С кухни до меня донеслись приглушенные, тревожные голоса мамы и бабушки — кажется, они о чем- то секретничали. Я снова приподнялась. Неужели они уже знают о вчерашнем происшествии? Как сказал тот журналист? «Ходят слухи, что вы Морской из наших старых легенд…» Я не могла себе представить, что будет, если родители узнают правду о Саймоне. Только не это!
Поднявшись, я осторожно подкралась к двери.
— Нет, Таня, как хочешь, а государственный вуз — это солиднее! — услышала я ворчливый голос бабушки. — Мало того, что девочка решила стать психологом — что это вообще за профессия такая? — так еще и вместо диплома у нее будет филькина грамота!
Я облегченно вздохнула и отошла от двери. Мама и бабушка в сто первый раз обсуждали мое предстоящее поступление в институт. Я же в душе надеялась, что как-нибудь все сложится, и мне не придется расставаться с Саймоном, ехать в Москву, сдавать вступительные экзамены. На худой конец я рассчитывала провалить экзамены и вернуться в Бетту…
Одевшись, я вышла на кухню. Разговор сразу прекратился. К счастью, мама и бабушка ничего не знали о вчерашних событиях.
В школу я брела, думая только о том, как мне прожить день или два, пока Саймон не даст знать о себе. Это казалось почти невыполнимой задачей. Я сходила с ума от тоски по нему.
Зайдя в класс, я посмотрела на последнюю парту у окна. Здесь уже несколько месяцев вместе с Катей Комаровой сидела Надя. Катя сосредоточенно читала учебник, место рядом с ней было свободно. Даже когда прозвенел звонок на урок, я еще некоторое время ждала, что услышу скрип двери и хриплый голос Нади: «Анна Георгиевна, я проспала! Можно войти?» Но она так и не пришла.
На перемене я хотела еще раз прочитать параграф по физике, но обнаружила, что буквы расплываются перед глазами. И поняла, что вот-вот расплачусь. Я быстро вышла из класса и с деловым видом пошла по коридору, будто имела какое-то срочное дело. Только бы никто не остановил меня и не заговорил со мной! Тогда точно разревусь! Я дошла до кабинета завуча старших классов, прочитала табличку «Семенова О. Е.», постояла перед ней, немного успокоилась, а затем вернулась в класс. Здесь меня ждал сюрприз — на моей парте лежала большая черная сумка.
— Надя! — обрадовалась я. Когда прозвенел звонок, подруга вошла в класс и как ни в чем не бывало села рядом. Я легонько толкнула ее локтем и тут же почувствовала ответный легкий толчок.
Я честно пыталась сосредоточиться на уроках. На литературе мне это даже как будто удалось. Наша бабулька Софья Матвеевна давала свою самую нелюбимую тему: «Лолита» Набокова.
Для нее это было сущей пыткой. Софья Матвеевна честно пыталась объяснить разницу между порнографией и искусством, не выходя за рамки приличий, которые ей преподавали, наверное, еще в институте благородных девиц. По классу то и дело пробегали короткие смешки, когда наша бабуля сбивалась, краснела и стыдливо произносила: «Ну вы, дети, понимаете, конечно, о чем я говорю!» или «К порнографии приравнивается упоминание сами знаете каких органов, дети!» Я внимательно следила за рассказом литераторши. Но к концу урока обнаружила, что думаю о Саймоне…
— Полина! — я ощутила легкий толчок в бок и… очнулась. На меня недоуменно смотрела Надя. — Ты спишь, что ли? — возмутилась подруга. — С открытыми глазами? А меня научишь?
Оказывается, урок литературы закончился. Мы с Надей остались в классе вдвоем. Я со вздохом принялась собирать учебники. Надя, похоже, никуда не торопилась. Она достала пилочку и принялась подравнивать и без того безупречные ногти.
— Что, лоханулись вчера журналисты-то? — спросила вдруг она. Я замерла. — Надо ж такое придумать! Что твой спасатель — Морской! Они и мне звонили, я им сказала: «Где вы эту чушь услышали?» А они, между прочим, интервью хотели у меня взять! Но я с шоу-бизом завязала, интервью не даю!
Надя удовлетворенно осмотрела свои ногти и убрала пилочку в косметичку.
— Так они тебе вчера звонили? — тупо переспросила я.
— Говорю же — звонили! Над ними вся Бетта смеется! Тоже мне нашли сенсацию! Лучше бы рассказали, как на нашем рынке людей пирожками с собачатиной кормят!
Мы пошли к выходу.
— Что сегодня делаешь? Опять со своим? — с деланым равнодушием поинтересовалась Надя.
— Уроки учить буду… — вяло отозвалась я, действительно надеясь убить день за зубрежкой.
— А-а-а… Ну давай тогда! До завтра! — бросила Надя разочарованно.
Впервые за последнее время я радовалась тому, что уроков задали много. Это хоть как-то отвлекло меня от мыслей о Саймоне. Но к девяти часам я сделала все, что задали на текущую неделю. Больше нечем было отгородиться от мыслей, которые атаковали меня весь день. Саймон не позвонил и не дал о себе знать.
Закрывшись в своей комнатушке, я прильнула к окну и, впав в какое-то оцепенение, смотрела, как последние лучи солнца окрашивают двор, кусты и пыльную дорожку в золотисто-медовый цвет. К горлу подступил ком, и я тихо, судорожно расплакалась. Обхватив голову руками, я раскачивалась туда-сюда, как китайский болванчик…
Мобильный телефон стал моим наваждением: я не выпускала его из рук ни на минуту. Но Саймон не звонил и был недоступен. На следующее утро, несмотря на то что голова раскалывалась после бессонной ночи, я решила сходить к профессору Стояну — может быть, он знает что-то о Саймоне? Чтобы бабушка не задавала лишних вопросов, я взяла с собой школьную сумку. Но, выйдя из дома, направилась в сторону гор. Дорога до дома профессора показалась мне сегодня нестерпимо длинной. Не обращая внимания на встречный ветер, я упрямо бежала вверх — задыхаясь, спотыкаясь, натыкаясь на колючки кустов и распугивая маленьких ящерок, вылезших погреться на солнце. Минутами мне казалось, что этот бег никогда не закончится, что я всю оставшуюся жизнь буду бежать куда-то навстречу ветру, в поисках любимого…
Наконец тропинка вывела меня на пологую площадку. Я стояла перед домом профессора, и вся моя прыть куда-то улетучилась. Дом, казалось, всем своим видом показывал, что суете здесь не место. Я подошла к двери и тихонько постучала. Дверь тут же распахнулась, словно меня давно ждали. На пороге, широко улыбаясь, стоял профессор, за его спиной я увидела Магду.
— Полина, дитя мое! — воскликнул Стоян, делая рукой приглашающий жест. — Наслышан, наслышан! Вся Бетта гудит о маленьком недоразумении с нашим общим другом!
Я зашла на террасу и выпалила:
— Саймон пропал!
По выражению лица профессора я пыталась понять, известно ли ему что-нибудь еще, кроме истории с журналистами. Но Стоян источал благодушие, казалось, его ничто не тревожило.
— Как ты взволнована, моя прекрасная госпожица! — возразил он, улыбаясь. — Но это напрасно, совсем напрасно!
— Его увезли какие-то люди… И кажется, он от них убежал… — пробормотала я.
— О, да! Наш друг Саймон может постоять за себя… Даже если имеет дело со спецслужбами! — сказал Стоян, довольно потирая коротенькие ручки.
— Но зачем он понадобился… этим людям?
— Дело в его необычных способностях, девочка… Спецслужбы интересуется всем, что могло бы принести пользу в их работе. А существо, которое может неограниченно находиться под водой, — это мощный ресурс…
— Саймон — не ресурс! — возмущенно перебила я.
— А кто он? — возразил профессор, пристально глядя на меня.
Я замялась, не зная, что ответить.
— Итак, кто же он для них? — повторил профессор. — Первый же анализ крови покажет, что Саймон — не человек. И так называемые права человека на него не распространяются!
— Значит, они могут делать с ним, что захотят? — с трудом выговорила я.
— Как бы не так! — фыркнул профессор. — Я же сказал: наш друг может за себя постоять. Ведь он же убежал от них, если я не ошибаюсь?
— Да… — протянула я, медленно переваривая услышанное. И вдруг сообразила: если профессор уже знает, что Саймона пытались задержать люди из спецслужб, значит, он говорил с ним. Выходит, Саймон позвонил Стояну, но не позвонил мне…
