пыталась успокоиться. Из-за угла появились три девчонки из десятого класса, видимо, решившие покурить. Увидев нас, они мгновенно испарились.
— Надь, ну не плачь, нос распухнет! — сказала я первое, что пришло в голову, и погладила подругу по плечу.
— Нос! У меня вся жизнь под откос пошла! — простонала Надя. — Я ненавижу эту Бетту теперь! Я и раньше ее ненавидела! А теперь еще больше ненавижу-у-у!
— Успокойся, подруга. Ты поступишь в институт и уедешь отсюда. А потом еще скучать будешь по Бетте! — сказала я тоном мамы, которая утешает расплакавшегося ребенка.
Мамин тон подействовал: Надька перестала всхлипывать и подняла на меня раскрасневшееся заплаканное лицо с разводами туши под глазами.
— Да ты даже не знаешь, как мне было тяжело… — сказала она упавшим голосом.
— Расскажи… — тихо попросила я.
Надька еще пару раз судорожно всхлипнула, шмыгнула носом, потом достала очередную сигарету и закурила. С минуту мы сидели молча — подруга собиралась с мыслями.
— Полин, ты пойми: я влюбилась! Со всей дури! Игорь хотел меня с собой в Москву забрать… — Она дернула плечами. — Дурочка! Уже строила планы, мечтала. Такое счастье, идиллия… а тут — раз, и за один день всё рушится. Всё, понимаешь, всё! Сначала подстава твоего бати, потом Игорь уезжает, даже не попрощавшись. И я остаюсь одна. Понимаешь, одна! — Надя отбросила со лба выгоревшую прядь волос и опять посмотрела на меня.
— А как же я? — спросила я, втайне радуясь, что подругу «прорвало».
— Ты? А ты целыми днями со своим спасателем. Подруга больше не подруга. На первом месте любовь. Разве я не права? — спросила она с вызовом.
Я не нашлась, что ответить. В сущности, Надька была права. С появлением Саймона весь мир перестал существовать для меня.
— Ладно, я все понимаю… — примирительно сказала Надя. — Любовь так любовь, дело ваше. Но подругу тоже не нужно забывать!
— Я и не забывала… — слабо протестовала я, в душе соглашаясь с Надькой. Я ведь действительно отодвинула нашу дружбу на второй план.
— И если хочешь знать, так это он контрабандист, а не Игорь. Это его постоянно у моря видят! И денег у него куры не клюют! — упрямо вскинула голову Надя. — Но это твое дело, мать, я не вмешиваюсь. Ты мне все равно никогда ничего про него не рассказываешь, все секреты у вас!..
Это была любимая Надькина тема. Она считала, что между подругами не может быть секретов. А я всегда на ее расспросы о Саймоне отделывалась ничего не значащими фразами. Это ее обижало, но я ничего не могла изменить.
Неуклюже, а от этого еще более трогательно, Надька быстро обняла меня, крепко сжала и тут же отпустила. За углом кто-то нестройно зааплодировал. Мы оглянулись и увидели, как оттуда врассыпную, с радостными визгами и звонким смехом бросились наутек две девочки и совсем еще мелкий мальчишка — наверное, класса из третьего или пятого. Оказывается, они наблюдали за сценой нашего примирения.
— А ну брысь отсюда! — грозно закричала Надька. Она вскочила и сделала вид, что собирается догнать малышню.
Обстановка разрядилась сама собой. У меня прямо камень с души свалился от того, что мы все-таки помирились!
Попрощавшись с Надей, я пошла домой учить уроки. Но заставить себя заниматься не смогла. Три раза прочитала параграф по физике, но когда попыталась пересказать его, поняла, что в голове полная пустота. Мысли то и дело возвращались к Саймону. Наконец я не выдержала и взяла мобильный. Раз уж мне удалось сегодня помириться с Надей, может, удастся и с Саймоном объясниться? Начистоту, без всех этих недомолвок и тайн. Я решительно набрала его номер.
— Саймон, я хочу поговорить с тобой! Прямо сейчас!
— Хорошо — ответил он. — Я сейчас у моря. Подняться к тебе?
— Нет, я сама спущусь!
Я не раздумывая вышла из дома и побежала к калитке. На тропинке, ведущей к морю, в мое разгоряченное лицо ударил свежий весенний ветер.
Я бежала вниз, не думая о том, что сейчас скажу Саймону. Я решила, что, если понадобится, обрушу на него весь шквал своих эмоций. «Он не уйдет от разговора!» — повторяла я сама себе, перепрыгивая через корни и раздвигая руками разросшиеся кусты. Саймон стоял у воды и смотрел вдаль — точеный силуэт морского бога на фоне сверкающей воды. Через несколько минут я была около него.
Услышав мои шаги, он обернулся. Его лицо поразило меня своей безупречной красотой, в нем было нечто такое, к чему невозможно привыкнуть. Как и всегда при нашей встрече, в первые секунды я была ослеплена и парализована. Все, что я видела сейчас — его глаза. Но не сразу, постепенно осознала: взгляд у Саймона несчастный, затравленный. Все мои вопросы сразу отошли на второй план. Неожиданно для себя я сказала:
— Мне кажется, ты чувствуешь! Да еще как — у тебя все на лице написано!
— Да, — сказал он и сделал шаг навстречу. Он прижал меня к себе, и я услышала его взволнованный голос: — Ты не представляешь, Полина, что со мной происходит!
Его руки гладили мои волосы, я вдыхала исходящий от него тонкий аромат и задыхалась от счастья. Сейчас мне не требовались слова, мне было ясно одно: он любит меня! Я все сильнее вжималась в его прохладное мускулистое тело, пряча лицо на его груди. Мир вокруг перестал существовать. «Господи, пусть это длится вечно!» — мысленно взмолилась я. Но вдруг заскрипела галька, и тишину разорвали громкие возгласы.
— Вот он! Рыба! — крикнул кто-то.
Со стороны центрального входа на пляж вывалила группа людей. Впереди всех победоносно вышагивал мужчина в темно-коричневой куртке и видавшей виды кепке. Он улыбался нам, но как-то недобро. На шее у него болтался большой фотоаппарат.
Немного позади семенила женщина лет сорока в голубом джинсовом костюме, в руках она держала какой-то продолговатый предмет. За ними двигался небритый парень с большой профессиональной камерой на плече. И вся эта группа приближалась к нам! Мужчина в коричневой куртке уже расчехлил фотоаппарат и бесцеремонно снимал нас с разных ракурсов.
— Что вам нужно? — закричала я.
Мужик в кепке скользнул взглядом по мне, будто я была неодушевленным предметом, затем обернулся к парню с камерой и скомандовал:
— Слева зайди, Максим!
— Может, объясните, в чем дело? — сдержанно спросил Саймон, неохотно выпуская меня из объятий.
— Смотрите, он еще и говорит! — радостно закричал мужик и сделал очередной снимок. Женщина в джинсовом костюме тут же кинулась к нам и вытянула руку — продолговатый предмет, который она несла, оказался микрофоном.
Я попыталась вырвать из рук репортера фотоаппарат, но тот ловко увернулся и спрятал его за спину — очевидно, ему уже не раз приходилось совершать такой маневр.
— Но-но, девочка! — осадил он меня. — Почему ты не хочешь, чтобы мы сфотографировали такую чудесную пару? Житель морских глубин, можно сказать, ожившая легенда! И его девушка! Это же кадр года! Твое лицо — на обложках, красавица! Попадешь к Малахову в «Пусть говорят»! — тарахтел он, пытаясь поймать нас в объектив.
— Да он ничем не отличается от человека — по крайней мере, внешне! — кричала тем временем в мобильник женщина в джинсе.
Каждая фраза причиняла мне почти физическую боль. Слезы навернулись на глаза, но я сдерживала себя из последних сил: ни за что не заплачу перед… этими. Журналисты принялись что-то быстро писать в своих блокнотах. Кто-то включил диктофон.
Главный в коричневой куртке снял свою засаленную кепку и стер со лба выступившую испарину.
— Михаил Быстроумов, телекомпания «Сочи-ТВ», программа «Мир непознанного». Позвольте задать
