То, что ты пытаешься сговориться с Мигелем, дела не меняет, а только заставляет меня чувствовать себя неловко каждый раз, когда я его вижу.
— Это хороший знак. Значит, ты все-таки что-то чувствуешь по отношению к нему.
— Очень здоровое чувство облегчения.
— Ты опять преувеличиваешь!
Анхела так выразительно вздохнула, что Фернандес решила несколько сменить тему.
— Хорошо, ты не собираешься помириться с Мигелем, тогда скажи мне, со сколькими мужчинами ты в последнее время встречалась? Я имею в виду, с порядочными мужчинами, а не с людьми, покрытыми потом и цементной пылью.
— А что плохого в том, чтобы встречаться со строителем? Я бы скорее сошлась с тем, кто знает, как обращаться с молотком, чем с тем, кто падает в обморок каждый раз, когда на его костюме появляется пятно.
— И что, много строителей приглашали тебя на свидание? — Фернандес выглядела так, будто на самом деле не хотела услышать ответ.
— Я не давала им для этого повода.
— Ага. Вот в этом-то и дело! Если ты не встречаешься с людьми, не стремишься узнать их получше, то не сможешь ни в кого влюбиться, и тем более выйти замуж. Через десять лет ты проснешься и поймешь, что у тебя начался климакс и поздно уже что-то менять.
Климакс? Анхела совсем не хотела, чтобы кое-кто услышал, как они тут обсуждают проблемы климакса. Тишина в ванной комнате начала действовать девушке на нервы.
— Так ты пришла просто так или у тебя есть какая-то причина, мама? — спросила она.
О чем я думаю — Тишина в ванной — это хороший признак. Если Питер будет и дальше так себя вести, возможно, все пройдет гладко. Анхела достала кофемолку и принялась с оглушительным шумом молоть кофе. Она делала это так долго, что кофе успело превратиться в пыль. Увы, наступил момент, когда кофемолку пришлось выключить.
— Я приехала пригласить тебя… — Тут Фернандес внезапно замолчала и уставилась в сторону коридора.
Потому что из ванной теперь доносилось веселое жужжание электрической бритвы.
— Анхела!
О Боже. Для профессии частного детектива у этого человека слишком мало мозгов.
— Да?
— Кто это там?
— Э-э-э. Друг.
Господи, пожалуйста, пусть он перестанет шуметь! Может быть, удастся убедить мать, что это Стефани бреет себе ноги.
Сквозь шум бритвы стал пробиваться баритон, напевающий мелодию, которую играли вчера на концерте. Фернандес схватила свою дочь за руку.
— Анхела Эрнансита де ла Крус, это мужчина!
— Да, я знаю. Отпусти мою руку, мама. Мне больно.
— Не отпущу, пока ты мне не скажешь, кто это.
— Я же сказала. Это мой друг.
— Друг какого рода?
Глаза Фернандес пронизывали дочь подобно рентгеновским лучам, пока она оглядывала ее с ног до головы.
— Уже десять часов утра, а ты даже не причесала волосы. Похоже, ты только что выбралась из постели!
— Это была довольно беспокойная ночь.
Фернандес буквально отшвырнула руку Анхелы.
— Не стоит так разговаривать со мной, сеньорита!
— Я только хотела сказать…
— Теперь я понимаю, почему у тебя в последнее время завелись секреты и почему ты была так груба с Мигелем. Это все потому, что у тебя появился другой мужчина. — Фернандес бросила на Анхелу оскорбленный взгляд. — А ты даже не удосужилась сказать мне об этом, когда я тут из кожи вон лезу, пытаясь помирить тебя с Мигелем.
— Мама, ну я же не просила тебя этого делать. Я всегда тебе говорила, что мои отношения с Мигелем — только мое дело.
— Я хотела помочь. И что я получила взамен? Думаю, что ты все это время хихикала за моей спиной!
— Вовсе нет. И я не…
— Ради Бога, Анхела. Не думаешь же ты, что твоя мать настолько глупа!
И тут дверь ванной раскрылась… Питер вышел наружу, одетый лишь в полотенце, обернутое вокруг бедер. На его коже сияли капельки воды.
Увидев все это великолепие, Анхела почувствовала слабость в коленях. Боже, что сейчас скажет мама?
С сияющей улыбкой Питер вошел в кухню, одной рукой придерживая полотенце, а другую протягивая вперед.
— Вы, должно быть, мама Анхелы. Я Питер Канингхем. Анхела очень много про вас рассказывала.
Фернандес открыла рот, но ничего не смогла сказать. Однако она автоматически протянула руку, которую Питер с большим энтузиазмом пожал. Анхела увидела, как ее мать закрыла рот и ее губы превратились в одну тоненькую ниточку. Несомненно, за этой плотиной бушевал целый водопад эмоций.
— Фернандес де ла Крус, — наконец ответила она. — Очень печально, что моя дочь ничего не рассказывала
Анхела попыталась привлечь внимание Питера, но тщетно. Тогда она стала сверлить взглядом точку между его бровями.
Ты — строитель, думала она. Ты пользовался ванной только потому, что вчера вечером очень поздно закончил работать. Ну скажи, что у тебя есть жена и целых пять детишек.
Питер пожал плечами, по-прежнему улыбаясь.
— О, это целиком моя вина. Я попросил Анхелу пока держать в секрете наши отношения. Нечасто мужчина может встретить такое сокровище! Поэтому я хотел как можно дольше продлить свое общение с ней один на один.
Он повернулся и бросил на Анхелу взгляд, полный такого обожания, что Фернандес даже мигнула. Анхела услышала звон в ушах, словно собиралась упасть в обморок прямо сейчас.
— Но теперь, познакомившись, надеюсь, мы станем друзьями.
Господи, что он несет? Что он делает?
— Возможно, — слабым голосом ответила Фернандес, потрясенная не меньше дочери. — Но, может быть, вы все же оденетесь?
Питер засмеялся.
— Верно. Я так хотел побыстрее познакомиться с вами, что совсем позабыл о приличиях. Сейчас я вернусь.
Фернандес молча смотрела, как Питер поднимается по лестнице. Анхела колебалась, раздираемая между желанием побежать следом и хорошенько наорать на незадачливого детектива и необходимостью остаться здесь, пытаясь хоть что-нибудь исправить.
— Итак. Нам надо разобраться.
