хотела добавить «настоящая дерзость», но вовремя спохватилась. Для Уиндема подобные замечания были пустым звуком.
– Леди Роуден, клянусь вам, он ни с кем не встречается. Ни с Софи, ни с кем- нибудь из «Бархатной перчатки»…
«Бархатная перчатка»? Боже мой, до чего они могут дойти в своем разговоре!
Впрочем, Уиндем никогда не задумывался о невольных последствиях своих слов.
– Рис не выходит из дому, миледи. За исключением редких прогулок, во время которых он постоянно молчит. Я не вижусь с ним неделями. Но зато когда он начинает говорить, то он делается необыкновенно…
– Грубым, неучтивым? – спросила Сабрина. – Какой позор! Это не делает ему чести, – добавила она с усмешкой; ей хотелось побыстрее выпроводить художника.
– Миледи, я знаю, что вы очень обижены на него. Да и сам Рис отнюдь не святой. Он, конечно, сам во всем виноват. Но ведь вы его жена. У вас перед ним есть определенные обязанности, налагаемые браком.
– Обязанности? Да что вы говорите, мистер Уиндем?! – Сабрина не на шутку разозлилась. – С самого начала мы с графом пришли к соглашению: каждый из нас волен, жить так, как ему хочется. И, по-моему, мы немало преуспели в этом отношении.
– Но ведь он граф, леди Роуден. И ему нужен наследник, – веско заметил Уиндем.
У Сабрины от подобного шокирующего довода перехватило дыхание.
– Скажите, Уиндем, вам всегда нравится выводить меня из терпения?
– Леди Роуден, я не знал, что могу смутить вас подобным замечанием. Но я крайне польщен, если мне удалось шокировать вас.
Сабрина невольно улыбнулась. Потом, пристально посмотрев в глаза художника, спросила:
– Скажите, мистер Уиндем, вы пришли сюда по просьбе графа?
Он энергично помотал головой:
– Нет, клянусь вам всем, что мне дорого на свете. Сабрина едва не рассмеялась. Интересно, что Уиндем считал самым дорогим для себя на свете?
– Так вы действительно не хотите его видеть, миледи?
– Да, действительно не хочу.
Уиндем молча пожал плечами. Потом с вздохом пробормотал:
– Что ж, я понял вас.
Какое-то время он молчал, затем взглянул на нее с лукавой улыбкой и спросил:
– Скажите, а как Рис отзывался о моих картинах?
– Он в восхищении от вашей живописи, – с серьезнейшим видом ответила Сабрина.
Уиндем внимательно посмотрел на нее, потом весело рассмеялся и заявил:
– Леди Роуден, вы никогда не научитесь лгать. Именно это и делает вас очаровательной. – С этими словами он поднес к губам ее руку, потом с улыбкой поклонился и вышел из комнаты.
Рис вовсе не намеревался подкрадываться тайком. Тем не менее, он невольно, не отдавая себе отчета, именно подкрадывался к ней, ступая осторожно и стараясь производить как можно меньше шума. Он шел, ориентируясь на щелканье ножниц. Приблизившись к ограде, осторожно заглянул за нее.
И тотчас же по спине его пробежали мурашки. Он сразу узнал ее – узнал… каким-то шестым чувством. Несколько мгновений Рис следил за ней, окончательно убеждаясь, что перед ним Анна Холт. Многое в ней было знакомо ему, в основном осанка и манера держаться. Да, сомнений быть не могло: перед ним действительно стояла мать Сабрины, женщина, которую он едва не погубил.
Рис почувствовал, что у него от волнения перехватило горло, и сердце гулко забилось в груди. И тут Анна, вероятно, ощутив на себе его пристальный взгляд, резко выпрямилась и, посмотрев в сторону Риса, замерла с садовыми ножницами в руке.
Граф в смущении улыбнулся; он вдруг понял, что он не знает, с чего начать разговор. Наконец, взяв себя в руки, он проговорил по- английски:
– Приношу мои извинения, миледи. Меня зовут Рис Гиллрей, граф Роуден.
Слишком поздно он понял, что подобное представление должно было напугать беглянку из Англии. Он склонился перед Анной в почтительном поклоне, затем снова улыбнулся, давая понять, что не желает ей зла.
В следующее мгновение Рис понял, что теперь уже вел себя более благоразумно. Страх исчез из ее глаз, но она по-прежнему смотрела на него с недоумением. Было очевидно, что она не знает, чего можно ожидать от этого визита незнакомца.
«А ведь она действительно красивая», – подумал Рис. Правда, глаза у нее не ярко-зеленые, как у Сабрины, а светло-зеленые с золотистыми крапинками. И в ярких лучах солнца отчетливо видны морщинки в уголках ее глаз. Эти морщинки могли бы рассказать о многом… Да, перед ним стояла женщина, испытавшая в жизни, кроме любви, немало горя и страданий. Женщина, пережившая смерть любимого человека.
Она ответила ему по-итальянски, недоуменно пожимая плечами и всем своим видом показывая, что не понимает по-английски.
– Но ведь вы Анна Холт, не так ли? – Рис снова улыбнулся.
Женщина невольно вздрогнула, и в глазах ее снова появился страх.
– Поверьте, Анна, я не желаю вам зла, – продолжал Рис. – Я лорд Роуден, и я женат на вашей дочери Сабрине.
Садовые ножницы выпали из ее рук и, она, казалось, даже не заметила этого. Какое-то время она молча смотрела на него, потом вдруг тихо вздохнула – и покачнулась.
Но Рис вовремя бросился к Анне и успел подхватить. Ее руки были холодны как лед. Он заметил в тени деревьев небольшую садовую скамейку. Подхватив Анну на руки, он отнес ее к скамейке и осторожно уложил. Затем стащил с себя куртку и, свернув ее, подложил Анне ей под голову, а ноги чуть приподнял и положил к себе на колени.
Минуты через две-три она, наконец, пришла в себя.
– Я никогда не падала в обморок. – Анна говорила на прекрасном английском, голос ее звучал очень мелодично. – Даже тогда, когда Джеймс Мейкпис сообщил мне… о Ричарде.
Она искоса взглянула на Риса, словно желая проверить, понимает ли он, о чем речь. Он кивнул, как бы давая понять, что ему все известно.
– Как вы себя чувствуете?
– Лучше. Благодарю вас, лорд Роуден, – ответила Анна. – Я могу встать?
Она бросила взгляд на свои приподнятые ноги, по-прежнему лежавшие у него на коленях.
– Подождите. Вы еще слишком бледны.
Анна невольно улыбнулась, услышав командные нотки в его голосе. Ведь Ричард Локвуд тоже когда-то был офицером.
– Так вы – муж Сабрины?..
– Да, муж… – Рис замялся, не зная, каким образом подступить к изложению цели своего посещения. Он намеренно отодвигал момент признания. И не только потому, что с годами скрытность вошла у него в привычку, а еще из-за боязни, что Анна возненавидит его, когда обо всем узнает.
– Моя Сабрина, – прошептала она с нежностью. – Она была самая… – Анна запнулась. – Как она?
Тут лицо женщины исказилось, и она, всхлипнув, закрыла его ладонями. Какое-то время она пыталась взять себя в руки, но потом, не выдержав, разразилась громкими рыданиями.
Рис же совершенно растерялся. Он никогда не знал, как следует обращаться с плачущими женщинами. Наконец он осторожно опустил ее ноги на землю и ласково обнял за плечи. «Пусть выплачется, – подумал он, – а потом… Потом пусть будет что будет».
– Итак… – Джеффри вопросительно взглянул на собеседника.
– Мы проследили путь купчей на дом до мистера Эмбри, – сообщил Барнс.
– И что? – поторопил Джеффри.
– А потом след оборвался. Нам так и не удалось установить, был ли мистер Эмбри связан с мистером Морли. Время и условия сделки вы указали правильно, но, видимо, концы умело, спрятаны в воду.
– Я вас не обманываю, мистер Барнс.
– Надеюсь, – с усталым видом кивнул редактор.
– Я могу передать всю историю в какую-нибудь бульварную газету.
– Но там вам заплатят гораздо меньше, чем у нас, – с невозмутимым видом заметил мистер Барнс. – Кроме того, бульварная пресса не пользуется доверием у широких кругов читателей. Думаю, вам никто не поверит. Впрочем, все зависит от того, какими мотивами вы украсите свою историю, мистер Гиллрей. Возможно, не стоит торопиться, а лучше выждать какое-то время.
Джеффри невольно вздохнул. Деньги, которые он просил у Барнса, были нужны ему немедленно. Он стремился поскорее убраться из Англии, оставив своих кредиторов ни с чем. Над его головой нависла смертельная опасность, и он никак не мог ждать.
Редактор посмотрел на него с беспокойством:
– Почему у вас такой озабоченный вид, мистер Гиллрей? Неужели вы так переживаете из-за сделки – продажи вашей фамильной чести? Или вы еще что-то скрываете?
Джеффри промолчал, хотя проницательность Барнса очень его раздражала.
– Если вы говорите правду, – невозмутимо продолжал редактор, – то я опубликую ваш рассказ; но для этого нужны доказательства. Поймите, я не имею права рисковать. Я делаю все возможное, чтобы увеличить тираж «Таймс», и моя репутация, то есть репутация редактора, должна оставаться безупречной. Итак, или мы будем ждать веских подтверждений вашей истории, или можете все отдать в руки бульварной прессы. Вам решать, мистер Гиллрей.
Джеффри прекрасно понимал, что медлить нельзя. Ведь Морли уже давно находился под судом, и все могло разрешиться в самое ближайшее время. Могли всплыть нужные доказательства – и тогда судьба Морли будет решена. В приговоре не стоило сомневаться. И, скорее всего Морли повесят до того, как он, Джеффри, успеет продать свою информацию.
«Да, медлить нельзя», – сказал себе Джеффри. Взглянув на редактора, он проговорил:
– Благодарю вас, мистер Барнс, но ваши услуги мне больше не нужны.
Мистер Барнс в ответ лишь молча пожал плечами.
Рис и Анна сидели в ее крохотном домике, за простым дощатым столом. Анна подала на стол хлеб и мягкий итальянский сыр. Затем поставила срезанные розы в стеклянную вазу и
