молчание, пока обе женщины методично и умело делали свои ходы. С третьего хода они успокоились и стали обсуждать предстоящее замужество Делайлы; мужчины по-прежнему играли молча. По какой-то странной причине Мелани в этот вечер была рада присутствию Слоуна. Он сидел рядом с ней, большой и теплый, с ним было спокойно, уютно. Хотелось раствориться в его объятиях, чтобы он гладил ее, утешал, прикасался к ней…
— Я долгие годы ждала именно такого человека, Мелани. И вот в январе познакомилась с Итти. Тебе нужны карты, дорогой?
Итти неуверенно сбросил на середину стола две карты, и Делайла сноровисто дала ему две другие из колоды. Бриллиант ярко сверкал на ее руке.
— Пас, — пробормотал Слоун, бросая карты на стол и откидываясь назад. Женщины же повысили ставку.
— Я тоже, — присоединился к нему Итти.
— Играем вдвоем, Мелани? — спросила Делайла, словно предлагала дочери стакан молока.
Мелани уставилась в свои карты.
— Ну и сюрприз ты мне преподнесла, мамочка. Ты же знаешь, я ненавижу сюрпризы. Твое воспитание, между прочим, — сказала она и добавила две голубые фишки к растущей стопке в центре стола.
— Хватит мне мыкаться одной, дорогая. Итти замечательный, — ответила Делайла. — Такой легкий на подъем, такой деликатный. Кроме всего прочего, он очень видный мужчина — мускулистый, широкоплечий, узкобедрый.
Итти в упор посмотрел на Делайлу.
— Я же не кусок мясного пирога, тыквочка, — пробормотал он застенчиво, а Делайла потрепала его по руке.
— Разумеется. У тебя есть мозги, ягненочек. Ты просто лакомый кусок… мечта… и, если откровенно, замечательный мужчина. Ну, ты понимаешь.
— Не совсем. Что ты имеешь в виду?
— Флешь-рояль, — проговорила Мелани, выкладывая на стол свои карты. Потом посмотрела на рассыпавшуюся стопочку фишек и пояснила: — Это означает, что моя мать сейчас разденет тебя догола и…
— Мелани! Пожалуйста, не смущай Итти. Он очень скромный, — приказала Делайла, не поднимая голоса.
Итти покраснел, а Слоун снова хихикнул.
— Как скоро ты собираешься жениться на моей дочери? — спросила Делайла у Слоуна. — Вот здорово, если в следующем году я стану бабушкой!
Слоун обнажил безукоризненные зубы в обворожительной улыбке.
— Мы еще в стадии ухаживания. Она еще не решила, хочет ли меня в мужья.
— Об этом позже, — заявила Мелани и с нескрываемым любопытством уставилась на Итти. — Ты на самом деле любишь танцевать джиттербаг? — Когда он с серьезным видом кивнул, она сказала: — Маме было нелегко найти достойного партнера, а она так любит танцевать… Не очень просто привыкнуть к мысли, что мама опять… выходит замуж. Пойми меня, пожалуйста, и прости.
— Я люблю Итти. Он такой милый, — спокойно произнесла Делайла и взяла дочь за руку. — Спасибо.
Всю дорогу до дома Мелани проплакала. Совершенно безропотно она дала Слоуну ключи, чтобы он открыл дверь. Он снял с нее плащ, разделся сам, отвел в комнату и усадил к себе на колени.
Уткнувшись головой в его плечо, она беспомощно всхлипнула:
— Терпеть не могу плакать.
Одной рукой Слоун крепче прижал ее к себе, другой снял с нее туфли и начал массировать пальцы.
— Я знаю, — сказал он тихим голосом, расстегивая резинки и стягивая с нее чулки.
Они немного помолчали, наблюдая, как неоновый свет играет в каплях дождя на окнах.
— Мне будет ее недоставать. — устало вздохнула Мелани. Слоун отнес ее на диван.
— У тебя есть я, — прошептал он, устроился рядом и натянул на них обоих плед. Его ботинки со стуком упали на пол.
— Я теперь не смогу работать с Итги… зная, что, может быть, сейчас, в эту минуту он лежит в постели с моей бедной, наивной мамой. Я видела ее трусики, они были черные, кружевные… Никогда в жизни она не носила черное белье… Ей следовало уехать вместе с нами. Я ни за что бы не согласилась сесть с ней за карты, если бы знала, что она останется у Итти. Она могла бы поехать ко мне… Мы иногда играем в покер до зари, лакомимся немецким шоколадным кексом и смотрим старые фильмы, когда идет дождь.
— Я буду смотреть с тобой старые фильмы, любимая, — сонно предложил Слоун, прижимая ее к себе. — Ты можешь работать с Итти, ты это уже доказала. Он рекомендует тебя другим.
— Теперь он меня боится. Будет соглашаться на все, что я предложу, а это уже не так интересно, — рассуждала Мелани, положив руку на грудь Слоуна и прислушиваясь к ровному биению его сердца. — Без нее все будет по-другому. Она всегда была где— то поблизости — стоило позвонить ей среди ночи, и она появлялась.
— Я тоже хороший собеседник среди ночи. Это для меня лучшее время… — Большая теплая рука Слоуна ласкала ее спину. — Кстати, ты уже развелась со стариной Риком? — спросил он чуть позже.
— Он даже не был моим любовником в полном смысле слова… на самом деле мы были друзьями, которые поженились, потому что все вокруг так делали, — ответила она автоматически, давным-давно обдумав сложившуюся ситуацию. — Знаешь, вечные проблемы с аденоидами, насморк, храп, дряблое тело… Я не могла позволить себе иметь от него детей и не хотела провести остаток жизни без радости. Вдобавок ко всему ему не нравился мой яблочный пирог.
Слоун ткнулся носом в ее локоны, вдохнул их нежный аромат и погладил по плечу.
— Я безумно люблю яблочный пирог.
Мелани снова всхлипнула, чувствуя, как тепло Слоуна вселяет в нее покой и уверенность.
— Тебе не надо было говорить моей маме, что мы собираемся пожениться, Слоун. Ты ее не знаешь. — Мелани высвободилась из его объятий, встала с дивана и, подойдя к окну, стала глядеть в темноту дождливой ночи.
Внезапно она рассердилась. День выдался нелегкий, но ей вовсе не хотелось, чтобы ее утешали.
— Можешь уходить, Рейвентрол. Уходи, — сказала она спокойно, с достоинством, как в классической кинодраме.
С дивана не донеслось ни единого звука, но Слоун вдруг оказался позади нее у окна.
Мелани с досадой нахмурилась. В его присутствии она чувствовала себя маленькой и беззащитной девчонкой, и это ей не нравилось.
— Можешь быть доволен, что все обернулось так ужасно.
— Любимая, ты устала и перенервничала, — осторожно проговорил Слоун и обеими руками взял ее за плечи. — Не переживай. Может, принести тебе чашку горячей воды?
Она обернулась и впилась в него глазами.
— Как ты смеешь утешать меня, ты… ты шантажист… — Она помахала перед его носом своей маленькой ручкой. — Я тебе не амазонка. Не понимаю, почему тебе доставляет удовольствие мучить меня, но ты немедленно покинешь мой дом.
Слоун склонил голову и прошелся ладонью по волосам.
— К черту, Мел. Я просто пытаюсь успокоить тебя, ведь сейчас тебе это необходимо. Для этого и существуют возлюбленные, милая…
Она топнула ногой.
— Ты мне не возлюбленный… Ты мне никто, Рейвентрол. Мне и так хорошо!
— Дорогая, куда подевалась твоя логика? Просто сегодня у тебя был трудный вечер… — Слоун был в отчаянии, его лохматые волосы торчали во все стороны. Наконец он привел последний, окончательный аргумент, который пускают в ход в споре с раздраженной женщиной: — Может быть, у тебя сейчас… ну, такое время…
