— Очень рада была с вами познакомиться, сэр Малькольм. Что же касается посещения исторической библиотеки, спросите разрешения у мисс Бартон. А у меня сейчас много дел…
С этими словами она вышла, величественная и отныне недосягаемая для людского правосудия.
— Как печально… — прошептал Форбс. — Такая замечательная женщина…
К сэру Айвори подошла Маргарет. Лицо у нее было все в слезах, но она старалась сохранять самообладание.
— Бедный Брайан, — сказала она. — Он стал жертвой любви, накрепко связывавшей его с матерью. Хотя нет, это была даже не любовь, а скорее путы, от которых ему никак не удавалось избавиться. К тому же она играла на чувствах. И превратила их в орудие шантажа.
Сэр Малькольм смотрел на девушку с нежностью.
— Мисс Эттенборо, время — прекрасный целитель. Вам надо излечиться от этой раны, и самый лучший способ — отрешиться от тяжких воспоминаний. Если вы будете жить прошлым, то, поверьте, ваша рана никогда не зарубцуется. Вы пережили кошмар, а восточная мудрость учит, что это всего лишь иллюзия. Зато если вы и дальше будете играть на фортепьяно Иоганна Себастьяна Баха, как мне довелось недавно слышать, обещаю: впереди вас ждет долгая и блестящая карьера.
Тут поздравить сэра Айвори подошли мисс Ли и Мэтью.
— Не будь вас, бедняга Чжан провел бы остаток дней за решеткой.
— Видите, как важно не доверять ложным уликам… А что касается лично вас, мисс, думаю, с вашей стороны было бы благоразумно не увлекаться азартными играми. Иначе вы пустите своего будущего мужа по миру…
— О, сэр Малькольм, — воскликнула девушка, — вы же знаете…
— …что вы не играете в азартные игры? Конечно. Я просто пошутил. Но для вас было куда легче прикинуться завзятым игроком, чем признаться, что эти триста тысяч фунтов должны были поправить дела вашего отца, ведь без этого ему пришлось бы признать себя банкротом и пожертвовать своей репутацией, правда?
— Да, вот видите, вы все знали.
— К тому же Мэтью нужно было стать акционером Китайской торговой компании. И тут требовались доказательства преданности семейному делу, не так ли? И разве после всего этого отец стал бы возражать против вашего союза? Разумеется, нет. Поздравляю вас, молодые люди. Но имейте в виду: отныне всякий раз, проходя по Сэквил-стрит, я непременно буду останавливаться у вашей витрины, дабы убедиться, что китайский арбалет по-прежнему на месте. А то кто его знает…
Глава 22
На следующей неделе, в воскресенье сэр Айвори пригласил Дугласа Форбса к себе на завтрак. Старший инспектор, весьма польщенный оказанной ему честью, нарядился, как на званый обед. Выглядел Форбс невероятно безвкусно, но хозяин с легкостью простил ему этот грешок.
Госпожа Пиквик заполнила праздничный стол любимыми блюдами сэра Малькольма, к которым она сама как почитательница священной английской традиции относилась с предубеждением: здесь были и паштет из гусиной печенки («Птичья требуха — ну как такое можно есть!»), эскалоп по-милански со спагетти («Пища неаполитанских парикмахеров!») и клубничный пирог («Лакомство для маленьких девочек…»). Гастрономия была, пожалуй, единственным пунктом, по которому у доброй женщины и Форбса было полное согласие, и в тот знаменательный день наш отставной военный призвал на помощь все свое мужество, чтобы не покинуть хлебосольный дом своего друга до окончания завтрака. В деле Уоллесов еще оставались темные пятна, и ему не терпелось их прояснить. Ну какого черта сэр Айвори велел подать на стол это жирное месиво — ведь без гренок и сотерна его и не проглотишь!
— Так каким же образом, сэр, вы догадались, что лорда Роберта отравила собственная жена?
— Дорогой Дуглас, как вы помните, существует один практически непреложный закон: убийца всегда пользуется одним и тем же методом.
— Однако, насколько мне известно, лорда Роберта не убивали из арбалета!
— Да, но ведь его отравили, подменив лекарства барбитуратами, точно так же, как Брайана усыпили, заменив оксиболд фертексом, а фертекс как раз относится к барбитуратам, производным мочевины. Ну а лорд Роберт, как известно, страдал почечной недостаточностью.
— Значит, после приема барбитуратов, о чем он не подозревал, содержание мочевины у него в крови постепенно увеличивалось, что и ускорило его смерть.
— Вы правы.
— У госпожи Форбс, моей супруги, был двоюродный брат, так вот он страдал тем же недугом. У него было… как бишь это называется?
— Уремия, как у лорда Роберта.
— Старик, должно быть, здорово мучился. Представить себе трудно, что эта женщина так жестоко обошлась с этим замечательным человеком.
— Я уже говорил, Дуглас, убивала не она. Она играла роль Чжана, искренне веря, что китаец задумал методично истребить ее семью, чтобы завладеть сразу всем наследством. В этом и крылось ее безумие.
Спагетти оказались не менее изощренной пыткой для рук Форбса, чем гусиный паштет для его горла. Вооружившись вилкой, старший инспектор с отчаянием глядел, как скользкие макароны падают обратно на тарелку еще до того, как он успевает поднести их ко рту.
— Вы бы их порезали, — снисходительно посоветовал сэр Малькольм.
— Думаете? А когда, интересно, госпожа Уоллес успела подменить оксиболд фертексом?
— Я задавал себе тот же вопрос. И ответ заключался в одной из двух книг, лежавших на кровати Брайана. Одна была китайская, другая английская.
— А я и не заметил.
— Вторая книга, на английском, оказалась не чем иным, как свежей брошюрой ФОББ, другими словами — квартальным финансовым отчетом Британской библиотеки. Вот видите: разрезали макароны, и они уже легко подцепляются.
— Действительно. Но как эта самая брошюра…
— Там одна страница была заложена. Она и полсотни следующих страниц посвящались библиотеке замка. Я прочел их очень внимательно и не сомневаюсь, Брайан сделал то же самое. Там говорилось, что часть книжного собрания Уоллесов будет перемещена в лондонские хранилища Британской библиотеки, а часть коллекции из лондонского хранилища в качестве компенсации предполагалось перевезти в библиотеку замка.
— Так-так.
— Отчет был опубликован месяц назад, но Джейн до поры до времени не показывала его сыну. Она знала наверняка, Брайана он заинтересует. И приберегала его для ночи, на которую запланировала убийство.
— Какой ужас! А я так нахваливал Джейн Уоллес моей супруге!
— Ну, а дальше события развивались следующим образом. После ужина и злополучного заявления Брайана гости разошлись. Госпожа Уоллес оставалась какое-то время в главной гостиной вместе с Мелвиллом, около получаса. Надо было подождать, пока Брайан подготовится ко сну. Затем, по словам Мелвилла, она пожаловалась на головную боль, чтобы скорее свернуть вечеринку. Все тот же Мелвилл — именно его она выбрала в свидетели — провожает ее до второго этажа, там его комната. Она прощается с ним и поднимается на третий этаж, чтобы взять брошюрку ФОББ и отнести Брайану. Она проходит через его кабинет и стучит к нему в спальню. Он с радостью ее впускает, тем более что его терзают угрызения совести за недавнее заявление. Не забывайте, Дуглас, он был слаб духом! Итак, Джейн Уоллес на месте. Нет, она не собирается отчитывать сына. Напротив, уверяет, что понимает его и что, если он так уж хочет жениться на мисс Ли, она не возражает и больше всех обрадуется, если сын совьет семейное гнездышко в гринвичской квартире. Короче говоря, она усыпляет его бдительность, и Брайан поддается. Он счастлив, что мать не только прощает его, но и одобряет его планы.
